Деконструкция «Матрицы»
Глава 17Внутри Киану Ривза: никогда такого не было, и вот опятьСинтия Фриленд
«Матрица» и «Экзистенция» вышли в прокат в один год (1999), и их часто сравнивают между собой, потому что в обоих герои испытывают на себе несколько уровней реальности, в том числе виртуальной. Я же хочу сфокусировать внимание на ключевых различиях между фильмами. В первую очередь меня как философа феминизма интересует их взгляд на ценность человеческого тела. Второе различие вытекает из первого: их отношение к зрителям. В моем рейтинге «Экзистенция» выигрывает по обоим пунктам.
По мере того как герои «Матрицы» учатся преодолевать законы физики, в фильме появляется наивный намек на то, что человеческие возможности можно превзойти. Отключившись от Матрицы, отсоединившись от остальных подключенных к ней людей, Нео обретает контроль над собственным телом, самостоятельность, целостность и даже способность уворачиваться от пуль. В «Матрице» прослеживается подростковый страх того, что собственное тело может выйти из-под контроля (что в целом правдиво для живых, меняющихся тел из плоти и крови). Эта фантазия присуща юношам, желающим автономии и интеллектуального превосходства. В «Экзистенции» на передний план, в частности для главной героини, выходят уязвимые и соединенные человеческие тела. Незабываемые сцены проникновения в тело и биоморфного соединения показывают, что тела могут быть и притягательными, и отталкивающими.
Оба фильма рассуждают о том, что виртуальная реальность может порабощать разум, и каждый использует свои способы удержания зрительского внимания. В «Экзистенции» задается насмешливый вопрос, уверены ли мы в том, что все увиденное в фильме реально. В «Матрице», напротив, благородный герой спасает людей из «тюрьмы для разума». В «Матрице» превозносится освобождение зомбированных людей из оков иллюзии, но при этом сам фильм, по иронии, лицемерно затягивает зрителей в собственную ловушку виртуальной реальности, скармливая им эскапистскую фантазию, сдобренную спецэффектами. Мне больше по душе шаловливая продуманность игровых уровней в «Экзистенции».
Две темы, которые мы разберем в данном эссе, взаимосвязаны. Сравнивая виртуальную реальность с режиссерским видением, «Экзистенция» задается вопросом, как на настоящие человеческие (или нечеловеческие) тела влияют соблазнительные образы из современных фильмов. «Экзистенция» сталкивает и героев, и зрителей с неожиданными и даже отталкивающими телесными образами, она не пытается ложно уверить нас в том, что разум может быть отделен от тела. По моему мнению, в этом фильме представлен более интригующий взгляд на людей как на существ, обладающих и телом, и мозгом, – он может показаться более свободным, чем тот, что показан в «Матрице».
Тело, разум, гендер
«Матрица» фетишизирует своих героев: их тела педантично скрыты гладкими черными кожаными или латексными костюмами. В «Экзистенции» же повсюду плоть и кровь. Эта разница заметна еще по начальным титрам фильмов. В обоих титры составлены из битов информации, но в «Матрице» это зеленые символы кода, бегущего по экрану, а в «Экзистенции» – бесформенные розовые, кремовые и золотистые лужицы, напоминающие изображение клетки под микроскопом. Метафора последнего биологическая, а не механическая; аналоговая, а не цифровая.
Многие феминистские философы стремятся доказать, что западная философия до недавнего времени была попыткой мужчин совершить интеллектуальное бегство от собственных тел, от реальности плоти и крови[81]. В их числе был Платон, давший описание мира трансцендентных идей, Блаженный Августин и Фома Аквинский, надеявшиеся на небесное избавление, Декарт, определявший свою личность через наличие разума, а не тела. Мужчины традиционно считались более рациональными и сложными существами, женщины – более эмоциональными и простыми, нацеленными на деторождение и заботу о других. Похожий «мужской» взгляд виден и в «Матрице».
Разница гендерных ролей в фильмах видна на примере главных героев-мужчин. Киану Ривз и Джуд Лоу – бесспорно, горячие сердцееды, но без налета мачизма, который был присущ Кларку Гейблу или Джону Уэйну. Киану / Нео выглядит крайне трогательно, когда мы видим его спящим – «милым, как девушка». У него очень светлая кожа (в фильме даже комментируется ее «белизна» и безволосое тело. Его движения плавны, как у танцора. У Джуда / Теда выдающиеся скулы и ресницы, которым можно позавидовать; пухлые губы заставляют его лицо выглядеть слегка обиженным. Оба героя действуют в паре с сильной (или похожей на сильную) женщиной, которая время от времени берет управление ситуацией в свои руки. Каждый из них иногда демонстрирует уязвимость и неуверенность, и, что не менее важно, в их тела совершается вторжение. Эпизоды с проникновением в мужское тело и появлением в нем новых отверстий заслуживают отдельного внимания.
