Религия «Матрицы» и проблемы плюрализмаГрегори Бассхэм
Несмотря на изобилие в «Матрице» христианских мотивов, основное мировидение фильма – религиозный плюрализм. Под понятием «религиозный плюрализм» подразумевается, грубо говоря, вера в то, что многие (или все) религии одинаково верны или истинны. В этой статье мы рассмотрим основные христианские и нехристианские мотивы в «Матрице», а также разберемся, насколько правдоподобно и последовательно то особое направление религиозного плюрализма, которое мы наблюдаем в фильме.
Христианские мотивы в «Матрице»
«Матрица» не случайно вышла в прокат на Пасху. Многие христианские отсылки в фильме заметны с первого взгляда, но некоторые нужно еще отыскать. Самой очевидной из них является тема обещанного избавителя. В Евангелиях Иисус провозглашается Мессией, «тем, кто должен прийти» (Лука 7:19). Нео – тот самый Избранный, Мессия-избавитель, пришествие которого предсказывает Пифия. Помимо прочего, Neo – анаграмма слова «one»: «the one» – «тот самый, единственный». С греческого neo переводится как «новый» – новая жизнь, которую Нео, подразумевается, сможет подарить и другим.
Имя «Томас Андерсон» тоже выбрано неслучайно – и имя, и фамилия имеют христианскую подоплеку. Подобно Фоме неверующему (в английском имя апостола Фомы звучит как «Томас» – Прим. пер.), который сомневался в воскресении Иисуса, Нео сомневается в нереальности Матрицы, собственных возможностях и том, что он – Избранный. Фамилия Андерсон в переводе со шведского означает «сын Андрея», а andr– греческий корень слова «человек». Получается, этимологически «Андерсон» означает «сын человеческий» – так себя часто называл Иисус. Но Нео вообще-то и напрямую называют Иисусом. В одной из первых сцен Чой, забирая у Нео диски с пиратскими программами, говорит: «Аллилуйя. Чувак, ты мой спаситель, мой личный Иисус».
История Нео во многом схожа с историей Иисуса, включая непорочное зачатие. Перед освобождением из Матрицы Нео оказывается в сосуде, напоминающем матку, отсоединяет кабели, напоминающие пуповину, и скатывается вниз по трубе, напоминающей родовой канал. Кроме того, зачатие Нео можно считать непорочным еще и по той причине, что люди в Матрице рождаются не естественным путем. Иисус был крещен в Иордане Иоанном Крестителем. Нео – в канализации Матрицы Морфеусом и командой «Навуходоносора». Иисус прошел через 40-дневное искушение Дьяволом в пустыне. Нео прошел через искушение агентами предать Морфеуса. В Евангелиях Иисусотдал свою жизнь как «выкуп за многих» (Марк 10:45). Нео сознательно готов пожертвовать собой ради спасения Морфеуса.
Иисус воскрес на третий день после смерти, Нео был воскрешен Тринити в комнате номер 303. Тому, что Тринити действительно вернула Нео из мертвых, а не просто умело оказала первую помощь, есть множество доказательств и помимо параллели с христианством. Во-первых, пророчество о том, что умрет либо Нео, либо Морфеус. Во-вторых, слова Пифии о том, что Нео, кажется, ждет следующей жизни. В интервью журналу Time 1999 года Лана Вачовски упоминала именно «перерождение» Нео[44]. Кроме того, после возвращения к жизни Нео овладел новыми невероятными физическими способностями – точно так же, как после воскрешения «прославленное» тело Иисуса больше не подчинялось физическим законам (Лука 24:31, Иоанн 20:19, Иоанн 20:26).
В час Преображения, предшествовавшего смерти и воскресению, Иисус предстал перед тремя апостолами в новом облачении: «и просияло лице Его, как солнце, одежды же Его сделались белыми, как свет» (Мф. 17:2). Нео тоже светился после уничтожения агента Смита. И точно так же (если буквально воспринимать вознесение Христа) вознесся на небо в конце первой части.
