Проглотить горькую пилюлю. Экзистенциальная подлинность «Матрицы» и «Тошноты»Дженнифер Л. МакМагон
Практически в самом начале «Матрицы» Нео поставлен перед экзистенциальным выбором. Выбор в прямом смысле содержится в синей или красной таблетках. За секунду до этого персонаж по имени Морфеус объясняет Нео, что мир, в котором он жил, – лишь пелена, накинутая на глаза человечества ради сокрытия правды. Красная таблетка поможет Нео увидеть правду, синяя же погрузит его обратно в сон. Эти таблетки и символизируют экзистенциальный выбор: знать правду или пребывать в неведении. Нео глотает красную таблетку.
Почти все экзистенциальные философы когда-либо рассуждали о неминуемом выборе между правдой и неведением, реальностью и иллюзией. Большинство из них применяют другие термины – подлинность и неподлинность (или аутентичность и неаутентичность). Подлинность описывается как состояние, при котором индивид знает истинную природу человеческого бытия. Неподлинность, в свою очередь, – состояние, при котором человек либо отрицает эту природу, либо пребывает в неведении насчет нее. Экзистенциалисты верят, что бытие изначально не имеет конкретной цели или заранее заложенного смысла – смыслом его наполняют люди. Соответственно, люди должны нести ответственность за выбранный смысл и понимать, что его зачастую может сопровождать тревога. Абсурдность, отчуждение, страдание и аутентичность – вот самые частые предметы обсуждения экзистенциальных философов. Выбор Нео, затрагивающий многие из этих пунктов, в итоге является выбором между подлинностью и неподлинностью.
В большинстве случаев экзистенциалисты, в том числе величайшие из них (Альбер Камю, Жан-Поль Сартр, Мартин Хайдеггер) выбирали подлинность и порицали неподлинность. Сартр называл ее предательством[71], Камю – интеллектуальным самоубийством[72]. Хайдеггер утверждал, что неподлинная жизнь не просто «ограничивает любые возможности», но «исключает возможности как таковые» («Бытие и время»). Подлинную жизнь те же философы называют храброй, полной «величия» («Абсурдное рассуждение») и «свободной от иллюзий» («Бытие и время»).
Как ни странно, несмотря на все эти восхваления экзистенциалистов, литературные персонажи, которые стремятся к подлинности или достигли ее, унылы или откровенно депрессивны. В то время как неподлинные герои (люди обыденности) живут в безмятежном неведении, герои, близкие к подлинности, изображаются тревожными, замкнутыми и близкими к безумию. Из-за обилия в экзистенциальной литературе подобных образов создается впечатление, что стремление к подлинности влечет за собой отчуждение, социальную изоляцию, а иногда и безумие. Возникает вопрос: а не стоит ли просто сделать выбор в пользу неподлинности, принять синюю таблетку?
В данном эссе мы рассмотрим плюсы и минусы подлинности (аутентичности) и неподлинности (неаутентичности). В качестве доказательства тех или иных аргументов я буду использовать образы персонажей из «Матрицы» и «Тошноты» Сартра, так как на их примерах удобно рассматривать все за и против. Хотя сначала мы поставим под сомнение привлекательность подлинности, в заключение я приведу аргументы в ее пользу и постараюсь доказать, что благодаря ей может быть достигнута особая безмятежность. Я за красную таблетку.
Красный или синий? Нео и Сайфер, аутентичность и неведение
Как и классика экзистенциальной литературы, «Матрица» демонстрирует как привлекательность аутентичности, так и ее неприятные последствия. По сюжету, в будущем после долгой и изнурительной войны машины поработили людей, превратив их в источник энергии и подключив к виртуальной реальности Матрицы. В Матрице обитают миллиарды людей, не подозревающих о своем положении, но некоторым из них удалось освободиться. Они вынуждены постоянно спасаться от преследующих их машин.
В «Матрице» можно найти множество философских отсылок, но в перспективе вопроса подлинности и неподлинности нам будет интересно взглянуть на освобождение Нео и предательство Сайфера.
Нео – как раз из тех персонажей, чей переход к аутентичности сопровождается агонией. Рожденный в Матрице, он не подозревает, что мир вокруг него иллюзорен. Но Морфеус и его соратники освобождают Нео. Его, словно платоновского пленника в пещере, выводят из неведения к просвещению, и это болезненный процесс. Он мучается физически и морально: глаза болят, потому что он «никогда раньше их не использовал», мышцы атрофированы, и, конечно, он испытывает жестокий когнитивный шок. Морфеус извиняется перед Нео за все мучения и объясняет, что взрослых из Матрицы обычно не освобождают, так как травма слишком глубока. Нео приходится смириться не только с тем, что вся его жизнь была ложью, но и с тем, что положение реального мира более чем плачевно. Нео приходится проглотить больше горькой правды и взять на себя больше ответственности, чем когда-либо.
