ать меня и я должен буду с „огромным энтузиазмом“ выполнять поручение их организации. „Игры лисиц“ продолжаются. В разведке это частое явление: пока гоняешься за жертвой, сам становишься объектом чьей-то охоты. Но дело даже не в личности как таковой, а какие у этой личности возможности. Есть возможности достать документ или поучаствовать в принятии нужного решения – ты интересен, с тобой будут носиться, пока не поймут, что на этой охоте тебя выпустили как зайца, чтобы ты вывел лис на охотников… Кто я сейчас? Заяц или лиса? Это не важно. Важно, чтобы я был им интересен».
Погруженный в свои раздумья, Черняев не заметил, как они приехали в район однотипных двухэтажных коттеджей и остановились у глухих закрытых ворот. Через несколько секунд с легким жужжанием они стали уходить вверх, открывая вид на достаточно большой внутренний двор, так же как и вся улица, лишенный всякой растительности. Дверь автомобиля открыл высокий араб, одетый в национальную длинную рубаху-кандуру. После недолгих приветствий гостей пригласили в дом, который на контрасте с уличной жарой встретил их чрезмерной, как показалось сначала, прохладой. Навстречу из широкого кожаного кресла поднялся человек, одетый по-домашнему в свободные белые одежды – фанилу, обвязанную на талии расшитым поясом – вузаром. Он в вежливом полупоклоне произнес полный набор приветственных фраз и пригласил присесть на диван, возле которого стоял чайный столик с приборами на четырех человек, большим круглым чайником и глубокой тарелочкой с колотым сахаром.
Разговор, как и принято, начался с общих вопросов о размещении в отеле и впечатлении, произведенном на гостей городом, и плавно стал переходить на основную тему их прибытия в Дубай. Хозяин стола, представившийся Абдул-Малеком, после расспросов о Таджикистане и обстановке в Душанбе, наконец задал вопрос об истинной цели их прибытия.
– Мы думали, что вы приехали по частному вопросу об устройстве вашего мюрида (ученика – последователя религиозного учения) в исламский университет, но вы сказали, что вас интересуют более важные вопросы. Так о чем вы хотели поговорить?
– Я даже не знаю, с чего и начать. – Черняев демонстративно задумался на несколько секунд, а затем, как бы собравшись с мыслями, продолжил: – Вы, наверное, не знаете, но в Таджикистане в 1997 году было подписано мирное соглашение между властью и Объединенной таджикской оппозицией, и политсовету Партии исламского возрождения Таджикистана было разрешено принимать участие в политической жизни страны, вплоть до того, что им были выделены квоты на некоторые министерские посты, или на вторые роли в министерствах силового блока. Мы все надеялись на стабилизацию политической обстановки, и она в какой-то мере произошла, однако за последние годы мы стали замечать, что договоренности, достигнутые ранее, дали преимущества либо конкретному клану, имеющему родовые корни в том или ином районе, или религиозным обществам салафитского толка, морально, материально и финансово поддерживаемым Саудовской Аравией и совершенно не учитывающим интересы многочисленной уммы исмаилитов. Порой доходило до того, что памирских таджиков и мусульман Горного Бадахшана и по этническому признаку, и по религиозному оставляли без какой-либо государственной поддержки. Но самое печальное, что не было никакой поддержки и со стороны наших братьев-исмаилитов… Одно время поступала гуманитарная помощь от нашего Шейха Ага-Хана, да будут продлены дни его власти над нами, но, во-первых, это было недолго, а во-вторых, на всех этой помощи все равно не хватило. Мы понимаем, Шейх Ага-Хан, да будут продлены дни его святой жизни, далеко от нас и наших забот, и из Рима трудно увидеть величественные, но, к сожалению, часто бесплодные вершины наших гор, поэтому мы приехали к вам, нашим братьям, разделяющим веру к махди Исмаилу, за советом и помощью.
Если мы не изменим систему существующей в стране власти и не отстоим свои интересы, то просто вымрем. Понимание столь плачевного состояния нашей уммы привело нас к необходимости активных действий. В Душанбе, Кулябе, Пархаре и в других городах нами созданы исмаилитские братства, в которые вошли уважаемые люди, имеющие определенную власть в стране, однако нам не хватает общепризнанного авторитета, который бы выработал единую стратегию действий, а также не хватает материальных и финансовых ресурсов для перехода в новое качество, которое позволило бы нам диктовать свою волю существующей власти или предпринять попытку ее заменить. Вкратце я изложил нашу просьбу. Если вы сочтете возможным помочь нам, мы будем за вас молиться. Если же нет, то на все воля Аллаха, попробуем обойтись теми силами, которые у нас есть.
Черняев так вошел в роль просителя, что печаль в его глазах ощущалась почти физически. Ему вспомнились из истории Древнего Рима слова Нерона, сказанные им перед смертью: «Какой артист умирает!», однако тунику Нерона примерять ему бы не хотелось.
Молчание длилось довольно долго. Все как будто находились в тягостных раздумьях о тяжелой доле жителей горных районов далекого Таджикистана. Наконец хозяин стола, вздохнув и огладив свою бороду, произнес:
– Да, вопрос очень серьезный. Думаю, что вам придется задержаться у нас, поскольку за один день такие вопросы не решить. Да и не в моих правах решать столь важные вопросы.
