К концу третьей недели надежда найти книгу почти совсем угасла. Запасы продовольствия и бензин в дополнительных канистрах закончился, и если с едой вопрос как-то решался, то с хорошим бензином были реальные проблемы. Бензин продавали только с автоцистерн, толком не зная октановое число продаваемого топлива, а иногда продавцы даже не понимали, чего от них хотят покупатели на «Джипах». Какое такое «октановое число»? Бензин – он и на Памире бензин… Короче, экспедицию пора было закрывать. Оставалось по пути лишь два кишлака у самой границы с Афганистаном, на том ее участке, где пограничного контроля с сопредельным государством не было никакого. Такова была принципиальная позиция таджикского правительства. Единственным административным ограничением была разрешительная система допуска в приграничную зону. Вот тут-то и пригодились документы, которые имел на руках Тахир, и его удостоверение сотрудника таможенной службы.
В Ширпад они приехали по узким дорогам Рушана уже почти в сумерках и, несмотря на позднее время суток, сразу же собрали вокруг своих автомобилей местную детвору. Тахир раздал детворе остатки сладостей, которые они для таких случаев везли из Душанбе, и попытался узнать где дом местного муллы. Это получилось у него не сразу – дети не понимали ни по-таджикски, ни по-русски, разговаривая на своем языке. Черняев мучительно вспоминал какие-то отдельные слова на рушанском наречии и вспомнил только слова «дом», «старший» и «дорога». Этого хватило, чтобы дети отвели их к местному старосте – алиму – и с ним уже начать долгий разговор о цели их визита. Причем разговор шел на русском языке, который неплохо знали все собравшиеся у алима старики, поскольку таджикский они знали хуже. «Вот такие вот странности рухнувшей когда-то крепкой Российской империи», – усмехнувшись про себя, подумал Евгений Владимирович.
В тот вечер они засиделись в гостевом доме допоздна. Черняев, согласно легенде, рассказал о поручении, якобы полученном от Ага-Хана, изъять ненужные книги комментариев к Корану и выдать книги с его портретом и дарственной надписью. Вопрос о замене книг белобородых стариков особо не заинтересовал, хотя местный мулла сказал, что у него несколько старинных рукописных текстов и всего лишь одна большая книга, сшитая из воловьих шкур с непонятным текстом, которую он с удовольствием поменял бы на священный Коран, благословенный самим Ага-Ханом. У Черняева часто забилось сердце от предчувствия удачи, но, чтобы не выдать своей заинтересованности, он предложил посмотреть эту книгу на следующее утро после намаза. А затем разговор пошел о том, что происходит там, в далеком мире, скрытом от маленького народа Горного Памира – рушаней – огромными, безмолвными горами.
На следующее утро, когда солнце мириадами искр заблестело на вершинах гор, Черняев с местным муллой пошли в молельный дом и в самом дальнем его углу, оборудованном под библиотеку, а скорее под склад различных рукописных и печатных книг и свитков, обнаружили большую, изрядно потрепанную книгу. Вернее, даже не книгу, а прошнурованные кожаные листы, некоторые из них были обгрызены по краям, а центральная часть местами вспухла от некогда попавшей влаги или еще какого-то воздействия вещества, установить которое можно было только в хорошей современной лаборатории. Но сейчас было не до лабораторных изысков. Евгений Владимирович вместе с муллой вытащили книгу в светлую комнату и, отдирая одну страницу за другой, осмотрели текст, местами трудноразличимый. Черняев заснял на маленький цифровой фотоаппарат все листы, объяснив удивленному мулле свои действия необходимостью отчетности выполненного поручения на случай, если книга затеряется где-нибудь по дороге.
Деревянный ящик для упаковки книги в кишлаке они не нашли – дерево в тех краях было на вес золота, – поэтому упаковали в мешок из более-менее чистой дерюги, зашили его в присутствии сопровождавших федаинов Баки и Али, которые тут же собрались в дорогу и, не дожидаясь остальных участников экспедиции, отправились в сторону Лянгара, что могло означать только одно: книгу они переправят по своим каналам через неконтролируемый участок границы с Афганистаном. Водитель их «Джипа», как предполагал Черняев, был изначально связан с исмаилитами Абдул-Вали, так что за его судьбу беспокоиться не стоило – его отпустят как только в нем отпадет необходимость.
Евгений Владимирович не предавал слишком большого внимания самому факту «найденной книги», поскольку эта книга была не последней в общем списке разыскиваемых артефактов. Он знал, что при встрече с Абдул-Вали кроме благодарности за найденную книгу перед ним поставят задачу найти последние две и он даже предполагал, где их надо искать. Но на тот момент он понимал, что если в ближайшее время он не вернется в Москву и не приведет в порядок свой изношенный в этой высокогорной экспедиции организм, о поиске оставшихся книг и продолжении оперативной игры с Абдул-Вали можно будет забыть. Три недели в холодных горах и в режиме постоянной тряски на узких горных дорогах – это совсем не роскошный отдых на побережье Индийского океана в Эмиратах. Здесь, среди сияющих пиков «пятитысячников» Черняеву впервые пришла мысль о том, что он может не успеть выполнить поставленную перед ним задачу… Хотя… Первичная задача выполнена – контакт установлен. Да еще какой! Но вся проблема в том, что ключевым звеном в создавшейся оперативной обстановке является он – полковник Черняев Евгений Владимирович, он же – Даи всего Таджикистана (по версии Абдул-Вали) Эмомали Валиханов, немолодой уже человек с подорванным здоровьем. И если с ним что-нибудь произойдет, изначально задуманное операция будет сорвана и всё придется начинать заново. Надо срочно вводить в оперативную игру новых сотрудников, передавая им под благовидным предлогом часть функций, возложенных на него Абдул-Вали.