Христианством вдохновлены и многие имена персонажей «Матрицы». По классическому христианству Иисус был воскрешен не только Богом Отцом, но триединым Богом: Отцом, Сыном и Святым Духом[45]. В «Матрице» Нео воскрешен верой и любовью Тринити, чье имя переводится как «Троица». Сайфер – очевидная параллель не только с Иудой, но и с Люцифером: внешне он крайне похож на его традиционные изображения. Кроме того, это, возможно, отсылка к фильму 1987 года «Сердце Ангела», где Роберт Де Ниро играет демонического персонажа по имени Луи Сайфер (Люцифер). Город Зион, последний оплот человечества, назван так в честь Иерусалима – в Ветхом Завете город зовется «Сионом». В христианской литературе это название часто используется как обозначение небес как духовного дома верующих.
Воздушное судно повстанцев называется «Навуходоносор». В Книге пророка Даниила Навуходоносор – вавилонский царь, который не может вспомнить свой сон, но продолжает искать ответ[46]. Надпись на корабле гласит «Марка III, номер 11 / Навуходоносор / Сделано в США / 2069 год», что, в свою очередь, является отсылкой к Евангелию от Марка, глава 3, стих 11: «И духи нечистые, когда видели Его, падали пред Ним и кричали: Ты Сын Божий».
Отсылки к другим религиям
Хотя в «Матрице» множество христианских мотивов, это не христианский фильм. Скорее, это коктейль из мотивов тибетского и дзен-буддизма, гностицизма, классической и современной западной эпистемологии, популярной квантовой механики, юнгианской психологии, постмодернизма, научной фантастики, гонконгских фильмов о боевых искусствах и других источников.
Концепция Мессии в фильме явно не христианская. По христианскому вероучению, Иисус был безгрешным богочеловеком, который подарил миру избавление не через насилие, а через самопожертвование и последующее воскрешение. Нео же, напротив, обычный человек, и далеко не безгрешный. Он использует ради достижения собственных целей насилие (в том числе, возможно, бессмысленное убийство невинных), и даже если ему удастся избавить человечество от рабства и иллюзий, истинное избавление ему не под силу.
Фильм также строится на нехристианской концепции человеческого несчастья. В христианской вере главная проблема человека – отчуждение от Бога, которое происходит с грешниками. В «Матрице» же главная проблема человека – неведение и жизнь в иллюзиях, что по духу ближе восточному мистицизму или гностицизму, чем христианству[47].
Как отметила в интервью Лана Вачовски, одним из мотивов «Матрицы» является «поиск реинкарнации Будды». Подобно тому как последователи Далай-ламы считают его инкарнацией бодхисаттвы сострадания, Морфеус и его команда верят в то, что он является инкарнацией первого человека, которому удалось освободиться из Матрицы – кем-то вроде Моисея. Хотя некоторые древние Отцы и Учителя Церкви (Ориген) допускали идею реинкарнации, а некоторые либеральные богословы[48] по-прежнему воспринимают ее всерьез, ее практически невозможно совместить со Священным Писанием, и поэтому эта идея отвергается большинством направлений христианства.
Одной из основных тем в «Матрице» является «пустота» или эфемерность эмпирической реальности в том виде, как мы ее обычно воспринимаем. Особенно это заметно в речи ребенка-буддиста о несуществующей ложке: «Не пытайся согнуть ложку. Попытайся вместо этого осознать истину: ложки не существует. Тогда ты поймешь, что гнется не ложка, а твое сознание». Эфемерность эмпирической реальности – фундаментальный принцип индуизма, буддизма и многих других восточных духовных практик. В христианстве же, напротив, представление о том, что реальность иллюзорна, обычно отвергается как несовместимое с существованием всемогущего истинного Бога.