Сайфера, в свою очередь, освободили из Матрицы раньше, относительно молодым. Большую часть своей жизни он прожил, зная правду. На примере Сайфера мы видим, как привлекательны могут быть неподлинность и неведение. После стольких лет жизни в лишениях и постоянном страхе уничтожения Сайфер уже не надеется, что в реальном мире что-то изменится. Он готов предать свою команду ради того, чтобы агенты стерли ему память и вернули в Матрицу. «Я знаю, что этого стейка не существует, – говорит он агенту Смиту за ужином. – Я знаю, что это Матрица дает моему мозгу сигнал, что он сочный и аппетитный. Но мне все равно. Спустя девять лет я осознал, что счастье – в неведении».
Конечно, мы осуждаем Сайфера за этот выбор, но сложно ему не сочувствовать: в постапокалиптической реальности жить действительно трудно. Кто бы из нас согласился провести жизнь под землей в постоянном ожидании атаки, каждый день поедая одну и ту же отвратительную жижу? Да, Сайфер утратит самостоятельность и возможность получать настоящие впечатления и общаться с реальными людьми, но зато избавится от стресса, которым сопровождается аутентичность. Давайте признаемся: в его ситуации многие бы сделали такой выбор.
Сартр о тошнотворном существовании
Романом «Тошнота» Жан-Поль Сартр доказывает, что и без добавления научно-фантастических деталей в сюжет можно донести мысль, что аутентичность порой невыносима, а неаутентичность может стать спасением. В отличие от «Матрицы», где необычные персонажи действуют в необычных обстоятельствах, в романе Сартра обычный человек осознает, что действительность не такая, какой она ему казалась. Главный герой «Тошноты» Рокантен против собственного желания узнает истинную природу реальности. Если Нео – почти что Спаситель, обладающий фантастическими способностями, то Рокантен описан в романе как самый что ни на есть посредственный человек. Он – малоизвестный историк, писатель и завсегдатай кафе. Небогат, живет в заурядном французском городке в маленькой квартирке. Единственное, что выделяется в его образе, – ярко-рыжие волосы.
Его прозрение не было ошеломительным, ему не приходилось на летающем корабле выбираться из капсулы, заполненной желатином. Сидя на пляже, Рокантен взял в руку камешек и вдруг почувствовал необъяснимые отвращение и страх. «Со мной что-то произошло», – констатирует он, будучи не в силах отбросить эти пугающие ощущения[73]. Он пытается списать опыт на «кратковременный порыв безумия», но последующие события заставляют Рокантена и читателей усомниться в том, что это просто помрачение.
Происшествие с камешком – лишь начало. Ситуация только усугубляется. В какой-то момент Рокантен понимает, что с ним регулярно происходят странные вещи, и обыденная жизнь стала похожа на галлюцинацию. Его восприятие искажается, как у Нео после приема красной таблетки. Пожимая руку другу, он в ужасе отбрасывает ее, потому что она напоминает ему «жирного белого червя». Страх сковывает его, когда он берется за дверную ручку, и ему кажется, будто она держится за него в ответ. Рокантен начинает сомневаться в реальности и приходит к выводу, что «ничто никогда не может быть доказано». Глядя в зеркало, он не узнает собственное лицо, видя вместо него «нечто от мира растений, что-то вроде полипов… цветущая трепещущая блеклая плоть». Увидев на месте собственной руки краба, Рокантен вонзает в нее нож.
В итоге жизнь Рокантена становится невыносимой: в ней больше нет былых размеренности и порядка. Он замечает, что «ничто не выглядит настоящим; меня будто окружают картонные декорации, которые вот-вот кто-то уберет». Его восприятие мира все больше отличается от конвенциональных понятий, и постепенно его реальность начинает разрушаться. Рокантену все труднее сохранять спокойствие, когда на его глазах сидение в трамвае превращается в раздутое брюхо мертвого животного. «Вещи не соответствуют своим именам. Причудливые, неуемные, огромные, кажется глупым… попытаться описать их. Я бессилен перед вещами… вещами, у которых нет имени». Конечно, в результате всего этого Рокантен чувствует себя все более одиноким и потерянным.
