— А Бантинг не пытался принимать внутрь это вещество? Ну, маточное молочко? — спросила женщина.
— Знаешь что? — проговорила она, продолжая смотреть на него с лёгкой улыбкой. — Ты и сам чуточку похож на пчелу, ты этого не замечал?
Он повернулся и посмотрел на жену.
— Наверное, это в основном из-за бороды, — сказала жена. — Мне бы хотелось, чтобы ты её сбрил. У неё даже цвет какой-то пчелиный, ты не находишь?
— Что за чёртову ерунду ты несёшь, Мейбл?
— Альберт, следи за своей речью.
— Ты будешь слушать дальше или нет?
— Да, дорогой, извини меня. Я просто пошутила.
Продолжай.
Он снова повернулся, вытянул с полки ещё один журнал и принялся листать страницы.
— А теперь, Мейбл, послушай вот это. «В 1939 году Хейл проводил эксперименты с трёхнедельными крысами, вводя им различные количества маточного молочка. В итоге, ему удалось обнаружить преждевременное фолликулярное развитие яичников, степень выраженности которого находилась в прямой зависимости от количества введённого вещества».
— Вот! — воскликнула женщина. — Я знала это!
— Что ты знала?
— Знала, что произойдёт нечто ужасное.
— Ерунда. В этом нет ничего необычного. А вот, Мейбл, ещё: «Стилл и Бердетт обнаружили, что мужские особи крыс, которые до этого оказывались неспособными к размножению, после ежедневных мельчайших инъекций маточного молочка в дальнейшем неоднократно давали потомство».
— Альберт, — воскликнула женщина, — но это слишком сильное вещество, чтобы давать его младенцу! Не нравится мне всё это.
— Чепуха, Мейбл.
— Но тогда скажи мне, почему они опробовали его только на крысах? Почему никто из этих выдающихся учёных сам не попробовал принять его внутрь? Просто они слишком умные, вот и всё. Ты что, действительно думаешь, что доктор Бантинг стал бы рисковать своими драгоценными половыми органами? Только не он.
— Но они давали его людям, Мейбл. Вот статья, целиком посвящённая этому. Послушай. — Он перевернул страницу журнала. — «В 1953 году в Мехико группа известных физиологов стала использовать мельчайшие дозы маточного молочка при лечении таких болезней, как церебральный неврит, артрит, диабет, табачная интоксикация, импотенция, астма, круп и подагра. Имеется масса официальных свидетельств. Известный биржевой маклер из Мехико заболел крайне трудноизлечимой формой псориаза. Это пагубно отразилось на его внешности, клиентура перестала иметь с ним дело, он терпел убытки в своём бизнесе. В отчаянии он обратился к маточному молочку — по одной капельке к каждому приёму пищи — и, о чудо! — уже через две недели он полностью выздоровел. Официант из кафе „Йена“ из того же Мехико сообщил, что его отец, принимавший это чудесное вещество в минимальных дозах в капсулах, в девяностолетнем возрасте зачал вполне здорового ребёнка. Импресарио бычьих боёв из Акапулько, обнаруживший, что ему достался довольно-таки вялый, сонного вида бык, ввёл ему один грамм маточного молочка (избыточно большая доза) перед самым выходом на арену. В результате этого животное стало вести себя столь энергично и агрессивно, что быстро расправилось с двумя пикадорами, тремя лошадьми, матадором, а под конец…»
— Послушай! — сказала миссис Тейлор, прерывая мужа. — Кажется, наше дитя плачет.
Альберт оторвал взгляд от журнала. Да, несомненно, из спальни наверху доносились громкие крики.
— Проголодалась, наверное, — предположил он.
— Жена посмотрела на часы.
— Боже праведный! — воскликнула она, вскакивая на ноги. — Чуть не прозевали очередное кормление! Альберт, быстренько приготовь смесь, а я пока пойду принесу её! Только поспеши! Не хочу, чтобы она ждала.
Уже через полминуты миссис Тейлор вернулась обратно, неся на руках кричащего младенца. Сейчас она снова волновалась, поскольку не успела ещё привыкнуть к этому ужасному, непрекращающемуся крику, который издаёт проголодавшееся дитя.
— Альберт, быстрее! — позвала она, усаживаясь в кресло и укладывая младенца себе на колени. — Пожалуйста, быстрее!
Из кухни появился Альберт и протянул ей бутылочку с тёплым молоком.
— Всё в порядке, — сказал он, — можешь не проверять температуру.
Она чуть приподняла голову ребёнка, после чего поднесла резиновую соску бутылочки к широко распахнутому, горланящему рту. Ребёнок ухватил соску и принялся сосать. Вопли прекратились. Миссис Тейлор чуть расслабилась.
— О, Альберт, ты только посмотри, какая она прелестная, правда ведь?
— Она восхитительна, Мейбл, — и всё благодаря маточному молочку.
— Послушай, дорогой, мне бы не хотелось ни слова больше слышать об этом отвратительном веществе. Оно меня до смерти пугает.
— Ты совершаешь большую ошибку, — сказал он.
— Ну, посмотрим ещё.
Младенец продолжал сосать.
— Альберт, мне кажется, что она опять выпьет целую бутылку.
— Уверен, что так оно и будет.
Спустя несколько минут от молока ничего не осталось.
— Ну какая же ты чудесная девочка! — воскликнула миссис Тейлор, начиная осторожно извлекать соску изо рта ребёнка. Тот почувствовал, что она собирается делать, и засосал ещё стремительнее, стремясь удержать соску. Женщина сделала небольшой короткий рывок, и — хлоп — соска выскочила.