Многие восточные религии считают время цикличным, относительным и в конечном счете эфемерным[49]. В фильме проскальзывают похожие взгляды. Время в «Матрице» относительно и пластично: его можно ускорить, замедлить и даже остановить. Отметка «наши дни» всегда устанавливается (и, возможно, периодически сбрасывается) на конец XX века. Когда происходит дежавю, время зацикливается. Будущее может быть предсказано. Такое видение времени присуще восточному мистицизму и паранаучному нью-эйджу, а не христианству. В христианстве время реально, а не иллюзорно, оно движется вперед, а не циклично, а возможность предсказывать будущее – редчайший дар от Господа, а не удел бабушек-экстрасенсов.
Во время одного из интервью сестер Вачовски спросили: «Какова роль веры в фильме? Важна в первую очередь вера в себя или во что-то еще?», на что они ответили: «Хмм… Вера в себя – как вам такой ответ?». С точки зрения христианства в первую очередь важны вера и доверие к Богу, а не к самому себе. И последнее отличие – обилие в «Матрице» сцен насилия и ненормативной лексики явно противоречит христианским ценностям.
Подводя итог, можно сказать, что «Матрица» – это сложная смесь тем, почерпнутых не только из христианства, но и из многих нехристианских религий и философий. Именно это плюралистическое или синкретическое видение религии или духовности мы разберем в следующей главе.
Религиозный плюрализм «Матрицы»
Сочетание в «Матрице» самых различных религиозных традиций по душе многим зрителям. Не ясно, ставили ли сестры Вачовски перед собой задачу показать в фильме все эти философские и религиозные течения. Скорее всего, они просто хотели приправить захватывающий неглупый боевик занимательными мифами. Тем не менее, учитывая популярность и притягательность изображенного в фильме религиозного плюрализма, стоит разобраться, так ли это получилось.
Результаты опросов показывают, что религиозный плюрализм в наши дни достаточно популярен. В одном из опросов 62 % американцев согласились с утверждением «Неважно, какой религии вы придерживаетесь, потому что все они проповедуют похожие ценности»[50]. Однако, как мы увидим позже, достаточно трудно сформулировать внятное и логичное определение религиозного плюрализма.
Ранее мы определили, что религиозный плюрализм – это вера в то, что многие (или все) религии одинаково верны или истинны. Однако это описание нельзя назвать точным. На самом деле религиозный плюрализм лучше всего понимать не как единую теорию, а как совокупность взаимосвязанных теорий. Можно выделить четыре его основные разновидности:
– радикальный плюрализм – все религиозные убеждения одинаково верны и истинны[51];
– плюрализм фундаментальных религий – главные постулаты основных религий верны;
– смешанный плюрализм – религиозная истина заключается в сочетании убеждений, заимствованных из различных религий;
– трансцендентальный плюрализм – все главные религиозные традиции соприкасаются с одной и той же высшей божественной реальностью, но эта реальность переживается и понимается по-разному в зависимости от отдельных традиций.
Давайте подробнее рассмотрим каждый из подвидов. У радикального плюрализма явно проблемы, и опровергнуть эту точку зрения нетрудно. Антрополог Энтони Уоллес подсчитал, что за последние 10 000 лет люди создали не менее 100 000 религий[52]. Триедин ли Бог? Есть ли у Бога личность? Создал ли Бог все живое? Существует ли реинкарнация? Одобряет ли Бог полигамные отношения? Ответы на эти и другие вопросы у многих религий разнятся, а иногда и противоречат друг другу. Согласно базовым принципам логики, два противоречащих друг другу утверждения не могут быть одновременно истинными. Следовательно, радикальный плюрализм можно отсечь.
Плюрализм фундаментальных религий утверждает, что главные постулаты основных религий верны. Главные религии могут расходиться в относительно незначительных вопросах (например, употребление в пищу свинины или существование чистилища), они совпадают по всем действительно важным вопросам: существование Высшего Существа, важность религиозного благочестия и добродетельной жизни, а также наличие загробной жизни, в которой благочестивое поведение будет вознаграждено, а неблагочестивое – наказано.