Хотя поначалу нам кажется, что Рокантен теряет связь с реальностью, в финале книги становится очевидно, что он, наоборот, начинает видеть вещи такими, какие они есть. Сартр четко дает понять, что «разнообразие, индивидуальность вещей были лишь прикрытием, лакировкой». Опыт Рокантена показывает, что «рациональное обоснование вещей и сами вещи – две совершенно разные субстанции». Порядки и ценности, которых мы придерживаемся, на самом деле не свойственны миру, а наше представление о вещах – лишь слабый отблеск того, что существует на самом деле.
Герой «Тошноты» сталкивается с нежеланной и сбивающей с толку правдой: люди обитают в мире, лишенном порядка и смысла. Как пишет Сартр в своей книге «Бытие и ничто», человеческое сознание упорядочивает жизнь и придает ей смысл, хоть и не создает его по-настоящему. Без созданной сознанием структуры мир существует как неопределенное единое целое. У корней каштанового дерева Рокантену наконец-то явился «Мир, весь этот Мир в своей наготе» – он постигает истинную природу вещей. Он понимает, что упорядоченность и смысл, которые он принимал за реальность, на самом деле суть конструкты сознания, наложенные на нее. Но вместо того, чтобы насладиться знанием истины, он восклицает: «Я возненавидел эту бесформенную жижу, которая растекалась повсюду, поднималась до небес, заполняла все своей желатиновой массой… Я давился злостью при виде этого абсурда». Рокантена тошнило от открывшейся ему реальности. Он называл ее «беспорядочным страданием», одновременно отталкивающим и пугающим.
Аутентичность: тошнота и аргументы «за»
И в «Матрице», и в «Тошноте» главным героям удается постичь настоящее положение человечества. Как показывает их пример, знание это не из приятных, и принять его трудно. Морфеус признает это, говоря Нео: «Я не обещал, что будет просто, я лишь обещал открыть правду». Сайфер – не единственный, кому тяжело в реальном мире: на это указывают и увлечение Мауса женщиной в красном, и ностальгия Нео по ресторанчику с лапшой.
Важно отметить, что и «Матрица», и «Тошнота» показывают, что подлинность дается людям тяжело не только потому, что правда пугает, но и потому, что неподлинность является нормой. Экзистенциалисты сходятся во мнении, что большинство людей неаутентичны – из-за психологических барьеров и социальных установок. Как доказывает опыт Рокантена и Нео, реальность – не всегда то, чему люди предпочли бы верить. Напротив, многие элементы бытия мы бы предпочли не замечать. Но подлинность, однако, состоит в том, чтобы признавать все аспекты реальности, а не только те, с которыми мы согласны. Экзистенциалисты считают, что такова одна из главных причин непопулярности аутентичности – люди предпочитают врать себе вместо того, чтобы принимать горькую правду. Вместо того, чтобы «познавать себя», как гласит табличка на кухне у Пифии, большинство предпочитает сбегать от фактов в свои – или созданные кем-то еще – фантазии.
Наряду с психологическими барьерами, социальные установки также могут серьезно тормозить движение к подлинности. Большая часть человечества настолько вымуштрована считать мир таким, каким они его видят, что они тут же отрицают существование любой альтернативы. Установки и отказ их менять ведут к тому, что все меньше людей хотят подлинности, так как она подразумевает отчуждение от остальной массы и со стороны может выглядеть как безумие.
Отчуждение людям, стремящимся к подлинности, грозит главным образом потому, что им нужно будет принять видение вещей, непривычное большинству. Как признает Морфеус, «большинство людей не готовы к отключению от Матрицы». Люди привыкли к комфортной подстилке из ложных представлений, поэтому готовы сами сопротивляться аутентичности и осуждать всех, кто попытается ее добиться. Сопротивление заметно и в том, что к Рокантену относятся как к антагонисту, и в том, что не освобожденные от Матрицы люди считаются потенциальными врагами и помехами для революции. Как говорил сам Рокантен, «большинство людей хотят думать как один». Из-за сверхпопулярности неаутентичности человек, желающий открыть истину, лишается поддержки именно в тот момент, когда она ему больше всего нужна. Желание быть «как все» и страх показаться ненормальным останавливают многих.
Движение к подлинности также зачастую может выглядеть сумасшествием как для окружающих, так и для самого человека. И Нео, и Рокантен чувствуют себя безумными, в особенности Рокантен. Это происходит потому, что знания, полученные при этом, выходят за рамки того, что принято считать нормальным и нормативным.
Учитывая все вышесказанное, трудно предположить, с чего бы людям вообще желать достижения аутентичности. Как признают экзистенциалисты, аутентичность означает готовность не только смириться с бессмысленностью и беспорядочностью окружающего мира, но также принять собственные хрупкость и смертность, а еще осознавать, что полную ответственность за свои решения и поступки несем мы сами. Учитывая все эти условия, а также все наши аргументы «против», нетрудно понять популярность неподлинности.