– Задержаться на сколько? – Черняев был готов к такому развитию событий, но по драматургии здесь необходимо было показать свою озабоченность. – Дело в том, что гостиница у нас оплачена до понедельника, да и обратные билеты на конкретный рейс…
– Об этом не беспокойтесь. Сейчас вас отвезут в гостиницу, вы там сегодня отдохнете, а завтра за вами заедут и отвезут в дом нашего брата. Поживете там несколько дней. Вопрос с гостиницей и билетами мы решим сами, не беспокойтесь. – Абдул-Малек поднялся из кресла, показывая, что аудиенция закончилась.
Обратно ехали молча, погруженные в свои мысли. Тахир поглядывал в окно автомобиля, а Черняев вспоминал детали разговора и общей обстановки, чтобы понять, почему не вышел к столу еще один переговорщик, поскольку приборов было четыре, а разговаривали они втроем… Вернее, за столом сидели трое, а разговаривали они вдвоем с Абдул-Малеком, Тахир-то все время молчал, попивая из армуда зеленый чай. Скорее всего, наша просьба была слишком «масштабной» и им необходимо время ее оценить. Если бы просьба была достаточно простенькой, чтобы ее решить сиюминутно, то наверняка со второго этажа спустился бы Абдул-Вали или другой человек, наделенный властью, и как богатый добрый родственник по мановению пальца решил бы вопрос этих феллахов. А здесь надо было подумать – здесь люди, деньги, время и политический интерес. Да и слишком мало информации дал им Черняев на этой встрече. Все сказанное – всего лишь общие слова. А вот завтра начнутся допросы «с погружением», и надо быть готовым ко всему.
Глава вторая
Август 2015 г. от Р. Х., Фуджейра,
Объединенные Арабские Эмираты
Следующее утро было похоже на предыдущее. Сразу после завтрака, собрав вещи, Черняев с Тахиром спустились вниз, где их уже ждал вчерашний знакомый. После недолгих приветствий он проводил гостей к маленькому микроавтобусу с достаточно большим багажником.
«Если они озаботились тем, как разместить наш багаж в шикарном „бентли“, то могли бы грузовичок прислать, – мысленно усмехнулся Евгений Владимирович. – Они, наверно, решили, что мы в Дубай приехали с годичным запасом вещей и консервов».
Разместившись в мягких кожаных креслах микроавтобуса, приготовились ехать долго. Из своего профессионального опыта Черняев знал, что проверочные мероприятия проводятся на базе, расположенной, как правило, далеко от цивилизации. И предчувствие его не обмануло. По ходу движения Черняев следил за указателями, и, когда они проехали эмират Шарджа и повернули на юг, он понял, что их везут либо в Аль-Фуджейру, либо в Аль-Айн. А могут и в Оман отвезти, кто им помешает?
Часа через три по хорошей дороге, пробегающей в безжизненной каменистой пустыне, выехали на побережье Оманского залива и, оставляя за окнами старенькие глинобитные домики, в которых, видимо, давно никто не жил, подъехали к двухэтажному дому, стоящему на выходящем в море каменном мысу и укрытому от дороги высоким глиняным забором. Въехав через открывшиеся ворота во двор, машина остановилась около невысокого крыльца, на котором стоял Абдул-Малек с двумя молодыми арабами.
C Абдул-Малеком встретились уже как со старым знакомым. Приветствия были не столь длинные и замысловатые, что при первой их встрече. Молодые арабы-нукеры подхватили чемоданы и сразу понесли их на второй этаж дома, а хозяин дома гостеприимно пригласил рукой следовать за ними.
Их разместили в отдельных комнатах, расположенных достаточно далеко друг от друга. В комнате Черняева обстановка была весьма аскетичной. На стенах, кроме витиевато написанной арабской вязью суры Корана, обрамленной в золотую рамку, никаких украшений не было. Одноместная кровать, прикованная тумба, письменный стол со стоящим рядом мягким стулом и молельный коврик в углу составляли весь интерьер комнаты, больше напоминающей келью из-за узкого окна, выходящего на залив.
«Еще не зиндан, но уже и не гостиничный номер, – подумал Евгений Владимирович. – Из этой тюрьмы без сопровождения не выйдешь».
Не обращая внимания на араба, принесшего его чемодан и стоявшего теперь возле двери, он разложил свои вещи по полкам встроенного шкафа и, разведя руки в стороны, сказал:
– Я готов.
В сопровождении своего конвоира Черняев спустился вниз, где был по-европейски обставленный салон с кожаными креслами, маленькими диванами и большим телевизором-плазмой на стене. На небольшом столике традиционно стоял заварной чайник и несколько приборов. Тут же стояла вазочка с орешками и сахарница с колотым белым сахаром. На стенах были развешаны постеры с фотографиями наиболее известных в мире мечетей, среди которых присутствовал и красочно оформленный под фотографию рисунок крепости Аламут – так, как его изображают на фантасмагорических картинках почитатели компьютерной игры о похождениях ассасинов. Евгений Владимирович сделал удивленно-восхищенное лицо и, указывая рукой на рисунок, спросил своего сопровождающего: