С Абдул-Вали Черняеву было все понятно. У человека была мечта – возродить исмаилитский халифат, то есть сказку сделать былью, и он движется в этом направлении, но на что он рассчитывает в столь сложной политической обстановке, Евгению Владимировичу было непонятно. И что это за сакральный «ключик», с помощью которого он хочет решить все проблемы единым взмахом, как базарный факир?
Ближе к концу недели даже эти размышления Черняеву порядком надоели, как и индийские фильмы, и он маялся от безделья.
Книг в доме не было, и, чтобы хоть чем-то себя занять, Черняев прочитывал арабские газеты, как говорится, от корки до корки. Они были достаточно толстые, с кучей всевозможной рекламы и объявлениями бытового характера, и что-то важное в этом информационном шуме можно было легко пропустить. Евгений Владимирович всегда старался начинать читать с больших политических статей и комментариев, переходя к маленьким новостным сообщениям, не пропуская прежде всего новости из регионов Центральной Азии и очень редкие статьи (в основном негативно-критического характера) о России.
В конце недели своего «великого сидения», просматривая очередную за день газету, он наткнулся на маленькую статью арабского новостного агентства, где очень кратко было написано о попытке военного переворота в Таджикистане, и единственным организатором был назван заместитель министра обороны Таджикистана генерал Назарзода. Сердце его забилось в нехорошем предчувствии тяжелого разговора с Абдул-Вали. Он почему-то решил, что эти события как-то связаны с той информацией, которую он передал в рамках проводимой операции. Чтобы получить хоть какую-то дополнительную информацию, он еще раз просмотрел внимательно газету, но ничего более о событиях в далеком Таджикистане не нашел. Тогда он сделал звук телевизора громче и стал искать любой новостной канал, пусть даже на английском языке, лишь бы узнать хоть какие-то детали. Ему не сразу, но повезло. Иранский канал новостей достаточно подробно освещал события в Душанбе, называя генерала истины борцом за чистоту святых для каждого мусульманина-шиита ценностей против суннитского правительства Эмомали Рахмона. Как следовало из новостей, вооруженное выступление верных генералу подразделений произошло спонтанно и в результате его несогласия с решением президента поддержать более тесные религиозные, экономические и финансовые связи с Саудовской Аравией.
«Что это? Простое совпадение по времени или результат проверочных действий Абдул-Вали? – Черняев пытался проанализировать полученную информацию, оставив эмоции в стороне. – C чего бы генералу вдруг начать военные действия? Кто-то должен был нажать этот политический курок. Тем более что в Таджикистане в сентябре должно было состояться широкое совещание первых лиц Организации Договора о коллективной безопасности. Сейчас в Душанбе наверняка собрано такое количество сотрудников правоохранительных органов, что затевать какие-то военные игрища – это просто безумие».
Остаток вечера он провел у телевизора, пытаясь получить еще какие-нибудь сведения о происходящих в Таджикистане событиях. Но все было тщетно – никого больше происходящее в далекой стране не интересовало. Оставалось только ждать Абдул-Вали и подготовиться к разговору о его роли в попытке военного переворота.
Абдул-Вали не заставил себя долго ждать. На следующее утро, сразу после завтрака послышался шум открывающихся ворот, шорох шин и вот он, бодрый и в хорошем настроении, вошел в зал, где Черняев просматривал утренние газеты. Радость обоих от встречи была искренней, однако радость Черняева была легко объяснима – он устал от неведения своего ближайшего будущего и ожидания развития разыгрываемой здесь пьесы. Но чем так доволен Абдул-Вали? Наверняка всю эту неделю он потратил на организацию каких-то проверочных мероприятий, и, судя по его хорошему настроению, результаты этой проверки его вполне удовлетворили, иначе он вряд ли улыбался бы Черняеву во весь рот, показывая свои красивые и слишком белые для пятидесятипятилетнего араба зубы.
– Как ты здесь, не скучал? – Абдул-Вали похлопал Черняева дружески по спине.
– А ты сам как думаешь? – вопросом на вопрос ответил Евгений Владимирович.
– Ну извини, издержки нашего непростого дела, мне надо было кое-что проверить. – Абдул-Вали налил себе чай в хрустальный стаканчик.
– Проверил? – Черняев продолжал изображать из себя обиженного невниманием гостя.
– Еще как! – Абдул-Вали сел на диван и похлопал ладонью рядом с собой, приглашая сесть рядом Черняева. – Ты оказался совершенно прав – люди у вас хорошие, но совершенно неорганизованные. Но, главное, готовые действовать.
– Ты это на генерале Назарзода проверил? – Черняев посмотрел в глаза Абдул-Вали не улыбаясь.
– А, ты уже знаешь? Откуда? Неужели уже в газетах напечатали? – Абдул-Вали махнул головой в сторону лежащих на столе стопкой уже просмотренных утренних газет.
– Маленькая заметка была еще вчера, и вчера же по иранскому телеканалу дали информацию. Но это неважно. Скажи мне, в чем состояла цель твоей проверки, если погибло столько людей, которых мы готовили для выступления в нужный период? И потом, ты же должен прекрасно понимать, что сейчас в Таджикистане начнется поиск близких людей генерала Назарзода и репрессии по поводу и без повода… А если и мое имя в ходе этих поисков всплывет? Как я сейчас вернусь в Душанбе?