Но я по-прежнему выбираю подлинность. Во-первых, неаутентичная жизнь снижает тревожность, но не исключает ее. Сартр, Камю, Хайдеггер считали, что тревожность заложена в человеческой натуре, поэтому единственный способ избавиться от нее – это избавиться от себя, а это вряд ли подходящий вариант. Во всяком случае, если смерть – это конец, то мы даже не сможем отпраздновать освобождение от тревожности. Те же Сартр, Камю и Хайдеггер считали, что тревожность вызвана чувством уязвимости и зависимости от нашей природы, и это неотъемлемая часть человеческой жизни, словно «заноза в мозгу». Мы можем подавлять или скрывать это чувство, но не избавиться от него.
Неаутентичность – как раз сокрытие того, что мы чувствуем нутром, но не хотим признавать разумом. К примеру, мы постоянно пытаемся найти источник нашей (ни от чего не зависящей) тревоги: коллега, работа или недостаток чего-либо. Это дарит нам ложную надежду на то, что проблему можно контролировать или устранить. Мы верим, что если устроимся на новую работу или купим машину, тревожность исчезнет. Но так как неподлинность – это бегство от себя («Бытие и время»), а от себя убежать невозможно, неподлинное существование наполнено отчаянными попытками чего-то добиться и вечным перенапряжением. Мы все так или иначе знакомы с этой мертвой петлей, хотим мы это признавать или нет. Из-за него неаутентичные люди бегут от себя, одновременно с этим отказываясь признавать причину бегства.
Помимо всего прочего, неподлинное существование ограничивает свободу человека. Неподлинность закрывает от нас не только истинную природу бытия, но и истинную природу нас самих. По мнению экзистенциалистов, люди не выбирают мир, в котором оказались, но могут действовать в его рамках. Но такая свобода действия пугает. Многие отвергают ее и живут, не осознавая собственных возможностей, не признавая, что у них есть выбор. К примеру, вместо того чтобы становиться самими собой, они становятся кем-то еще. Они следуют по изъезженному другими пути вместо того, чтобы проложить собственную дорогу. В итоге неаутентичные люди утрачивают способность совершать обдуманный самостоятельный выбор, потому что они отрицают реальное положение дел и боятся отклониться от накатанной колеи. Отказ от ответственности за собственную жизнь дарит им некоторый комфорт, но расплачиваются они за него своей автономностью.
Пусть подлинность подразумевает принятие не самых приятных истин, именно она дарует возможность жить честно и достойно. Без нее невозможно реализовать свой потенциал и совершать осознанный выбор. Аутентичность, несмотря на все имеющиеся у нас примеры, не ведет к безумию, а, напротив, позволяет достичь неведомого ранее чувства спокойствия и экзистенциальной благодарности, потому что аутентичный человек знает истинную причину своих страхов и истинную природу бытия. Об этом готовил и Сартр, вкладывая Рокантену в уста слова о том, что существование – это «идеальный бесплатный подарок» и «наполненность, которая никогда не оставит человека». К концу повествования бытие воспринимается Рокантеном уже не как что-то ужасающее, а как нечто «крепкое, насыщенное и сладостное». Когда герой принимает бытие таким, какое оно есть, тошнота отступает, сменяясь принятием человеческого бытия и грузом, который его сопровождает. Рокантен перестает убегать и начинает жить без затей и не напоказ день за днем, ни перед кем «не оправдываясь и не извиняясь» («Бытие и время»). «Матрица» тоже заканчивается на позитивной ноте: Нео удается избавиться от тошноты и наслаждаться новообретенной истиной. Он готов не только управлять собственной жизнью, но и выводить из тьмы незнания человечество.
Как показывают примеры Рокантена и Нео, знание, которое дает подлинность, невыносимо, только если мы ему сопротивляемся. Возможно, бытие не такое, каким бы нам хотелось его видеть, но пугающим оно кажется, только если мы не желаем мириться с его истинной природой. Отбросив ожидания, мы наконец можем увидеть вещи в истинном свете и по достоинству оценить удивительный дар существования. Хоть аутентичность и не соответствует традиционным представлениям о счастье, она дарует нам необычайный покой, который невозможен при вечном бегстве от себя. Он позволяет открыться самим себе. Истинность бытия – все, что у нас есть. Если Хайдеггер был прав, и наше бытие – это время, а время конечно, то было бы безумием растрачивать его попусту и жить неподлинной жизнью. Как бы то ни было, будущее в наших руках. Выбирайте красную таблетку.
Глава 15