Внутри Киану в «Матрице»
Первое проникновение в «Матрице» происходит, когда агенты допрашивают Нео. Обездвижив его, они вводят в его тело жучка через пупок. Наблюдать за происходящим довольно болезненно и страшно. Затем, перед встречей с Морфеусом, Тринити и ее сообщники вынимают жучка из Нео посредством не менее болезненного проникновения, который заставляет Нео кричать.
Последующую сцену проникновения можно по праву назвать наиболее жестокой. После принятия красной таблетки Нео видит человечество в истинном свете: бесконечные ряды обнаженных тел, пронизанных проводами, которые поддерживают их жизнедеятельность и, скорее всего, удаляют естественные отходы. Порядок контролируют жукоподобные машины, одна из которых готовится смыть Нео в канализацию по трубе (имитируя процесс рождения), чтобы избавиться от него.
После освобождения Нео ожидает более нежное проникновение. Мы видим его полуобнаженное тело, пронизанное акупунктурными иглами. Благостность происходящего подчеркивается возвышенным мягким саундтреком. Морфеус поясняет, что его телу требуется восстановление, так как его мышцы атрофировались ввиду отсутствия движений. Ах, если бы мы все могли восстанавливаться во сне с помощью заботливо воткнутых иголок!
Нео настолько особенный, что учится всему новому на лету, без каких-либо усилий. (Речь идет о физических навыках – в психологическом плане недалекому наивному Киану / Нео приходится основательно потрудиться, чтобы поверить в то, что он – Избранный спаситель, призванный вызволить человечество из Матрицы). Новые знания и навыки просто загружаются в головы умных, достойных и привлекательных членов команды Морфеуса. Для этого в заднюю часть шеи им вставляется провод. В следующей сцене проникновения Нео вновь испуган, так как ощущения от провода в шее, по-видимому, не самые приятные. Нео изучает новые боевые навыки в симуляции, осваивая их и в реальном мире, что заставляет его тело в реальности уставать и болеть. Он учится всему просто стремительно благодаря своей «психокинетике»: он даже не потеет. Несмотря на пугающий эффект, акцент на провода в шее в течение фильма больше не делается. Мы просто наблюдаем, как герои удобно располагаются в креслах, а штекер в их тело входит, судя по всему, безболезненно, потому что это благой штекер, служащий благому проникновению. Люди отправляются в Матрицу с новой осознанностью, которая позволяет им обходить придуманные законы физики и легко побеждать неуклюжих полицейских.
Давайте обратимся к последней сцене проникновения: во время схватки с агентами в Нео входит несколько пуль. Несмотря на свою Избранность (или как раз из-за нее) Нео должен умереть в страданиях. Но вместо этого Тринити (отсылка к Троице и Святому Духу?) вдыхает жизнь в его недвижное тело в реальном мире своим признанием в любви. Пифия, говорит она, предсказала, что я влюблюсь в Избранного, поэтому ты не можешь умереть. Магическим образом Нео возвращается к жизни и с удвоенной уверенностью противостоит агентам. Ранее он уже продемонстрировал удивительную способность уклоняться от пуль, теперь же он может останавливать их прямо в воздухе.
Привлекательность нового Нео-спасителя заключается в том числе в целостности и идеальности его тела – больше никаких проникновений! Матрицу он теперь видит насквозь. Матрица – это нейроактивный симулятор, а симуляторы могут быть и полезными, так как их можно использовать для тренировок. В Матрице Нео всегда выглядит симпатичнее: волосы длиннее, никаких отверстий в шее, ставший культовым длинный черный плащ. У него в распоряжении всевозможное оружие, он способен уклоняться от пуль. Перед нами потрясающий, незабываемый, безупречный, неуязвимый Нео – в общем, совсем не тот, настоящий Нео из плоти и крови. Он преодолел физические ограничения тела.
