- Королева умерла. Все кончено.
Юрец застыл над керосинкой. Я увидел тусклые отблески на межстянках. Замерцал огонек на ложке.
- Умерла?
- Трудно объяснить как, но кажется, ей конец. Веня что-то говорил насчет медузы Горгоны, и насчет отражения. Мол, она должна увидеть свое отражение, и тогда умрет.
Тут я вспомнил погреб, как мы чуть не захлебнулись, и сразу грудь начало что-то сдавливать. Так и подмывало побежать прочь из этой «каморки». Юрец - вообще как будто чужой человек. Голос такой же, только хриплый.
И вот опять закашлялся.
- Веня и мне рассказывал насчет Горгоны, - пробормотал Юрец. Заснувшая было Риточка застонала и зашевелилась. - И там не все так просто. Ты знаешь, что было, когда убили Горгону?
- Ну, дождь из змей, что-то такое.
- Она была беременна. И... в общем, родила. Понимаешь, я сразу подумал насчет твоего рисунка, ну, младенец тот, со щупальцами. Это вего лишь догадки, но... ты думаешь, что одна Королева могла управлять всем этим хаосом? Нет же! Она всего лишь передатчик. И одновременно... - Юрец шумно задышал и вновь хрипло закашлялся, стараясь что-то выговорить.
- У тебя пневмония? - я поглаживал ладонью Риточку. Неужели последний человек, которого я знал еще до Импульса, все-таки спятил? - Или там, бронхит? Не пробовал найти лекарства?
- Все аптеки разграблены, - Юрец отошел в угол и сплюнул мокроту. Потом вернулся к пылающей керосинке, так что я снова мог его видеть. Исхудалая, истлевшая фигура в лохмотьях, дрожащая в ознобе. - Так, витаминчики остались. Я пару колбочек взял. Я так, простыл, наверное - чего теперь, антибиотики глотать? Нормально себя... к-ха-гхак... чувствую. - Он поморщился, растирая грудь. - Дерет вот здесь, тянет, правда... Сейчас, нагреется... Ах! Палец обжег. Так ты, говоришь, конец Ей? Не-ет! Королевы это передатчики. Их много, они везде.
- Но женщины-то... - меня вдруг взяли сомнения. И ведь правда, за мной гнались женщины, они, значит, навсегда останутся ТАКИМИ? - Помнишь этот знак, на спине у меня? Санскрит или что там, ну, Вениамин еще говорил? Ну вот... Я начертил его на полу, а потом... была схватка, что ли, и Королева превратилась в осьминога, в каракатицу...
- Прямо фэнтези, - хмыкнул Юрец. - Кстати, что с Веней-то?
- Он... тоже того. Сначала спятил. А потом... - я запнулся. - Не знаю. Потом я его уже не видел.
Почему-то я соврал. И сразу стало от этого противно. Ну да, какая Юрцу разница, в принципе?
- Понятно, - он подкинул еще немного дров в печку, снял жестянку с кипятком. - Чай будешь?
- Не откажусь. Слушай, ты мне, не веришь что ли?
- Я и себе порой не верю, - хохотнул Юрец. - Не знаю. Фантастично звучит, сам подумай. Вот так взял и убил страшную Королеву, которая всем заправляет? Это ж не роман тебе какой. Может, подсыпали они тебе в еду что-то? А взрыв откуда?
- Айзек пронес бомбу, - сказал я, уже и сам себе не веря.
- Это тот парень, про которого твердили на каждом углу? Мессия? Собственноручно принес бомбу и подорвал Королеву? - протянул Юрец и передал мне жестянку, от которой несло мокрым веником. Я даже не стал спрашивать, что Юрец именует чаем.
- Ладно. Я тебе говорю все, как было.
- В твоем понимании. Может, никакой Королевы и нет вовсе. Может - ты сам Королева, а? - Юрец ткнул меня кулаком.
