Битое стекло блестит на дороге. Погнутые столбы и мятые кругляши знаков, лужи масла (и не совсем масла) темные, подернутые пленкой, реки из бензина. Юрец газовал, а мы с Рифатом припали к стеклам и смотрели, смотрели.
К горлу вновь начала подбираться тошнота.
Но я до сих пор думал, что попал в декорации фильма.
Везде кровь, перевернутые машины. И трупы.
Я откинулся на спинку сидения и прикрыл глаза. У Рифата оказывается, есть дочка. А я думал, что он педик, вот честно. Странно, почему он тогда оставил ее с мамой? И я никогда не видел ее, ну жену Рифата. Точнее нет - видел какую-то толстушку, еще лет пять назад. Мы еще смеялись с Юрцом, думали, что это проститутка. Типа, Рифат даже шлюху снял стремную, потому что другие отказались ехать.
Узнать при таких обстоятельствах, что у него есть дочь... Слишком много откровений на сегодня, слишком много информации. Мозг пухнет.
Мы молчали до самого Колиного дома. Такая же как у нас, улица, частные домишки натыканы, и дорогу не так давно заасфальтировали - ровная, без ям.
Деревья помахивают листиками. Зеленые, еще не тронутые смрадным дыханием осени.
Для меня сентябрь всегда был лживым месяцем. Месяц, когда вечера обманчиво теплые, а утром бывают заморозки. Иногда - дожди и настоящая стужа, как будто сентябрь торопится прогнать тихоню Октября, и сразу зовет старшего брата - Ноябрь, или батьку-Декабря.
Сентябрь - это сумасшедший маньяк, который медленно расчленяет Лето.
- Вроде тихо.
- Вон они, - проговорил Рифат. - Едь медленно и не заглохни.
- Бли-ин, - простонал Юрец. - Они меня уже достали.
- А ты как думал? - спросил я. - Что мы подьедем, заберем Кольку и айда колесить дальше?
Юрец засопел. Опять эти сволочи, опять кровь. Я оглянулся назад, наверно чересчур резко, потому что Рифат тут же щелкнул предохранителем.
- Что там? Сзади нет?
Я протолкнул по сухому горлу комок. Я все это должен нарисовать. Все так, как есть. И мне не обязательно для этого писать с натуры - запомню.
- Разгоняйся и сбивай их. - Рифат взмахнул стволом. - Самое оно будет. Или жалко машину?
- Это же люди, - пробормотал Юрец и облизал губы. - Я не могу вот так... Это женщины, девушки.
- Иди тогда к ним, джентельмен, - сказал Рифат. - Может, замутишь с той вон, видишь?
- Да, Юр, - я пролез между креслами. - Теперь они даже не люди.
- Хочешь, сядь за руль? - предложил Юрец Рифату.
- Не, - он помотал головой. - Я водить не умею.
- Кто здесь танкист, а? - сказал я.
- Ладно, - Юрец вытащил телефон. - Сначала позвони Коле. Пусть знает, что мы поблизости.
- Он мог бы и выйти, раз он с ружьем, - протянул Рифат. - Если мы вылезем из машины...
- Да замолчи ты уже! - оборвал его Юрец. Рифат поднял брови, но ничего не сказал. Шевельнулась борода.
Я слушал гудки. Потом «ту-ту-ту».
- Абонент уже не абонент, - пробормотал я.
- Одна заметила, - прокомментировал Рифат. И в самом деле, одна из женщин выпрямилась и смотрела на машину. Нижнюю половину лица как будто покрывает маска. Красная.
Баба - а это была армянка в подранном халате - задрала нос и принюхивалась, как собака. Даже с такого расстояния я видел раздутые ноздри.
Она вдруг взревела и заколотила себя по подушкообразным грудям, как орангутанг. И поперла на нас.
- ЖМИ! - проорал Рифат.
Юрец, к моему удивлению тут же выжал газ. Покрышки завизжали. Машину окутали черные клубы, а в окно вплыла вонь горелой резины. «Шанс» рванул вперед.
Взревел двигатель. Еще немного и взлетим.
Грохот. Бампер подсек армянке ноги, встрепыхнулось платье. Колени стукнули по капоту, задница вмялась в лобовуху. По крыше как будто забарабанил крупный, с куриное яйцо, град, армянка перекатилась по заднему стеклу, по багажнику. Юрец еще поддал газу и врезался в самую толпу.
Машина подпрыгнула. Стуки, визг, влажный треск. Лобовое стекло прорезала белесая паутина, опять брызги, брызги. Трещины, как порезы, будто само стекло и кровоточит.
Улицу разрезал гудок клаксона. На капоте лежит психопатка, Рифат шипит, растирая колено. Повезло, что он не выстрелил, а ведь мог бы, ненароком.
Боковое стекло со стороны Юрца рассыпалось. Черт знает, почему. Сам «водила» сидел с осколками в волосах и растирал лоб: а на лобовухе теперь еще вмятина от головы.
- О-ох, - пробормотал Юрец. - Меня тошнит...
Открыл дверь, послышались булькающие, утробные звуки. Рифат меж тем выскочил из машины.
Раздался выстрел, и домохозяйка с остатками бигудей в волосах скрылась в зарослях шиповника.
- В голову, - сказал Рифат. - Точно в голову.
Пальцы у меня липкие, на заднем сидении лежит забытый гвоздодер. Я вытер ладони о джинсы, и подхватил «оружие».
Юрец растирал красноту на лбу. Рифат, как полицейский из дешевого боевичка, держал стойку: в одну сторону повернулся, в другую.
- Последний патрон? - спросил я. Он кивнул.