– Не сердись. Я тебе сейчас все объясню. По Назарзода сам понимаю, что поторопились, но тут моей вины нет. Я сейчас был у своих друзей в Иране и попросил проверить информацию по Назарзода. Так вот, Корпусу Стражей Исламской революции он хорошо известен. И известен, кстати, как человек, торгующий с военных таджикских складов стрелковым оружием. Он уже давно продает его афганским талибам, что, сам понимаешь, для нас совсем нехорошо. Я через свои возможности создаю резерв оружия в Читрале, а он вооружает моих прямых врагов. Я понимаю – это его бизнес, но и ты пойми – мне такой человек в Таджикистане не нужен. Тем более что, когда бы мы пришли к власти, он бы потребовал себе должность, соответствующую своему званию. А у меня своих боевых генералов хватает. Причем таких, каким я доверяю полностью, а не таким, как он – и вашим и нашим. Но я даю тебе честное слово и готов поклясться на Коране, что я не давал приказ начинать военный переворот в Душанбе. Это надо было быть полным идиотом… Я не знаю, что ему сказали его иранские «друзья», но что получилось, то получилось. Возможно, у КСИР на генерала была какая-то информация о его работе на спецслужбы Саудовской Аравии и они послали к нему связного якобы от руководителя «Исламского государства» аль-Багдади с обещанием оказать ему поддержку в случае начала военного переворота. Я понимаю, что ты далек от этих запутанных игр всевозможных разведок, но, поверь, у кого-то была причина его убрать. И так получилось, что это сыграло нам на пользу. А ты должен радоваться, что мы избавились от ненадежного человека, который бы нас предал в самый ответственный момент.
– Ну хорошо, – примирительно сказал Черняев, – а мне-то что делать?
– А ты можешь совершенно спокойно возвращаться домой. – Абдул-Вали эффектным жестом фокусника из складок своей длинной белой рубахи вынул картонку горчичного цвета и с улыбкой протянул ее Черняеву.
– Что это? – Евгений Владимирович недоуменно взял карточку в руки, хотя прекрасно знал, что это карточка учета Министерства внутренних дел Таджикистана, подготовленная спецотделом перед его командировкой и внедренная в систему учетов МВД в Душанбе. На карточке была его фотография, правда, без козлиной бородки и с еще не совсем седыми волосами, а также биографические данные с отдельной отметкой об отбывании срока в Пермьлаге и неблагонадежности нынешнему режиму. Но Черняев был искренне удивлен не наличию карточки, а тому, что ее изъяли из «святая святых» – из системы учетов МВД. При проработке легенды такой вариант не предусматривался. При оперативной необходимости ее должны были просто показать человеку, который проявит интерес к личности Эмомали Валиханова.
«Не устоял архивариус перед большими деньгами, – подумал Черняев-Валиханов, – а может быть, так решили по ходу операции?»
Черняев с интересом рассматривал карточку. Ее специально затерли и слегка помяли, создав иллюзию частого использования, приведя бумагу в соответствие с датой начала заполнения – 1991 год. Да еще и букв каких-то понаставили красными чернилами. Такие литеры обычно ставились на карточках особого учета. Не забыли даже проставить номер контрольно-наблюдательного дела, заведенного якобы со времени получения нового паспорта в Душанбе.
– Откуда это у тебя? – удивленно спросил Черняев. – Ты что, был в Душанбе?
– Скажи спасибо Абдул-Малеку. Это он через свои возможности достал, конечно, по моей просьбе. Абдул-Малек сказал, что и в электронных учетах тебя тоже убрали, так что можешь работать в Таджикистане совершенно спокойно, как обычный законопослушный гражданин.
– Спасибо, Абдул! И Абдул-Малеку передай мою благодарность. – Черняев обнял Абдул-Вали и попробовал припустить слезу, что у него не очень-то получилось, поэтому он сразу же отвернулся от Абдул-Вали, делая вид, что вытирает слезы.
Евгений Владимирович сделал вид, что справился с эмоциями, повернулся к Абдул-Вали и, показывая на учетную карточку, сказал:
– Это надо сжечь и покончить с этим навсегда.
– Пойдем к морю, там заодно и поговорим о самом важном. Теперь можно.
Они вышли к бедуинской палатке, стоящей на небольшой площадке скалистого берега. В палатке уже был накрыт чайный столик и стояли мягкие кресла. Прохладный воздух нагнетался небольшим передвижным кондиционером, напоминавшим холодильник, от которого шла толстая гофрированная труба с широким раструбом, заправленным непосредственно в палатку. На столике стоял чай, орешки кешью и местные фрукты, нарезанные и красиво уложенные в большое блюдо.
Черняев, зайдя в палатку, решил занять кресло, которое стояло достаточно далеко от раструба кондиционера, и Абдул-Вали вынужден был самостоятельно подвинуть второе кресло ближе к Евгению Владимировичу. Теперь они сидели как два пассажира в салоне бизнес-класса, перед которыми стоял столик с угощениями. Какое-то время они молчали, наливая себе чай в хрустальные стаканчики и набирая в тарелки кусочки манго и финики на маленьких деревянных шпажк