- Пускай так. Но я видел его, Айзека.
- И я тебе верю, - кивнул Юрец. - Я верю, что ты видел, и давай на этом закончим разговор. Какая разница, что там, верно? Если город стерт с лица земли, как ты говоришь, ну и эти вот наши ожоги, общий подъем температуры, чувствуешь же, как стало здесь влажно, почти как в бане? Все это недвусмысленно намекает на то, что взрыв был достаточно мощный. Рвануло как надо, вот что. Отсюда вывод: здесь мы в относительной безопасности. Но это пока.
- Угу, - бормотнул я. Как будто в сон провалился. А ведь правду говорит Юрец. Кого и как я обезвредил? И обезвредил ли? Во всяком случае, вряд ли бы Азйеку дали взорвать бомбу вот так запросто. Юрец ведь не может знать всего на свете, сидючи в этой дыре. Посмотрим, увидим. Главное - живы.
- У меня тушенка тут, еще есть фасоль в банках, в соусе - отпад! Хлеба, правда, нет. Мне его не хватает жестко. Хлеб - всему голова. Так отец говорил...
Юрец шмыгнул носом, и у меня перед глазами встали стены его дома тогда, в День Первый. Родители, кровь, худенькая Оля, с перепачканным лицом. Я еще подумал сначала, что ей лет двенадцать.
- Есть и к-ха... другие. Другие Королевы. Они всего лишь передают программу, как антенны. Мы с Веней это обсуждали, и знаешь, похоже на правду. Это же не американский блокбастер - уничтожил главного злодея и все закончилось.
- Юра, вот не надо этого дерьма, насчет других Королев. Если есть и другие, то проще... проще повеситься прямо сейчас!
- Или отрезать себе яйца, как эти лунатики, - хмыкнул Юрец. - Ладно, я ж тебя не стращаю. Просто, высказываю предположения. Ну все, нагрелось вроде, кха-кха.
Несмотря на то, что разум вовсю противился тому, чтоб жрать в канализации, из рук туберкулезника (возможного), а я все-таки взял банку и стал жадно глотать горячую фасоль.
А потом ел мясо, прямо пальцами. Слюна текла как у дикого зверя, и я все жрал и жрал.
Керосинка потрескивала, но конечно, не могла разогнать сырость и сумрак. Ни вокруг, ни тем более, внутри.
***
В канализации мы провели сутки. Я все выпытывал у Юрца, мол, когда идет дождь - сильно ли здесь заливает? Он говорил, что вообще не заливает. Да и унитазами-то нынче никто не пользуется, поэтому не так уж здесь и «антисанитарийно», как он выразился.
Мы поспали, и я потащил Юрца на волю. Он сначала не хотел идти, но я молча собрал его скудные пожитки в рюкзак, и, не обращая внимания на протесты, потащил Юрца на свет.
Мы долго глазели на дым, висящий над городом. Потом я пожал плечами:
- Нет, в канализации оставаться нельзя. Я и здесь чувствую...
- Что-то такое, да?.. - Юрец поежился и передернул плечами. - Как будто следит кто. А раньше еще и гул висел в воздухе, статический такой. Я начинал к нему прислушиваться, - Юрец облизнул губы, - и слышал голоса. Только не смейся.
- Я верю. Верю.
- А куда мы пойдем? - подергала меня за рукав Риточка. - А где папа, Ромк?
- Папа... - я замялся. Юрец поймал мой взгляд. Что отвечают детям, в таком случае?
- Он умер, да? Умер? - продолжила Риточка. Глаза у нее заблестели. Хрустальная бусинка соскользнула по щеке, проделывая в грязи блестящий след.
Я так и не смог ничего ответить и почувствовал себя свиньей. И вспомнил тот последний взгляд Вени и его последние слова. Если бы я промедлил, то может... может быть, Веня остался бы жив... Но тогда с проломленным черепом лежал бы я.