У Коляна калитка всегда нараспашку, потому что много людей живет в одном дворе. Во-первых сосед, дядя Костя, во-вторых, квартиранты, так что калитку открыть может любой желающий.
Песок завезли - прямо напротив Колиных окон гора, и в ней полузакопан грузовичок, с синим кузовом. Еще вчера здесь возилась малышня, с игрушками, лопатками и пасочками.
Но во двор мы вошли с опаской. Узкая дорожка между стеной, чужой забор сплошь из поржавевших прутьев и битых шиферин.
Рифат вертел пистолетом. Юрец все трогал лоб - в рассаженной коже поблескивали стеклянные крупинки.
- И где Коля ваш? - спросил Рифат. Мы остановились возле входной двери. Сбоку - дом, из грубых, неоштукатуренных блоков. Без крыши, недостроенный. Это типа уже не Колькина территория, но забора как такового нет, чуть дальше - домик поменьше. И флигель еще, и там как раз квартиранты.
Были.
- И что? Заходим? - шепнул Рифат.
- Ну, - я дернул дверь. Открыто. Спину кольнул чужой взгляд, как будто следит кто сверху.
Оглянулся. Пацаны как по команде, посмотрели вверх, на недостроенный дом. Никого вроде.
В Колином дворе даже ночью не бывало так тихо. Тут всегда пищали дети, орали кошки, лаяли собаки, матерились мужики. А сейчас тишина, от которой ждешь подвоха.
В доме полный бедлам. Везде осколки посуды, на полу кастрюля с вывернутым бульоном, ковер в какой-то дряни. Кровь, кровь, естественно - на стенах, на обоях, а в кроватях преет желтоватое белье.
- Коль? - крикнул Юрец и я вздрогнул. Странно: полно предметов в комнатах, все разбросано и вдруг - эхо. - Ау!
Под ногами захрустели осколки: вазы, кружки, тарелки. Валяется шиньон. Кто-то наступил на раскрытый тюбик с кремом для лица - струя попала на обои, ляпнула на полированную дверцу шкафчика.
В спальне, на кровати лежала Алиса - сестра Коли. На шее у нее запеклась кровь, в форме огромного «смайлика», пальцы скрючены, обломанные ногти впились в ладони. Сбоку, у виска - неровная плешь, клок волос вырван. И черные пятна под глазами.
Не знаю, как долго мы смотрели на покойницу. Для меня перестало существовать время и вновь я, как будто вскарабкался на еще одну ступеньку реальности.
Где остальные? Отец, мать?
- Он же сказал, что сидит в погребе, - подал голос Рифат. - Где погреб этот?
- На кухне, по-моему, - кашлянул Юрец. - Под линолеумом. Помню, картошку мы таскали.
Вернулись на кухню. Даже не обсуждали увиденное, просто вышли, подталкивая друг друга и точно: сразу-то мы не заметили, что линолеум приподнят.
Грудь у меня так и не собиралась оттаивать - замерзла изнутри. А еще я хотел по-большому.
Обратная сторона линолеума ворсистая, серая, и вся в отпечатках пальцев. С линолеумом возился раненный и не надо быть семи пядей во лбу, чтоб понять кто именно.
Дернул металлическую скобу, отполированную чужими ладонями. Дверь в погреб поддалась легко, и я чуть не усвистел вниз, Рифат успел подхватить.
- Спасибо, - сказал я.
- Аккуратнее надо, Василий Алибабаевич, - пробормотал Рифат. - В сейфе кстати, пусто, в спальне который. Видели, открыт был?
- Пусто? - я заглянул в черную дыру, прислушался. - Коль!.. Ау, ты там?
- Он наверно, вылез. Убежал куда-нибудь.
- Может... - я протолкнул по горлу ком. Даже не ком, а уже то, что съел у Юрца - блинчик. - Они не его... рвали? На улице?
- Нет, - покачал головой Юрец. - Точно нет. Там был какой-то волосатый чел, ноги сплошь в шерсти. Я запомнил.
- Оттуда тоже воняет. Ну, сильнее даже, чем в СПАЛЬНЕ.
- Угу.
Юрец сунул руку за печку, щелкнул. Зажегся свет в погребе. Он ярко освещал бугристый пол по центру, а стенки потонули во мраке.
Мы разом отвернулись, зажимая носы и рты.
Юрца опять вырвало. Он успел выплюнуть бледную желчь в раковину.
Пока мы тут боремся с желудками, нас могут окружить и точно так же разорвать на куски. Так что если мы хотим выжить, нужно шевелить булками. И извилинами.
- Кто-то должен слезть. За ружьем.
- Только не я, - пробормотал Юрец. - Не могу.
Рифат промолчал, и тогда я присел спустил ноги в проем. Нашарил лестницу, развернулся к ней передом и стал спускаться.
- Смотри аккуратнее. Вдруг там это...
- У меня гвоздодер, - я потряс железякой. Рука будто в киселе, воздух вязкий и насыщенный, как бульон.
Здоровый погреб - настоящий подвал. Потолки метра два с половиной, отделаны штукатуркой даже. Дальняя стена теряется во мраке. Мертвая зона - ничего не видать.
Но мощная лампа, прикрытая проволочным забралом, и так освещает больше чем нужно.
Если начать описывать, то не остановишься. Так примерно я и представлял себе выстрел в голову.
Дядя Жора, отец Коли. Я определил это так, навскидку. Потому что лица у него теперь не было.
В скорлупе черепа - дыра. Неровные края кости, вязкие, освежеванные комки. Фиолетовые ленты вен и сухожилий, как змейки.
Я смотрел на труп и дурнота давила на диафрагму, и заполняла легкие - и я сам уже превратился в сплошную тошноту и стенки погреба поплыли, как растаявшее масло.