— Чудила помер! Ахаха! Помер!
От этого вывода Адара бросило в настоящую эйфорию. Подросток расхохотался, и смеялся до тех пор, пока не пришел в себя, пока не сорвал голос.
Ублюдок мертв! И перед тем, как умереть, тот оставил после себя огромную сеть осведомителей, стряпчих и мелких управляющих. И вся сеть хранилась у Адара в голове и в письменном столе. К Адару стекались важные документы, он имел связи с осведомителями во всех структурах города. Кто, кому и сколько — адепт знал всё и про всех.
— Да здравствует новый теневой заправила... — хмыкнул практик и поспешил во дворец. Нужно поскорее навестить короля и переделать его браслет под подчинение новому хозяину. Благо, Адар успел немного разобраться в структуре артефакта за долгие месяцы.
* * *
За последние месяцы Эрам познал все оттенки ненависти. Мысли путаются Холодная, презрительная ненависть, которую подросток испытывал к товарищам, бросившим его против всего мира. Горячая ненависть просьбам и требованиям. Виконт навещал крестьян в деревеньках, и забирал у них еду. Когда плебеи осмеливались просить за еду монеты, ненависть подростка вспыхивала костром, и меч разрубал наглеца от плеча до паха.Эрам Рсаев истреблял все более и более сильных монстров, заходя все глубже в пустыню.
Сегодня мысли почему-то путались. Точнее, стоило только сосредоточиться, как становилось понятно: нужно становиться сильнее, чтобы убить Нильяма. Но в следующую же секунду мысли, вроде бы ясные, ускользали, едва он хотел поймать их и озвучить хотя бы для себя.
О чем это он?
Эрам мучительно скривился, а потом потряс головой и зашагал по пескам дальше: туда, где его ждали.
В последний месяц практик вдоволь поохотился в пустыне, набивая бао в браслет, но теперь уже и сам не знал, зачем он это делает. Наверное, по привычке, потому как стела, которую он сюда приволок, давно перестала работать.
Все планы осыпались прахом. Друзей не стало... Нет, не стало предателей, которые бросили его одного! Предали! Не стали мстить этой мрази! Не помогли! Путаются мысли
Эрам сражался с монстрами в одиночку, набивал камни, из которых создавал артефакты защиты и атаки, зачастую забывая, зачем он это делает. Мысли путались, подросток иной раз забывал посетить какую-нибудь крестьянскую деревню и добыть там еды. Приходилось есть жареное мясо монстров.
Волосы парня спутались в задубевший колтун, Выцветшая на солнце одежда воняла и походила на тряпки, которые побрезговал бы надеть даже бездомный.
На запястьях откуда-то взялись свежие порезы. На левом предплечье красовались шрамы от когтей, и — хоть убей — Эрам не помнил, где их получил. Весь мир будто бы выцвел, осталось только ненавистное лицо парня со школы. Он с этим уродом еще в караване ехал. Давно. Кажется, его нужно убить
Думать становилось всё сложнее, потому Эрам, уничтожая все живое, брел глубоко в пустыню, в ту её часть, где странные растения были вырваны, перепаханы. Они быстро восстанавливаются, но не здесь. Здесь они восстанавливаться не успевали. Убить
Там же он лёг спать, и проснулся с новой целью. Мысли были неожиданно четкими, яркими. Теперь Эрам был уверен, что встретит своего заклятого врага в пустыне. Именно туда идти и нужно. Туда его влечет.
Закинув на плечо пустой рюкзак, юноша грязный со взором потухшим целеустремлённо шагал в закат. Туда, где он найдет ответы на все вопросы. Туда, куда его влечёт, где бушуют бури и нельзя использовать бао. Туда, где из-под песка торчат такие прекрасные щупальца...
* * *
Едва открылась дверь, и в кабинет шагнул помощник, маг четвертого ранга Лицеус Синебород, стоящий спиной к двери, спросил:— Что по друиду?
Помощник собирался с мыслями не больше секунды, но та секунда для Лицеуса растянулась на минуту: восприятие времени у мага такого ранга было особенным.
— Ниаз справляется со своей ролью. Еще полтора месяца будем накачивать ее эликсирами, а потом можно попробовать довести до ранга мага. Вот, принес доклады...
— Клади на стол. Выяснили что-то по той демонической штуке, которая заякорена на знаки?
— Не думаю, что она демоническая, господин Лицеус. Какие-то эманации переселенных душ присутствуют, но у этого явления иной корень. Мы сходимся во мнении, что "система", как ее успели окрестить, работает без сбоев и не влияет на душу. Что будет дальше, при пользовании этой штукой год, пять лет — непонятно.
— Но она работает?
— Однозначно! В ней собраны многие знания, которых и у нас нет. Техники работы с мечом, магические заклинания и многое другое, включая крестьянские профессии.
— И овладеть ей может абсолютно любой? Пусть тогда треть учеников запустит у себя эту систему, и если за два месяца ничего не случится, возьмемся за следующую треть. И в первую очередь желательно взять тех, чьи наставники либо запустили систему, либо не против это сделать. Тифона Мясника опросите — что-то мне подсказывает, он согласится стать образованнее.
— Думаете, стоит касаться этого явления? Вдруг в самом деле демоны...