Я прижал девчонку к себе и смотрел на дым. Здесь нельзя стоять, мало ли там, радиация, но мне почему-то было все равно.
***
Юрец кашлял и кашлял, ни на минуту не мог остановиться. Неделю мы бредем уже, а ему хуже и хуже.
- Сдохну скоро... - то и дело шептал он. - Вот чувствую прямо...кх-ха, кх-ГХА... блин, больно...
Мы сидели возле костра, в лесу. Очень холодно. Нашли пару спальников, по случаю, но лучше б нам попалась палатка. Хотя и на том спасибо.
Прошлой ночью вроде бы ничего, спали нормально. Юрец правда, кашлял и сипел. А я почти все время болтал. Сначала с ним, а потом рассказывал Ритке о своей маме и папе, о девушке, бабушку даже вспомнил, хотя она давно умерла. Когда у меня закончились все истории, я начал выдумывать какие-то сказки. Ритка слушала молча, изредка ковыряя в носу. Я не хотел, чтоб она думала о папе, поэтому и тараторил без умолку.
Но, кажется, она все равно думала.
- Не сдохнешь. Подумаешь - ну простыл немного.
- Хорошо хоть сны те больше не снятся. Ночью кха-кха... Тьфу ты, мерзость! Ночью, снилось, как я иду по большому, чистому лугу. Спускаюсь по долине, а внизу - ручеек, и девушка очень красивая. И я иду к ней, не боюсь совершенно... Сейчас такое уже из области фантастики, - Юрец шмыгнул носом и вновь сплюнул. - И девушка, и луг.
- Весной все изменится. Будут и луга, и с девушками наладится.
Юрец посмотрел сквозь меня. Как будто я предложил ему на Марс полететь или пешком преодолеть Сахару.
- А куда мы сейчас идем, а? У тебя есть план?
- Туда, где потеплее. Ближе к морю. Там морозов не будет. Ты же сам море любишь, а? ездил, помню, каждое лето.
- Да, люблю... кх-ха, кхей! Легкие побаливают. А грудину прям раздирает, - Юрец сунул руку за пазуху, почесался. - Море - это хорошо. Да мы, в общем-то, рядом с ним. Немножко совсем пройти... Да, здорово вам будет.
Я кивнул.
- А какое оно - море? - спросила Риточка. - Мы с папой так и не доехали. Ой! Не дошли. А оно большое, Ромк?
- Очень, - кивнул я. - Иногда синее, иногда - голубое. Всегда разное, каждый день. И волны большие бывают.
- Вот-такие? - она задрала ручонку и подпрыгнула.
- Выше, - усмехнулся сквозь кашель Юрец.
- Выше неба? - спросила Риточка.
- Нет, чуть ниже, - сказал я.
- У-у-у! А я бы покупалась, когда волны! Вжж-жжу-у-у! Совсем и не страшно!
- Ну вот, покупаемся, значит. Только сейчас холодно. Летом вот покупаемся.
Мы еще поговорили немного, и уснули. У меня в голове вертелась какая-то нестыковка, будто упустил что-то. Я долго не мог заснуть, а Юрка кашлял и кашлял. А потом он отрубился, и меня тоже окутало скорее беспамятство, чем нормальный сон.
***
Утром мы нашли Юрку мертвым. Он вылез из спального мешка, и лежал на холодной земле, скрюченный. Вокруг - тусклые плевки крови, подернутые пленкой.
Я не мог оставить своего друга вот так, под деревом, чтобы всякая шваль могла его потревожить. Риточка не плакала, и от этого становилось вдойне страшнее. Что за человек из нее вырастет? Что за девушка, полная страхов, сомнений? Сколько дряни отложилось у нее в подсознании и еще отложится?
Стоит ли об этом думать сейчас, когда ничего еще толком не ясно? Ведь может, Юра прав, безумие не кончилось и... Риточка тоже станет одной из них, когда подрастет.