Мы бежали и здесь, в этом подземелье, и сверху происходило что-то невообразимое. На нас бросались стены тоннеля, с разных боков, потолок несколько раз поменялся местами с полом. Прохладную сырость канализации растворило тепло, а потом стало по-настоящему душно.
Нам с Риточкой уже было нечем дышать, и уж не знаю, что там за силы помогали переставлять ноги. Мы залезли в небольшой боковой тоннельчик, проползли там, а после вновь очутились в общей трубе. Пришлось шлепать по колено в воде, и что удивительно: она не была холодной.
Потом земля содрогнулаь еще раз, и как будто великан задул в тоннель горячий воздух, уж не знаю, чем именно.
Жар лизнул волосы, запало паленой шерстью. Риточка закричала, и теперь уже я этот крик слышал даже чересчур громко, из-за эха.
- Задержи дыхание! - прокричал я малышке в самое ухо, и не знаю, услышала она меня или сама поняла, но не сопротивлялась, когда я утянул ее за собой в воду, в эту мерзкую жижу.
Потом мы куда-то бежали, ползли. Сознание в тот момент расфокусировалось, и теперь произошедшее казалось лишь кошмарным сном.
- Рита... Ты где?
Склизкие стены чуть поблескивают, как будто фосфоресцируют. Видимо, у Айзека все-таки получилось взорвать ту боеголовку. Я пошарил рукой рядом с собой, позвоночник отозвался болью. Он сейчас рассыпется, как разбитый шарикоподшипник. Стрельнуло в колене. Застарелую травму, наверное, потревожил, полгода сухожилие болело. В футбол не играл...
Ладонь наткнулась на что-то скользкое и теплое. Тоненький стон.
Чьи-то глаза сверкнули на меня. Я пошарил рукой, ощупал тельце. Риточка, Рита... и если она лежит здесь, то кто пялится на меня из темноты?
Дышит, сопит. Все ближе и ближе.
Канибалы? Живут в канализации, и сюда же затаскивают своих жертв. Им не страшны женщины, они умеют видеть в темноте, и на взрывы им тоже плевать.
Вот ко мне потянулась синеватая бугристая клешня, все ближе и ближе, и стали видны смутные очертания лица фигуры. Черные провалы глаз, приоткрытая пасть. Кто-то вроде морлока, из «Машины времени» Герберта Уэллса.
Надо отползти от него, отпрянуть, но меня будто парализовало. Мутант что-то шептал, сипел, а у меня дрожала нижняя челюсть. Я прикусил язык, и вдруг перед глазами возник тот погреб с людьми, которых я не спас.
Вспомнил человека-культю, его водила на поводке Арпинэ. Наверное, она попросила у своего папаши, у Ашота - собаку, и он подарил ей мужика с оттяпанными конечностями.
Возможно, она сама жрала куски от него, а сначала он был вполне себе «целым псом».
И тех людей из погреба я тоже вспомнил, которых мы с Рифатом спасли... почти спасли. И ведь тогда как раз я изменился, стал... взрослее что ли. Как будто до того момента был мальчишкой, а сразу после стал мужчиной. Правда, осознал это только сейчас.
Рифата уже не вернуть. И Олю. Пора уже попрощаться с иллюзиями - Оли нет.
Ноздрей коснулось густое зловоние давно нечищенных зубов, плюс желудочная гниль, от «хорошего» питания.
Существо закашляло и вцепилось мне когтями в плечо:
- Этт-тхо тх-ты-ы... тх-тыы...
Надо бы скинуть его руку, оттолкнуть тварь, но я так и сижу. Где-то рядом пищит Риточка, а в глазах существа мерцают точки.
- Т-хы-ы-ы... Р-ромаа-а...
- Кто это?
- Рома... ты живой...
- Кто ты?.. - я вглядывался в черты, мигом растерявшие мрачность. Худое, изможденное лицо, впалые щеки и кустистая щетина на подбородке.
- Ром, это я. Не узнаешь? - он все тряс меня за плечи. Зашевелилась и вздохнула Рита.
- Ой... У меня голова болит...
- Маленькая, тебя не тошнит?
- Тошнит... - она потянулась ко мне. А я вновь перевел взгляд на бродягу, который что-то радостно бормотал, похлопывая меня по плечу. У меня и самого тоже болела голова, и колено ныло хорошенько так. Рита жалась ко мне, как щенок в грозу.
- Рома, да это ж я - Юра!
- Юрец? - вырвалось у меня. И тут же грудь кольнул изнутри стыд. Юрка никогда не любил, чтоб его называли «Юрцом», а мы его так кличили за глаза.
- Ну! - оскликнул он. И закашлялся. Хрипло так, глухо. Постучал себя в грудь, сплюнул. - А кто же еще! Как ты вообще...
- Нет, это ТЫ как! Как ты сюда попал?
- Да вот, спроси, - он хехекнул. - Попал...
- У вас тут община? Или ты одинокий волк?
- Община... Один я здесь. Канализация штука такая, долго тут не протянешь.
- Как же ты...
- Опустился? - хмыкнул Юрец. - Ну, вот так...
- А я ждал тебя... В голубом вертолете.
- М-м? А что у тебя за малая? Привет, меня зовут Юра, - он упер ладони в бедра и чуть наклонился.
Рита не ответила ему, еще тесней ко мне прижалась.
- Пошли отсюда, - сказал он, выпрямляясь. - Что-то там тряхнуло, взрыв, что ли... Земля до сих пор дрожит. Шепчет, - Юрец поднял указательный палец. - Слышите?..
Он вновь закашлялся, с надрывом. Снова сплюнул. Я прикрывал Риточку собой, инстинктивно. Чем болеет Юрец? Неужели туберкулез?