Здесь проблема заключается в том, что фундаментальные постулаты, независимо от критериев отбора, все равно будут отличаться друг от друга даже среди нескольких основных религий. Мусульмане, например, верят в абсолютное единство персонифицированного Бога и будут настойчиво (и, безусловно, оправданно) настаивать на том, что этот постулат является для ислама основополагающим. Однако эта доктрина противоречит основному убеждению буддистов Тхеравады о том, что персонифицированного Бога не существует, а также одному из главных христианских постулатов, что Бог триедин.
Смешанный плюрализм (или, как его иногда называют, «плюрализм шведского стола») гласит, что истинную религию можно найти, объединив убеждения нескольких религиозных традиций. Религия «Матрицы» – отличный пример. Давайте назовем эту версию шведского стола «Нео-плюрализмом». Подобные взгляды распространены среди людей, которым по душе веровать, но при этом они недовольны той религией, в которой воспитаны. Несмотря на всю привлекательность, у смешанного плюрализма, как, соответственно, и у Нео-плюрализма, есть как минимум два серьезных недостатка.
Во-первых, в рамках смешанного плюрализма непросто добиться связной и сбалансированной совокупности взглядов. Многие религиозные доктрины плохо выживают за пределами местных религиозных рамок, в которых они развивались. К примеру, концепция реинкарнации хорошо вписывается в рамки индуизма с его доктринами дуализма сознания и тела, обособленного духовного «я» и вечности временного мира. Уже в случае с буддизмом возникает нестыковка ввиду отказа буддистов от понятия автономного «я». В христианстве же реинкарнация отвергается полностью, из-за четкого библейского учения о Страшном суде и идеи о психофизическом единстве человеческой личности[53].
Во-вторых, даже если плюралисту удастся собрать адекватный винегрет из различных религиозных взглядов, как он может быть уверен, что эти взгляды истинны? Это многослойная проблема, но основное несоответствие можно сформулировать кратко так. Большинство современных философов и теологов подтвердят, что-либо немногие, либо вообще никакие религиозные постулаты имеют под собой логическое обоснование, а не продиктованы в откровении свыше. Непонятно, как дарование откровения от Бога может вписываться в изначально нетеистическую концепцию «Матрицы», если даже в теистическом плюрализме есть нестыковки. Вероятность того, что Бог решил распределить важнейшие истины между несколькими религиями – одну израильтянам, другую индуистам – стремится к нулю. Каким же образом, помимо принятия желаемого за действительное или ссылки на личный религиозный опыт, отдельный плюралист может доказать, что именно его набор взглядов точен, а весь остальной мир заблуждается? Риторический вопрос.
Раз смешанный плюрализм в целом и Нео-плюрализм в частности неверны, у нас остается лишь одна альтернатива. Понятие трансцендентального плюрализма ввел известный английский философ и теолог Джон Хик[54]. Он охотно признавал, что в доктринах основных мировых религий содержится немало противоречий, поэтому все они не могут быть правдивыми. Тем не менее, утверждал он, в каком-то смысле все главные религии действительно верны и истинны. Его точка зрения основывалась на выведенном Кантом различии между истинным положением вещей и нашим его восприятием. По мнению Хика, Бог (Высшая Реальность, Реальное), или его правдивая сущность, является абсолютно трансцендентным и необъяснимым явлением, которое неподвластно человеческому пониманию. Эта Высшая Реальность оценивается людьми сквозь призму культурного или религиозного восприятия. Это может быть персонифицированное существо – Бог, Аллах, Шива, Вишну, – или безличный Абсолют – Брахман, Дао, Дхармакая, Шуньята. Кроме того, как утверждает Хик, все великие религии примерно одинаково успешны в достижении общей цели: переключение внимания с человека на Реальность, смена эгоцентризма на бескорыстную любовь. Таким образом, заключает Хик, все великие религии одинаково верны и истинны по двум важным параметрам: 1) все они контактируют с одной и той же Высшей Реальностью, хоть и переживают ее по-разному; 2) все они предлагают одинаково надежные пути к спасению.