Вряд ли это станет новостью, но Тринити (Кэрри-Энн Мосс) исполняет типичную женскую вспомогательную роль. Хотя начинается фильм за здравие: сначала «девчонка» расправляется с полчищем полицейских, потом Нео с удивлением выясняет, что гениальный хакер, о котором он столько слышал, – не мужчина. Но после такого бравого начала Тринити остается в тени главного героя. В нескольких эпизодах она демонстрирует свои умения, но мы ни разу не видим этого «гениального хакера» в работе (к примеру, изучающей матричный код). Она послушно выполняет роль предмета любовного интереса Нео и всячески поддерживает его спасательную миссию. Для неразговорчивого закрытого Нео она стереотипно служит источником заботы и связью с миром. Она кормит его, наблюдает за ним во сне и даже обнюхивает. Ее любовь воскрешает Нео. Она не только помогает Нео, но и работает на Морфеуса, типичного патриархального лидера, который возлагает надежды по спасению мира не на нее, а на «наследника по мужской линии» – частая отцовская позиция.
Тринити еще и «детка», которая должна сексуально привлекать зрителя. Фанаты уважают ее за то, что она любому способна надрать задницу, и она наряду с Нео спасает жизнь Морфеуса, но ее удел – по-прежнему «украшение коллектива». Она, несомненно, выглядит сексуально в обтягивающем кожано-латексном комбинезоне. Да, она умеет управлять вертолетом, но даже там все идет не так, и Нео приходится ее спасать. В конце она вознаграждена целомудренным поцелуем, но в остальном в фильме нет ни грамма эротики. Единственный человек в фильме, которому есть дело до чувственных наслаждений, – Сайфер, но его мы отметаем как очевидного злодея.
Вторая важная женщина в фильме тоже стереотипна. Пифия (Глория Фостер) – мудрая чернокожая женщина, напоминающая бабушку или старую няню и раздающая вместе с пророчествами печенье прямо из духовки. Если вам претит критика стереотипов, которым полнится фильм, попытайтесь ответить себе на вопрос: почему в фильме нет ни одного агента-женщины? Даже суперкомпьютеры оказались сексистами.
Внутри Джуда в «Экзистенции»
Дэвид Кроненберг, режиссер «Экзистенции», в своих картинах нередко изображал странные деформации мужского тела (к примеру, разлагающегося ученого в «Мухе»). В его фильмах часто встречается «девиантная» сексуальность и другие странные фантазии: достаточно вспомнить героя «Видеодрома» (1983), сделавшего себе в животе отверстие для кассет. Зачастую Кроненберг отрицает дуализм души и тела (как в случае с героем-телепатом в «Сканнерах»). Он заинтересован в так называемой «новой плоти» – телах другого вида с новыми половыми органами и без четких половых различий. «Можно изменить физическое представление о человеке. Можно было бы изменить половые органы или вовсе обходиться без них… Если бы были стерты физические различия между мужчинами и женщинами, мы могли бы быть более цельными существами»[82]. Он развивает этот взгляд и в «Экзистенции», и наблюдать за этим гораздо интереснее, чем за стереотипными мужскими и женскими персонажами «Матрицы»: герой-мужчина, его возлюбленная, и в придачу добрая материнская и властная отцовская фигура.
В «Экзистенции» Джуд Лоу играет Теда Пайкла, новичка индустрии компьютерных игр, который приходит на тест новой игры от гениального дизайнера Аллегры Геллер (Дженнифер Джейсон Ли). Один из зрителей пытается убить Аллегру, и она сбегает с Тедом, приняв его за охранника, а впоследствии недоумевает, какого черта она связалась с этим «пиарщиком-недотепой». Образ «пиарщика-недотепы» сильно контрастирует с образом хакера в черном плаще. «Экзистенция» отказывается от гендерных стереотипов, отведя женщине роль компьютерного гения и передав ей бразды правления; герой-мужчина же зачастую напуган и не уверен в себе. Это доказывают и сцены проникновения в этом фильме.
Как ни странно, у Теда / Джуда никогда не было биопорта – отверстия в нижней части спины, через которое игроки подключаются к компьютерным играм на приставках MetaFlesh. Эти приставки, созданные из модифицированных органов земноводных с измененной ДНК, подключаются к телу с помощью напоминающих пуповину проводов. В первой сцене проникновения в теле Теда создается биопорт. Его «женственность» проявляется в истерической реакции: «Я боюсь проникновения в свое тело… хирургического». Сцена, в которой ему вставляют нелегальный биопорт, пропитана гомосексуальным подтекстом. Гас (Уиллем Дефо) приставляет к пояснице Теда устройство, похожее на ружье: «Ты же не хочешь, чтобы я промахнулся?» Аллегра вставляет штекер в тело Теда, пока он еще обездвижен анестетиком.
