Прямо так и вышел, в трусах. Вышел, смотрю, чавкает-то вовсе не и Джерка, возле своей миски. Чавкает бабушка Клава, глодает ЕГО. Как свинья, знаете? Свиньи могут запросто сожрать человека, если вы не в курсах. Но чтобы бабка сожрала родного внука... - Хриплый так и продолжал идти лицом ко мне. Взгляд у него затуманился, смотрел главарь уже сквозь нас, и наверно видел эту самую бабу Клаву, как она объедает лицо малыша, отрывает от детских щек лоснящиеся куски.
- Я подумал, что она спятила. Мы все так подумали, не правда ли? - он улыбнулся, но автоматически - безо всякого веселья. - И теперь вы видите, что происходит. После того дня я решил, что меня больше ничто не способно затронуть сильнее. Кажется, двери ада распахнулись в тот день и дали нам вдоволь насладиться зрелищем. Наш прежний мир перестал существовать, а выживание свелось к тому, чтоб убивать женщин. Любых, каких встретишь - без разбору. Эти твари стали хитрее, они теперь прячутся. Они не прут на рожон, они выжидают. Так что я думаю, ты простишь этот мой каприз, с наручниками? Если бы на твоей ответственности висело столько людей, как на мне - обычных пареньков, бывших работяг - ты бы поступил иначе?
- Понял, - пробормотал я. - Извини.
***
Нос у меня болел. Поддавливало так неприятно изнутри, в переносицу. Они посадили нас с Рифатом и Юрцом в одну камеру, а Олю куда-то увели.
Конечно, я протестовал.
И конечно - получил свое.
Теперь вот сидел, прижимаясь щекой к стенке. Блаженная прохлада. Вот мы попали!
Не могу сказать, что они какие-то сумасшедшие, эти ребята. Но мне они не нравились. Хотя конечно, резон в их словах есть. Хриплый сказал, что сажать нас вместе с бабой не будет, потому, что она в любой момент может ОБРАТИТЬСЯ. Так и сказал. Я с ним спорил, за что и получил.
- И где вы шлялись? - спросил я первым делом, немного оправившись от шока.
- В смысле? - сказал Рифат. - Мы искали жратву, как я и говорил. Даже нашли кой-чего в разграбленном складе. Там видно, люди брали первое, что попадалось под руку, и не особенно раздумывали. Так что получилось так, что там осталось до черта продуктов. Сухие продукты, еще это... собачья еда. Ну, «Чаппи» там, «Вискас». Оно вкусное, только пить после хочется.
- Наткнулись мы сначала на баб, небольшой такой отряд, - Рифат облизнул губы и провел ладонью по лицу. - Мы их и трогать не стали бы. Спрятались и все. Только у них локаторы что ли, настроены, уж не знаю. Идут, прут прямо на нас. А мы ж в этом складу. Ну, и вдруг, откуда ни возьмись, появились пацики эти. Переложили баб и сами решили поживиться на складе. Мы думаем, ну значит - свои, - Рифат потер ссадину на лбу и поморщился. - Потом они пошли как раз примерно в вашу сторону. Спустились к этой дамбе бывшей, к мосту. И тут идет новый отряд... Я начал стрелять, естественно, они сначала и не поняли нифига. А потом давай прикладами угощать. Сышь, так дерево, правда, ты свалил?
- Мы с Олей, - буркнул я. - Только мне кажется, что они отступи не из-за этого. Почему-то такое странное ощущение. Их как будто позвал кто.
- Да ну-у-у! Если б не это, то нам бы, в самом деле - каюк.
- Юрк, а ты чего молчишь?
- А чего тут скажешь? - пожал плечами Юрец. - Все верно. Мы им пытались тоже сказать, что девушка у нас абсолютно нормальная и что опасаться не стоит... - Юрец отвел глаза. - Но они и слушать не стали.
- Вообще, мы ж сами не это... - Рифат дернул кадыком, - не знаем как там и чего. Ну, толком непонятно, как там что работает, от чего зависит. Почему она не взбесилась, Оля.
- Взбесилась? - я изогнул бровь. В висок тычется упрямая боль. Неприятно как. - Или может, обратилась?
- Да ты ж понял, о чем я, - пожал плечами Рифат. Они переглянулись с Юрцом.
- Что-то вы от меня скрываете. Может, это вы как раз решили избавиться от нее? А?
- Нет, ты чего! Ром, ну за кого ты нас держишь?
- Ни за кого я вас не держу. Что эти бравые хлопцы теперь будут с нами делать, а?
- Из разговоров я понял, что у них есть какой-то главный. И что он как раз и будет решать.
- Я думал, главный - это тот хриплый чувак, - сказал я и отлепился от стены.
- Архип? Ну, он главный здесь, в городке. И вроде есть более козырный тип.
- Архип? - поморщился я. - Что за имя... И откуда ты все знаешь, а? Рифатик? Что-то ты чересчур подкован в вопросах местных головорезов.
- Я умею слушать, в отличие от тебя. Вот и все.
Я потрогал бок - болит. Сукины негостеприимные дети! Пересчитали все ребра.
Мысли о том, что сейчас вся банда, во главе с хриплым Архипом производит некие действия с Олей не шла у меня из головы. Они все выдумали, какой там к чертовой матери главный! Просто, решили поразвлечься с молоденькой девушкой.
Ублюдки.
И ничего нельзя сделать.
Я встал и заходил по «камере». В общем-то, оычная комната, с маленьким, как в некоторых туалетах, окошком. Даже если разбить его, то не вылезешь. В комнате прохладно, но сухо. Ведро в углу, чтоб «отправлять естественные надобности», обрывки обоев на стенах - так, лохмотья.