Как и у Нео-плюрализма, у теории Хика есть свои слабые места. Во-первых, под вопросом стоит сама ее обоснованность. Если верить Хику, ни одна из концепций человечества не применима к Высшей Реальности, так как она существует сама по себе. Невозможно понять, «добро это или зло, одна вещь или несколько, вещество или процесс, одушевленное оно или неодушевленное, целенаправленное или бесцельное». Но какой смысл в подобном ключе рассуждать о предполагаемой религиозной сущности, если она может быть как одним объектом, так и несколькими; являться движущей силой всех процессов Вселенной и не являться; быть ресурсом истинной религии и не быть? По существу, у нас нет ни понятия, ни описания этого нечто. Во-вторых, даже если непознаваемая Реальность Хика существует, почему она должна иметь какую-то связь с религией[55]? Если у нас нет никакого понимания этой Реальности, почему мы предполагаем, что она отвечает за религиозные переживания, а не, скажем, за войны или расовые предрассудки?
Но самое главное, плюрализм Хика противоречит самому себе сразу в двух аспектах. Давайте представим: некий евангельский христианин, прочитав книгу Хика, находит ее полностью убедительной. Он начинает верить в то, что практически все, во что христиане традиционно верили о Боге, Христе и человеческом спасении, является лишь «относительно истинным» (на самом деле, буквально ложным), но при этом способствует формированию правильного отношения к Реальности. Должен ли сменить христианство на другую религию? Ни в коем случае, утверждает Хик, ибо христианство – такой же надежный путь к спасению, как и любая другая религия, и осознание ложности практически всех его учений – не препятствие к получению христианских благ.
У такого подхода есть два изъяна: концептуальный и практический. Во-первых, можно ли вообще называть себя «христианином», не веря ни в одно из фундаментальных учений о Боге и Христе, которые отличают христианство от других религий? Во-вторых, как отмечает Алвин Карл Плантинга, плюрализм Хика, по-видимому, невозможен без некоего двоемыслия. Просвещенный хикианский плюралист верит, что его религиозные убеждения так же истинны, как убеждения любой другой религии, и в то же время буквально ложны. При этом Хик говорит, что придерживаться этих убеждений необходимо – ради спасения, которое они обеспечат. Но как можно продолжать «придерживаться» убеждения, которое не более истинно, чем убеждение, которое прямо противоречит ему? И как можно пользоваться моральными и духовными благами верования, не веря в его истинность?
Аргументы плюрализма против эксклюзивизма
И все же, чем Нео-плюралисты, собравшие для себя коллаж из разных религий, хуже приверженцев одного верования? Неспособность отыскать последовательную или / или правдоподобную версию религиозного плюрализма может заставить нас внимательнее взглянуть на теорию, которой плюралисты так отчаянно противятся: религиозный эксклюзивизм. Это точка зрения, согласно которой одна религия в основном или полностью истинна, а все остальные в корне неверны. Давайте кратко рассмотрим три самых популярных аргумента против религиозного эксклюзивизма.
Большинство плюралистов, в числе которых и Хик, уверены, что все главные религии одинаково успешны в достижении общей цели: переключение внимания с человека на Бога, смена эгоцентризма на бескорыстную любовь[56]. Они убеждены, что это достаточное доказательство несостоятельности теории эксклюзивистов о том, что спасение можно найти в единственной религиозной традиции. Но это убеждение основано на распространенном заблуждении относительно религиозного эксклюзивизма. Есть эксклюзивисты – назовем их радикальными эксклюзивистами, – которые утверждают, что спасение / освобождение и истинную близость к Высшему можно найти только в одной религии. Но существуют также умеренные эксклюзивисты (иногда также называемые инклюзивистами), которые отвергают оба эти утверждения. Эксклюзивизм как таковой утверждает, что одна религия в основном или полностью права, а все остальные серьезно ошибаются. Это вполне совместимо с допущением, что истинный религиозный опыт и спасение можно обрести независимо от конкретной религии. Именно так выглядит самая распространенная в наши дни форма эксклюзивизма.