Сюжетная линия «Экзистенции» развивается в обратном «Матрице» направлении. Нео переходит из «нечистого» состояния, отмеченного нарушением целостности его тела, в «чистое», где ее больше ничего не нарушает. «Экзистенция» же без стеснения представляет внедрение в тело как чувственный, беспорядочный и рискованный физиологический процесс. Проникновение в биопорт и удовольствие в фильме следуют параллельно с привычными физическими процессами вроде еды и секса. Эротический подтекст игры и подключения к телу отмечен в нескольких сценах. Например, во время одного из подключений мини-приставки к Аллегре Тед облизывает ее биопорт, а уже через несколько минут принимает пассивную роль. Когда Аллегра расстегивает его штаны, Тед признается: «Я очень переживаю за свое тело… Я чувствую себя уязвимым».
Связь между игровой зависимостью и сексуальным желанием прослеживается и в сцене, где Аллегру принуждают подключиться к зараженной приставке. Как только приставка отключается, Аллегра заболевает; Тед в отчаянии перерезает провод, но у Аллегры начинается кровотечение, и он уже не в силах чем-то помочь. Вхождение в виртуальную реальность может быть опасным занятием, как и секс. Открывать свои тело и разум другим людям потенциально небезопасно.
«Экзистенция» исследует физиологические аспекты виртуальной реальности, особенно заостряя наше внимание на склизкой жидкости внутри игровых приставок. Ремонт приставки Аллегры в мастерской выглядит как операция на открытом сердце. Не менее будоражащие сцены ожидают нас на фабрике по сбору приставок для компании Cortical Systematics. Тед мастерски вспарывает брюха лягушкам, истекающим кровью, чтобы вынуть, упаковать и отмаркировать икру для создания приставок. Одержимость Кроненберга слизью достигает своей кульминации в сцене, где Аллегре и Теду на ужин подают блюдо из амфибий-мутантов. Проникновение в Теда переходит на новый уровень, когда ему приходится съесть отвратительное блюдо, чтобы заполучить хрящевой пистолет, стреляющий человеческими зубами. Согласитесь, ошеломляющий контраст со сверкающим оружейным арсеналом Нео.
Кроненберг признавался, что ему было трудно найти актера на роль Теда, потому что «многие мужчины отказываются сниматься в фильмах, где женщина играет главную роль и весь фокус на ней… подобный мачизм все еще процветает»[83]. Это поразительным образом подчеркивает привычность традиционных гендерных ролей. Джуд Лоу (без сомнения, более талантливый актер, чем Киану Ривз), потрясающе вживается в образ заурядного, истеричного и суетливого человека. Неудивительно, что парни-подростки не хотели бы идентифицировать себя с таким героем. В свою очередь, Аллегра в исполнении Дженнифер Джейсон Ли – ни разу не «детка»-хакер, как Тринити. Она привлекательная, умная и сильная, но никогда не отходит на второй план. Наоборот, она коварна и готова даже «убить» Теда, чтобы победить в собственной игре.
Кино, реальность и иллюзия
Теперь давайте порассуждаем, как разобранные нами сцены проникновения сочетаются с более общими посланиями обоих фильмов. И в «Матрице», и в «Экзистенции» поднимается вопрос о том, сколь соблазнительной и обманчивой может быть виртуальная реальность. Иллюзии Матрицы создаются посредством отвратительного вторжения в человеческое тело, и освободиться от них означает отключить свое тело от системы. Нео пользуется своими ментальными способностями, чтобы освободиться от проводов и даже стать неподвластным пулям. В конце фильма мы видим его преодолевшим силу гравитации, поднявшимся над землей и над всем человечеством, которому он должен даровать свободу.
В конце «Экзистенции» мы даже не понимаем, что из увиденного было «реальностью», а что – «иллюзией», потому что в финале неожиданно утверждается, что весь сюжет фильма был тестовой версией компьютерной игры. Многие аспекты этой внешней игры мимикрируют под внутреннюю, поэтому вопросов у зрителей остается достаточно. Подытожить финал можно вопросом одного из перепуганных героев: «Скажи, мы все еще в игре?»