Глава вторая
Май 2016 г. от Р. Х., штаб-квартира Службы
внешней разведки, ближнее Подмосковье
Прошли майские праздники, которые так любили в народе – кто за несколько свободных теплых дней, дающих возможность привести дачные домики и участки в божеский вид, а кто-то и за то, что это было редкое время в году, когда людям напоминали, что в их истории были не только горькие годы страха, предательств и поражения, но и время триумфа. С экранов телевизоров на несколько дней исчезали всевозможные «Малаховы», ежедневно смакующие детали всевозможных семейных скандалов на почве не до конца растащенного имущества забывшего оставить завещание заметного медийного лица. Несколько дней по всем телевизионным каналам крутили старые советские фильмы о войне, и на какое-то время люди ощущали себя единым народом, стремящимся к достижению конкретной цели во благо каждого честного человека… Да, сейчас все это выглядело наивно, как добрые бабушкины сказки в беспечном детстве, но на несколько дней появлялась надежда на то, что когда-нибудь мы снова будем праздновать общие победы.
Но праздники проходят удивительно быстро, и каток ежедневных дел и забот возвращает бурный поток радостных эмоций от встречи с друзьями и детьми в строгие рамки формализованных отношений, обусловленных выполнением прямых служебных обязанностей.
Черняев готовился к совещанию со всей ответственностью отягощенного многолетним опытом штабного офицера, дотошно проверяя подготовленные к докладу материалы. Его доклад должен быть одним из последних и помимо общих выводов по результатам проведенных мероприятий должен был показать перспективы дальнейшего развития операции. Хотя бы схематично, без деталей. Но до заключительных докладов и конкретных выводов необходимо было заслушать доклады оперативного характера, которые готовили офицеры по связям с многочисленными правоохранительными органами Таджикистана и России. И хотя в их докладах количество конкретных фактов по делу разработки будет сведено к минимуму, как в целях конспирации, так и в целях экономии времени, эти доклады займут несколько дней, а это значит, что у Черняева еще будет время просмотреть материалы, c которыми он ознакомился весьма поверхностно и, возможно, пропустил что-то важное. Особенно его беспокоила заключительная часть доклада его помощника Тахира, где он описывал окончание своего путешествия из Эмиратов через Пакистан на границу с Таджикистаном. В своем отчете о путешествии в составе группы федаинов, перевозящих оружие до складов в труднопроходимых районах Читрала, что недалеко от пакистано-афганской границы в Северо-Западной провинции Тахир, отразил все достаточно четко и ясно, однако в личной беседе с Черняевым он рассказал еще столько оперативной значимой информации, не вошедшей в отчет, что необходимо было еще раз проанализировать все детали его путешествия.
Евгений Владимирович достал из сейфа свои старые записи, которые он делал после устных бесед с Тахиром, пока они тряслись по дорогам Горного Бадахшана в поисках пресловутой книги. Найдя в тетради нужную страницу, он еще раз прочитал записанный со слов Тахира рассказ о нападении группы моджахедов на их небольшой отряд во время перевалки ящиков с оружием с высоты горного хребта в узкую долину, прорытую бурной горной речкой в районе границы, номинально разделявшей «аппендикс» афганской территории от Северной провинции Пакистана (так называемый Ваханский коридор). Из рассказа Тахира нельзя было сделать однозначный вывод о том, что эта стычка на границе была случайной. И это сильно смущало Черняева, поскольку могло означать, что канал доставки оружия в пограничные районы Афганистана и Таджикистана контролирует еще какая-то третья сила.
До Северо-Западной провинции Пакистана караван из трех грузовых армейских автомобилей ехал почти без остановок в светлое время суток, и все это время водители за рулем менялись через каждые двести километров. Дорога поднималась все выше и выше, и каждый километр пути давался с большим трудом. По словам Тахира, последние триста километров до города Чарсадда они ехали почти двенадцать часов по горному серпантину. Здесь, сделав остановку на огромном кладбище у некогда расположенного в этом районе легендарного города Пушкалавати, они двинулись к перевалу Малаканд, через который дорога вела в долину реки Сват. Здесь в зеленой зоне долины реки Сват весь груз разделили на мелкие партии и сформировали несколько караванов из верблюдов. Здесь на базе, расположенной в окрестностях города Тимаргарха, формировались команды для сопровождения грузов на заключительном этапе. Возглавляли группы федаины – по три верных Абдул-Вали человека и четверо местных жителей, которым хорошо платили за сопровождение грузов, но которым было запрещено под страхом смерти покидать базу за три месяца до выхода каравана.