— Систему запустят во всех школах, едва узнают о ней. Нам важно не столько опередить всех, сколько хотя бы не отстать. Пока не появился хозяин этого явления и не разнес все созданное им, мы обязаны усилиться.
* * *
— Знал бы — пришиб сразу, как увидел, — пробормотал Лимбос, бездумно глядя на накатывающие на пляжный берег волны. Где-то там, в морской глубине, росли водоросли... И росли не как им положено, а чертовыми рунными цепочками! Печатями росли!Все вокруг напоминало о Нильяме. Как талантливый друид третьего ранга, Лимбос ощущал систему всюду: в воздухе витали споры, которым дышал каждый житель планеты, от младенца, до древнего старика и арморкэтов. Споры оседали на одежде, на телах, и друид понимал, что Нильям мог в любой момент увидеть все, что происходит в любой точке планеты. Нильям — вездесущ.
Это вызывало лютую зависть, как у менее талантливого ремесленника к своему гениальному ученику, который за пару лет обошел учителя. Причем обошел не напрягаясь, почти мимоходом, и со скоростью идущего галопом коня побежал к таким горизонтам, о которых сам Лимбос не то, что не мечтал — не догадывался!
— Пришиб бы, да...
— Долго ты собираешься валяться в этом гамаке? — звонко спросила женщина, идущая по щиколотку в воде. В руках она держала две полные кружки, от которых приятно пахло перебродившим виноградом.
Она была великолепна: тонкая в талии, ягодицы — будто созданные для его ладоней. Кожа — чистая, с ровным загаром. Соски — крупные, темные, и, как выяснилось, очень, очень чувствительные. Лицо тоже было красивым, но при наличии у женщин крупной и подтянутой груди Лимбос в лица смотрел редко.
— До смерти всех моих учеников, — мрачно заметил друид.
— Ну сколько можно сидеть букой, Паусик! Ну обскакал тебя ученик, и что? Зато тебе досталась самая красивая магиня на этом побережье!
Лимбос усмехнулся. Он лишь в последнее время отучился думать, что Нильям может наблюдать за ним и во время соития с этой самой красавицей.
— Я должен был обнаружить гений пацана.
И прикончить. Нельзя, чтобы ученики обходили учителей. Это неправильно. Это обидно.
— Не задумывайся, деревянный ты мой человечек! — весело произнесла "самая красивая магиня на этом побережье" и вручила магу полную кружку. — Просто пей!
Лимбос нехотя сграбастал кружку и отпил вино. Наслаждаться вкусом молодого напитка, находясь в окружении громадных печатей системы Нильяма? Бред.
Хотя, что ни говори, а вкус напитков и еды практики теперь чувствовали и вне энергозон. За одно это можно простить Нильяму столь грандиозный успех.
Лет через пять.
* * *
В этот вечер в зале таверны было немноголюдно. В метель горожане предпочитали сидеть дома, а не шататься по улице. Их желание вполне понятно: ветер иной раз завывал так, что заглушал разговоры. На улицу нельзя было выйти, не получив горсть острых снежинок в лицо, смотреть получалось только по ветру, и дышать было трудно: обжигающий воздух приходилось чуть ли не глотать.В подобную непогоду, случись она неожиданно, обычно гибли люди. Замерзали бездомные, пропадали дети и неосторожные путники.
Посетителей было мало: за дальним столом, в самом углу, здоровяк с зеленоватой кожей с выражением полного блаженства на лице, будто ест впервые за всю жизнь, уплетал зажаренного целиком молочного поросенка, да два запоздалых выпивохи сидели за центральным столом, играя в Рао Галдан — надеясь то ли на то, что непогода слегка поутихнет, то ли на то, что хозяин таверны разрешит вздремнуть до утра на лавках.
Хозяин уже закончил с работой, и сидя в одиночку за столом, планомерно накачивался грогом.
Скрип входной двери не ожидал услышать никто. На звук обернулись все, кроме здоровяка: тот не отрывался от мяса.
С холода в зал таверны завалились три усатых-бородатых приключенца в потрепанных ватниках, впуская с собой ворох снежинок. Дверь закрывали с натугой: ветер не давал захлопнуть, рвался в тепло.
Хозяин кхекнул и тяжко вздохнул, готовясь к тому, что придется обслуживать посетителей. Конечно, все монеты, все прибыток, но когда находишься на полпути от желаемого опьянения, останавливаться и работать не хочется. Пьянчужки нехотя отвлеклись, оценили вид приключенцев и вернулись к партии. Здоровяк оказался менее любопытным — всего на секунду поднял взгляд на троицу и сразу вернулся к обгладыванию косточек. Мелкие перемалывал крепкими зубами, и глотал вместе с мясом — луженый желудок переварит, крупные раскусывал и выпивал костный мозг.
Один из приключенцев направился прямиком к столу, за которым сидел владелец таверны, остальные пошли с порога прямиком к камину — обогреваться и сбивать со спин, плеч и задниц друг с друга снег и намороженный ледок.
— Ох, и морозит в ваших краях, ох и знобит... — сказал первый гость, подойдя к столу. — В буран попали, папаша! Есть чего горячего, а?
Гость полез в карман и сыпанул на стол щедрую жменьку меди. Тавернщик вздохнул еще раз, ловко смел со столешницы монеты и направился к стойке.