Зачастую плюралисты также обвиняют эксклюзивизм в эгоистичности, высокомерности, шовинизме, и даже деспотизме и империализме, так как он признает истинной лишь одну религию, а остальные считает недостойными[57]. Эксклюзивисты якобы заявляют о своем превосходстве над людьми других вероисповеданий, так как они обладают неким ценным знанием, а остальным остается блуждать во мраке.
Как отмечает Тимоти О'Коннор, этот аргумент, по-видимому, строится на следующем общем принципе, который можно назвать «принципом высокомерия»:
«Как только вы осознаете, что другие не согласны с каким-то вашим утверждением, и у вас нет подходящих аргументов, чтобы склонить на свою сторону разумных и готовых слушать людей, которые с вами не согласны, то с вашей стороны было бы высокомерно продолжать придерживаться этого убеждения, и вам следовало бы от него отказаться».
Несмотря на дух инклюзивности, которым пронизано это высказывание, в нем заключены две фатальные ошибки. Во-первых, оно до лицемерия порицательно: у всех нас есть взгляды, в которых мы не смогли бы убедить всех или большинство разумных людей. Возьмем, к примеру, политику. Я считаю, что следующий президент должен быть демократом; вы со мной не согласны. У меня нет достаточно веских аргументов, которые бы вас переубедили. Из принципа высокомерия плюралиста следует, что я должен отказаться от этого мнения. Но как именно я должен от него отказаться? Есть лишь два варианта (помимо радикальных вроде «застрелиться»): либо я верю, что следующий президент должен быть не демократом, либо просто не имею мнения по этому вопросу. Но какой бы путь я ни выбрал, я окажусь в том же положении, что и прежде. Если разумные люди не согласны с обоими вариантами, у меня просто нет выхода. Получается, плюралистская критика высокомерия несправедливо подразумевает, что тогда все люди интеллектуально высокомерны[58].
Во-вторых, как отмечает Алвин Плантинга, «обвинения в высокомерии – это как философское смоляное чучелко: попробуйте употребить его против эксклюзивистов, и оно тотчас прилипнет к вам самим»[59]. Любой, кто признает за другими принцип высокомерия, должен понимать, что есть много разумных, благонамеренных людей, которые не будут с ним согласны. Таким образом, плюралист попадает в собственную ловушку, и его обвинение в интеллектуальном высокомерии опровергает само себя.
Наконец, вспомним самый аргумент плюралистов против эксклюзивизма: опрометчиво утверждать, что одна религия истинна, а все остальные в корне ошибаются. Суть его в том, что нет каких-либо объективных оснований полагать, что одна из великих религий ближе к истине, чем другие. Следовательно, заявление, что одна религия истинна, а остальные ложны, так как их догматы противоречат догматам этой религии, является безосновательным и неоправданным[60].
Ключевой вопрос всех этих споров в том, превосходит ли какая-либо из религий другие по эпистемологическому признаку. Действительно ли доказательства, подтверждающие истинность, скажем, христианства, не сильнее, чем доказательства, подтверждающие истинность буддизма или джайнизма? К сожалению, как отмечает тот же Алвин Плантинга, плюралисты редко «приводят доводы в пользу того, что ни одна религия не может быть ближе к истине, чем остальные. Они используют это как доказанный факт, в интересах толерантности позволяющий избежать самовозвышения какой-то одной религии»[61]. Но это спорная стратегия. Главный вопрос в споре между эксклюзивизмом и плюрализмом заключается в том, существуют или нет веские доказательства того, что только одна религия является полностью истинной. Плюралистам нужно уметь доказывать, а не просто предполагать, что таких доказательств не существует.
Судьба Нео-плюрализма
Нео-плюрализм, религия «Матрицы», интересна с точки зрения искусства и современной мифологии. Хочется надеяться, что к большему создатели и не стремились, потому что взгляды фильма на религию и духовность сложно обосновать и подкрепить доказательствами, пусть они и выглядят привлекательно.