Подошел к стене. Отпечаток, даже рисунок ладони виден.
Кого-то тут держали, до нас.
И сейчас он вряд ли разгуливает на свободе.
Может быть, они его мучали, истязали, и вот теперь у них появилось целых четыре игрушки, одну из которых можно...
Хватит об этом. Перепачканные кровью стены еще ничего не доказывают. Меня вон стукнули легонечко, в общем, а из носа вдруг хлынула кровь.
Кстати, впервые такое. Помню, на катке упал и рожей приложился об лед, так и то хоть бы хны. Наверно, иммунитет ослаб, в последнее время мы чем питались? Правильно.
- Что ты там нашел, Ром? - спросил Юрец. - Да ты не переживай. Они с нами ничего не сделают, им нужны бойцы, я уверен.
«Ты-то уж боец знатный», - хотел сказать я. Но промолчал.
Еще и блокнот мой забрали. Сейчас бы хоть порисовал.
Почему люди так любят отбирать смысл твоей жизни? Почему любят обрывать крылья твоим желаниям, твоей музе?
Я присел напротив Рифата и прислонился к стене.
Даже если нас и отпустят - что будет дальше, и есть ли смысл жить вот так, бегать, скитаться? Это же инстинкт подгоняет, подстегивает иллюзии, в которых мы жили до этого. Да, я еще надеялся, что все вернется на старые места, или что новый мир примет хоть подобия привычных очертаний.
Родных нет. Старые друзья или далеко или мертвы. Последнюю девушку - и то забрали.
Энергия переполняет, охота вырваться из этой клетушки и действовать. Но нужно сидеть и ждать, когда там соизволит прийти некий главный и что он там предложит. Если он такой же, как Архип, то каши мы с ним не сварим.
Ну почему я так люблю думать? Нет бы просто, затупить в одну точку, как Юрец. Или всхрапнуть, как Рифат. Проклятие прямо какое-то.
- Чего ты, Ром?
- Да ничего. Надоело все.
Юрец мог сказать «когда-нибудь это закончится», ну как обычно - успокоить. Но он промолчал, и стало еще грустней. Потому что, когда такой оптимистичный чувак как Юрец перестает трындеть насчет того, что «скоро все устаканится», значит... все фигово.
Кажется, что скоро все будет по-другому.
Только, вряд ли эти изменения будут в лучшую сторону.
***
Черноту неба раздирают молнии. Они идут нескончаемой, плотной вереницей и струи ливня хлещут по спинам, поливают лица. Волосы висят сосульками, под ногами текут потоки, стопы проминают грязь, та чавкает под ногами.
Идти тяжело, мы чуть ли не по колено утопаем в грязи. Не знаю, куда мы идем, но рядом и Рифата и Юрец, и Архип, вижу и другие знакомые лица. Как будто всех знаю. Одноклассники как будто или одногруппники. Пацаны-футболисты - Колян и Миха еще. Шагаем по полю, как солдаты, утопая в грязи. За мной целая толпа - и сбоку, и впереди. Знакомые и незнакомые тоже.
И мы идем в темноту, и на губах химический привкус дождя.
Снова голубой зигзаг молнии. В глазах некоторое время стоят сероватые блики.
Впереди горят костры. Люди в капюшонах, с мечами что ли, в руках. Или это какие-то другие металлические штуки. Я хочу остановиться, хочу побежать назад, но тело не слушается. А потом: все ведь идут. Так чем я лучше?
Оранжевое пламя манит. Хочется окунуться в него. И от близости тепла становится еще холоднее, а ливень не щадит: поливает и поливает.
Вижу первые ряды.
Голые задницы. Белесые ноги, и на них пляшут отсветы костров.
Передо мной ряд парней тоже без штанов, и вообще - без одежды. Смотрю на Рифата: он стучит зубами, весь синюшный.
Смотрю вниз.
И я тоже голый.
Кто-то прикрывает промежность, кто-то идет так, безо всякого стеснения. Я теперь тоже сжимаю промежность, рукой-ковшиком и продолжаю идти.
Вижу, что у тех типов, в капюшонах, есть щипцы. Рукояти обмотаны тряпками. «Капюшоны» ворошат пурпурные угли и V-образные концы раскалены.
Свернула молния.
Крик заглушил гром. Или это был не гром, а общая какофония звуков, в которой тонули надсадные вопли.
Я уже возле этого самого человека в капюшоне, но это...
Один скидывает капюшон и растягивает губы в ухмылке.
- Анечка... Аня?
Меня грубо хватают за руки. Все ближе и ближе раскаленные концы рогатины, и вот уже запах паленой щетины в носу...
Я вздрогнул и проснулся. Кошмары становятся неотъемлемой частью существования, когда я не рисую. А ведь в последнее время мне не до этого. Хотя с другой стороны, после простоев рисунки получаются более жизненные, более качественные, что ли. Как будто подсознание напрямую подключается к грифелю карандаша, минуя подводные камни в виде кривых рук.
Последний рисунок - тот младенец-из-чрева-женщины, - и вовсе получился каким-то... не таким. Как будто вывел его не я, а кто-то темный. Мрачный.
Нет, я и до этого рисовал всякие штуки, но это... А младенец-осьминог и впрямь выплыл из серо-черной бездны подсознания.
- Ты стонал во сне. И разговаривал, - сказал Рифат. Он вертел между пальцами камешек, перекладывал из ладони в ладонь. - Что снилось?