— Уааа! Уааа! Уааа! — снова раздались вопли младенца.
— Вот ведь чертёнок какой, — проговорила миссис Тейлор, чуть подкидывая ребёнка себе на плечо и несильно шлёпая его по попке.
Тот дважды быстро отрыгнул.
— Ну вот, моя хорошая, теперь всё будет в порядке.
На несколько секунд крики смолкли, — но потом начались снова.
— Пусть ещё срыгнёт, — сказал Альберт. — Она слишком много попила.
Жена снова подняла девочку на плечо, потёрла ей спинку, затем уложила ребёнка на живот к себе на колени, наконец усадила. Однако девочка больше не срыгивала, тогда как вопли её становились с каждой минутой всё громче и настойчивее.
— Хорошо для её лёгких, — проговорил Альберт с улыбкой. — Именно так они упражняют свои лёгкие, Мейбл, ты знала об этом?
— Ну, ну, ну, — приговаривала женщина, покрывая поцелуями лицо девочки. — Ну, ну, ну.
Они прождали ещё минуть пять, однако крики ни на миг не прекратились.
— Смени ей подгузник, — сказал Альберт. — Мокрый, наверное, вот и всё. Он принёс с кухни свежие пелёнки, и миссис Тейлор сменила прежние.
Это не произвело на младенца никакого впечатления.
Уааа! Уааа! Уааа! — орало дитя.
— Мейбл, может, ей булавкой где-нибудь колет? Ты проверила?
— Ну конечно же, проверила, — ответила жена, для верности ощупывая пелёнку пальцами.
Родители с нервозными улыбками на лицах сидели в креслах друг против друга и глядели на лежащего на коленях матери младенца, дожидаясь, когда же он наконец утомится кричать.
— А знаешь что? — наконец спросил Альберт.
— Что?
— Готов поспорить, что она хочет есть. Клянусь, ей хочется ещё раз приложиться к этой бутылочке. Может, сходить и принести ещё?
— Альберт, я думаю, не надо этого делать.
— Но это же поможет, — сказал он, поднимаясь с кресла. — Пойду подогрею вторую порцию.
Он прошёл на кухню и отсутствовал несколько минут. Когда он вернулся, в руках у него была наполненная до краёв бутылочка с молоком.
— Я приготовил двойную дозу, — объявил он. — Восемь унций — так, на всякий случай.
— Альберт! Ты с ума сошёл! Тебе что, неизвестно, что перекормить младенца так же плохо, как и недокормить?
— Мейбл, но тебе же не обязательно давать ей всё это. Можешь остановиться, когда захочешь. Ну, давай, — сказал он, становясь рядом. — Дай ей попить.
Миссис Тейлор стала пощекотывать соском верхнюю губку младенца. Крохотный ротик мгновенно, как ловушка, захлопнулся вокруг резинового соска, и в комнате воцарилась тишина. Всё тело ребёнка расслабилось, едва он начал сосать, и по его лицу разлилось выражение безмерного блаженства.
— Ну вот видишь, Мейбл! Что я тебе говорил?
Женщина ничего не ответила.
— Она просто изголодалась, вот и всё. Посмотри только, как она сосёт.
Миссис Тейлор поглядывала на уровень молока в бутылочке. Он быстро понижался, и совсем скоро три или четыре унции из восьми бесследно исчезли.
— Ну вот, — сказала она. — Хватит.
— Но Мейбл, ты не можешь сейчас отнять её.
— Да, дорогой, я должна.
— Да брось ты. Пусть выпьет всё до конца, а ты не волнуйся.
— Но Альберт…
— Она вся изголодалась, ты разве не видишь? Ну, давай, моя красавица. Прикончи эту бутылочку.
— Не нравится мне всё это, Альберт, — промолвила жена, но бутылочку всё же отнимать не стала.
— Мейбл, она просто навёрстывает упущенное в прошлые разы, вот и всё.
Пять минут спустя бутылочка опустела полностью.
Миссис Тейлор медленно извлекла соску, и на сей раз ребёнок не выказал никакого протеста, не издал ни звука. Он мирно возлежал на коленях матери, глазёнки блестели от удовлетворения, рот был полуоткрыт, губы перепачкались молоком.
— Двенадцать полных унций, Мейбл! — сказал Альберт Тейлор. — В три раза больше нормы! Это просто поразительно!
Женщина внимательно смотрела на дитя. Прежнее встревоженное выражение стало постепенно возвращаться на её лицо.
— Что это с тобой? — спросил Альберт. — Всё это встревожило тебя, да? Но нельзя же рассчитывать на то, что она войдёт в норму на каких-то паршивых четырёх унциях. Не смеши меня.
— Альберт, подойди-ка сюда.
— Что?
— Я сказала, подойди сюда.
Он подошёл и встал рядом с ней.
— Посмотри повнимательнее и скажи, ты не замечаешь никакой разницы?
Он присмотрелся к ребёнку.
— Мне кажется, Мейбл, она покрупнела, если ты это имеешь в виду. Покрупнела и потолстела.
— Возьми её, — приказала жена. — Иди, подними её.
Он протянул руки и поднял ребёнка с материнских коленей.
— Боже мой! — воскликнул он. — Да она весит целую тонну.
— Вот именно.
— Но разве не чудесно это! — воскликнул он, просияв. — Готов биться о заклад, сейчас она уже пришла в полную норму!