Я встал, придерживаясь ладонью о склизкую стену. Юрец все кашлял, и в груди у него будто рвалось что-то. Очередной раз сплюнул, будто бы собственными легкими или кусками гортани. Я вспомнил Королеву и заплыв в чернильной тьме.
Но на плече у меня рана, до сих пор сочится сукровицей. Не такая уж она страшная, в общем, как оказалось. Одежда у нас сплошь мокрая, ожоги и царапины на теле чешутся. На лице кислой коркой подсыхает грязь, смешанная с кровью, в тоннеле не воздух, а гнилой смрад. Неохота его затягивать в легкие, но приходится.
Юрец что-то там слышал, а я - нет. В ушах гудит, вот и все.
- Жрать хотите? - спросил Юрец.
Я попытался вспомнить, когда ел в последний раз. Хорошо героям книжки. Им есть не надо до тех пор. Пока не вспомнит автор. А у меня голод ушел на задний план, а теперь от одного упоминания своего имени - проснулся.
- Пойдемте. Что есть, тем и угощу.
- А я шоколадку ела. Меня дядя один угостил, - сказала Рита.
- Как ты вообще? Голова болит еще?
- Болит, - горестно вздохнула она. Мне захотелось прижать ее к себе. - А мы теперь что, будем здесь жить? Тут пахнет противно!
- Воняет, я бы даже сказал, - и пихнул Юрца.
- А... Я уже почти не чувствую. Привык, - он шмыгнул носом. - У меня тут есть конурка...
- Почему так рядом... с ней? С Королевой? И на тебя что - тоже не действовало?
- Что - не действовало? - нахмурился Юрец. - Королева...
- Влияние... - я покрутил пальцами. - Все это. Ты не чувствовал?
- Чувствовал. Меньше, больше... Я себя потухшим, высосанным ощущал. А потом - не помню. Веришь? До того момента, как ты сверху упал. На днях это влияние, как ты говоришь, ослабло. Почти исчезло. По крайней мере, я мог связно думать, а не просто знаешь, шариться на местности. Ныряйте сюда - здесь ниша.
Узкая дыра в стене, даже Риточка пригнулась, мы с Юрцом вползли на четвереньках.
Дальше, еще дальше. Юрец все кашлял, и эхо умножало и подхватывало надсадные звуки. Ползли мы долго, в этой кромешной тьме.
Но вот и конурка. Кажется, что надо отсюда бежать поскорей - скоро пойдет заражение, да и мало ли что еще, но накатила приятная истома расслабленности, апатия. Хотелось упасть хоть куда-нибудь, где сухо, и спать трое суток подряд.
Сквозняк откуда-то, играет смрадом.
- Залазьте, - деловито сказал Юрец. Он закрыл за нами вход решеткой и задвинул засов - металлический прут. - У меня тут все предусмотрено, от крыс. Совсем офигели, сволочи.
Меня передернуло, не только от сырости. Чувствую сквозняк: значит, где-то здесь есть еще один выход.
- У меня тут кое-что есть... не бог весть какая вкуснятина, но вам нужно восстановить силы. Сейчас разогреем, керосинку разожжем... Кстати, а где Рифат?
Я вспомнил, как мы с Рифатом разодили костер в том склизском сыром тоннеле, спали на соломенной подстилке, и как я просыпался по ночам от яростного писка крыс. Все это далеко позади. И что-то будет дальше?
Но Рифат этого уже не увидит.
- Понял, - кивнул Юрец. Он чиркнул спичкой, и я снова увидел его лицо, такое незнакомое, грязное. И борода у него отросла, клочковатая. Он почиркал спичкой и желтовато-оражевый свет выхватил корявые пальцы с перебитыми, как будто артритными суставами. Зашелестела бумага, звякнула железка.
Спустя пару минут керосинка бодро гудела.
- Ты ведь ее видел? - спросил вдруг Юрец.
- Рита, садись, тут вроде сухо. Можно, да?
- Ага, это мой топчан. А я здесь перекантуюсь. Так ты видел ее?
- Видел. А куда уходит дым?
- Сквозняком утягивает, - сказал Юрец. Я устроил Риточку на «топчане», и сам устроился рядышком.
- Понятно. Как ты спасся-то? И почему не дернул куда подальше?
- А куда? - пожал плечами Юрец, подбрасывая в топку веточки. Маленькие, маленькие, а вот побольше. Огонь жадно пожирал дерево, стреляя сучками.
- Как раз бомбардировка была, хорошая такая, аккурат как меня привезли. Ну и вот, завалило все камнями, и конечно, кто там будет разбирать завалы. А вообще-то, должны были сразу же оттяпать хозяйство, ну ты понимаешь. А те, кому провели «операцию», те сразу становились овощами, ну, рабами. Кто-то не справлялся с программой Королевы и подыхал в медленных мучениях, кто-то сходил с ума. На каждого по-разному эта штука действует. Ну и вот, вылез я из-под обломков... И куда бежать-то? Мне показалось, что здесь будет спокойнее. Вроде бы и близко, от Королевы, и... Ну ты понимаешь. Вот и ушел в подполье, хе-хе... Здесь только сначала все кажется страшным, и грязным, отвратительным. А потом наверх даже и не тянет. Так, только воздухом изредка подышать.
- А солнце? - вырвалось у меня. Глупость какая: вот я жил не в канализации все это время, но когда в последний раз наслаждался закатом-то?
- Сейчас солнца все равно нет. Зима на носу, пасмурно...
Рита сжала пальчиками мою ладонь. Я в ответ тоже.
- Мы здесь не останемся надолго. Придем в себя и двинем прочь.
- А куда? И есть ли смысл?