Столь разные концовки отлично отражают разные стратегии использования могущества кинематографа как медиума. В идеале, чтобы не нарушать законы логики, в концовке «Матрицы» должен быть обозначен намек на иллюзорную природу кино. Но получается наоборот: создатели фильма восхваляют не свободу от Матрицы, а кинематографические иллюзии. Мне кажется, «Матрица» должна восхвалять другое. Но нужно помнить, что мир за пределами Матрицы не так уж привлекателен. Все выглядит серым и заброшенным, унылые люди вынуждены питаться унылой жижей. Головы членов команды выбриты, как у монахов, они носят потрепанную одежду, у большинства в шее есть отверстия. Фанатам больше по душе версия Киану из Матрицы: умеющий летать красавец в черном плаще с блестящими волосами – и никаких дырок в шее. Лишь в симуляции Нео способен стремительно расправляться с любой ситуацией.
Возникает вопрос, какой из миров выглядит более притягательным. Мой ответ – симуляция. Именно в ней мы остаемся после конца фильма, а не в реальном мире, где предположительно «реальное» тело Нео дожидается нового контакта с Тринити. Нет, мы видим Нео рассекающим небо и получаем обещание «мира, в котором нет правил и контроля, без границ и ограничений, в котором все возможно». Его полет вкупе с его заявлением намекают, что людям не пристало быть ограниченным возможностями своего тела. Фильм подпитывает эскапистскую фантазию о том, что существует некий интеллектуальный мир, в котором немногие избранные не будут подчиняться общим правилам (и уж точно им не придется ходить в офис или упорным трудом зарабатывать новые навыки). Фильм оставляет нас с образом Нео, подчиняющего себе реальность подобно Супермену. Зрителей призывают освободиться от иллюзий в фильме, лицемерно представляющем собой одну большую иллюзию.
Сюжет «Экзистенции» с его играми внутри игр, напротив, заставляет нас задуматься: а не может ли иллюзия быть лучше обычной жизни. В конце фильма мы (кажется) выясняем, что победа Аллегры над Тедом в игре «Экзистенции» была иллюзией, возникшей в процессе демо-теста другой игры, «Трансценденции». Персонажи покидают «Экзистенцию» смеясь и обсуждая свои роли, в том числе поднимая на смех свои акценты, и мы внезапно слышим, как Джуд Лоу говорит со своим привычным английским акцентом вместо сухого канадского, который он использовал на протяжении всего фильма.
В то время как «Матрица» использует целый арсенал кинотрюков, чтобы вовлечь зрителя в собственную иллюзию, «Экзистенция» постоянно напоминает, что виртуальная реальность игры мало чем отличается от виртуального мира, созданного режиссером. Взять хотя бы сцену на автозаправке, где Гас говорит Аллегре: «Мне нравится твой сценарий. Я бы поучаствовал». Позже она объясняет, как по-разному дизайнеры выстраивают и монтируют игру – совсем как кинорежиссеры и монтажеры. «Экзистенция» отнюдь не утверждает, что погружение в игру или фильм – это плохо, и тем самым не лицемерит, подобно «Матрице». Тед переживает, что игры могут вызывать психоз, но понимает, насколько они увлекательны, когда возвращается в рутинную повседневную жизнь. «Матрица» ставит своей целью вернуть людей в созданную ими же реальность, и при этом затягивает их в собственную иллюзию, стараясь отвлечь внимание от того, что это просто фильм. «Экзистенция» же всячески указывает на недостатки игр, напоминая, что мы играем в них, потому что реальность кажется нам скучной.
Философы-профессионалы скажут, что оба эти фильма затрагивают философские вопросы на самом базовом уровне, с энтузиазмом студента первого курса, задающего вопрос: «А что, если я бабочка, считающая себя человеком?» Оба фильма предупреждают об опасности человеческой зависимости от машин. Но мы впадаем в зависимость именно от фильмов, саундтреков, DVD-дисков с ними, их рекламных кампаний, бесконечных сиквелов и приквелов, – потому что именно к ним мы «подключаемся» как к главному способу развлечений. Какой из двух фильмов заставляет сильнее задуматься об этой зависимости и представляет более честный и захватывающий взгляд на «подключенные» тела и умы? Я постаралась доказать, что это нарочито глупая и отталкивающая «Экзистенция», а не якобы глубокая, лощеная и «открывающая глаза» «Матрица».
Глава 18