— Зато я рассказал про другое, — чуть плаксиво напомнил Немо. — Ну, насчет того, что кто-то из нас должен будет погибнуть. Я или Шмурфеус. Что, если хорошенько подумать, и произошло. А я готов был пожертвовать собой, чтобы спасти его. Честное слово.
Клинити скривилась.
— Так что с ним сделают? — спросил Немо.
— Отведут к зубному, — ответила Клинити.
— Ой, — сказал Немо. — Профилактический осмотр? Все такое?
Клинити смотрела на него со всевозрастающим презрением.
— Нет, — ответила девушка. — Они хотят вытянуть из него, как попасть на Сион-лейн. Зубной врач — самый верный способ развязать Шмурфеусу язык.
— Ой, — сказал Немо. — Ясно.
— Идем, надо разыскать Тренька.
Треньк, в состоянии глубокого похмелья и связанный кустарной пеньковой веревкой, отыскался в одном из хозяйственных отсеков поезда. Его поскорее развязали. Покуда он растирал руки-ноги и постанывал, Клинити увела «Иеровоам» со стоянки на Лестер-сквер. Через несколько минут перед Немо мелькнула станция «Тотенхем-корт-род» — странно пустынная, но чистая и освещенная. Клинити ввела в бортовой компьютер произвольный маршрут и села рядом с Треньком и Немо.
Настроение у всех было паршивое. Треньк рассказал, как они с Иудой договорились «пропустить по маленькой». Очнулся он уже связанный в шкафу.
— Так, значит, Иуда сделал ноги?
— Предал нас, — горько сказала Клинити. — Кто бы мог подумать?
— И адепты повязали Шмурфеуса?
Клинити кивнула.
— Вам что-то известно, чего не знаю я? — спросил Немо, когда они проезжали мимо станции «Олдгейт».
Клинити и Треньк повернулись к нему.
— Эти адепты, — спросил Немо, — что они за публика?
— А?
— Чем они занимаются?
— Адепты, — мрачно ответила Клинити, — поддерживают существующий порядок. Убирают подрывные элементы, чтобы МакМатрица функционировала без помех.
— «Подрывные элементы» — это, вероятно…
— Мы.
— А что значит «убирают»? Надеюсь, что, употребив такое уютное, почти домашнее слово, ты хотела намекнуть на…
— Я имела в виду «убить», — сказала Клинити.
— Убить, — быстро повторил Немо. — Ясно. Убить в смысле насмерть или в смысле наповал? Произвести сильное впечатление?
— Убить в смысле насмерть.
— Мне бы хотелось полной ясности, — настаивал Немо. — То есть не подумайте, будто я трус или что-нибудь в таком роде. — Он храбро рассмеялся. — Разумеется, нет. Если честно, я слишком храбр, чтобы быть трусом. То есть мне хватает храбрости признать свой страх, на что у труса кишка была бы тонка. Если вы понимаете, о чем я.
— Понимаю, — сказала Клинити.
— Поэтому я хотел бы полностью прояснить ситуацию. Когда тебя убивают в МакМатрице, умираешь ли ты в реале?
Клинити кивнула.
— Ясно, — сказал Немо. — Как именно? Я хочу сказать, когда умираешь в видеоигре или во сне, то в реальном мире ведь не умираешь?
— Да. Но эта игра отличается от всех, которые ты видел прежде. Хочешь знать почему? Я тебе скажу. Потому что эту игру продавали человечеству как самую жизненную. Знаешь, что на самом деле означает «жизненная»? Каково определение жизненности?
— Нет.
— Крайняя степень жизненность — смерть. И это, если подумать, правильно. В большинстве виртуальных реальностей ты делаешь все то же самое, что в жизни, только не можешь умереть. Однако самая совершенная виртуальность — МакМатрица — идет чуточку дальше.
— Довольно большая чуточка, — заметил Немо.
— Когда ты умираешь в виртуальности, — продолжала Клинити, — программа, управляющая аватарой, отправляет указание кокону, в котором находится твое тело. Кокон впрыскивает перегретую воду под сверхвысоким давлением в шланг, который в тебя вставлен. Процесс называется «клизмация».
— Звучит неуютно.
— Какой уж тут уют, — сказал Треньк.
— И ты умираешь?
— Не просто умираешь. Твои внутренности превращаются в пульпу. Кишки, мускулы, кости и мозг разжижаются. Потом тот же шланг отсасывает получившуюся кашицу из кокона.
— Ой, — произнес Немо с искренним чувством. — Фу, — добавил он. — Фи. — Он скривился и, чтобы не оставлять у собеседников никакого сомнения, присовокупил: — Бр-р.
Клинити оставалась бесстрастной.
— Мясная кашица поступает живым обитателям коконов, — объяснила она. — Машины рассчитали, что так людям требуется значительно меньше пищи. Абсолютно безотходное производство, поскольку то, что впрыскивают живым людям, по сути, уже отходы. Кишечник всасывает все, что сочтет нужным, и выбрасывает наружу остальное, минуя желудок. Куда эффективнее, чем в природе.
— Природа! — фыркнул Немо. Однако описание процесса клизмации не шло у него из головы. — Впрыск перегретой жидкости…
— Такая технология применялась на мясоперерабатывающих предприятиях в начале двадцать первого века, — спокойно объяснила Клинити.
— Это болезненно? Мучительна ли такая смерть?
— Думаю, — сказала Клинити, — никто не скажет, что человек тихо отошел во сне.
— Но как можно ее почувствовать? Я хочу сказать, когда подключен к МакМатрице? Ведь при этом реальное тело ничего не ощущает?
— С чего ты взял? — спросила Клинити. — Ты так думаешь, потому что большую часть времени в коконе тело ничего не испытывает, ничто не отвлекает тебя от жизни в МакМатрице. Однако твой мозг по-прежнему заключен в тело, даже когда мыслями ты в виртуальности. Если ты играешь в видеоигру и кто-то ткнет тебя в шею карандашом, ты ведь почувствуешь? Даже если очень увлечен.
— Ясно, — сказал Немо.
— Само собой, я никогда не умирала, ни в МакМатрице, ни где еще, поэтому не могу говорить по собственному опыту. Однако я видела, как умирали другие: они катались по полу, обхватив себя руками и жутко вопя.
— Но мы не в коконе, — с жаром воскликнул Немо. — Значит, к нам это не относится? Макматричная смерть нам не грозит.
Клинити мрачно мотнула головой.
— Боюсь, все не так. Да, наши штекеры не включены в макматричную пищеварительную систему. Однако это все равно макматричные штекеры. Позаимствованные из системы. Они поддерживают информационную обратную связь с МакМатрицей. Если штекер получает от нее сигнал «идет дождь», то вызывает в клетках твоего мозга ощущение дождя. Если ты думаешь: «я иду вперед», то информация попадает в центральный процессор МакМатрицы, и твое положение в программе меняется. Понял?
— Понял.
— Так что если МакМатрица посылает сигнал «ты умер», то штекер раскаляется добела и вбрасывает в тело смертельную дозу электричества. Ты все равно умираешь.
— Нельзя ли видоизменить штекер?
— Так, чтобы он по-прежнему работал, — нельзя, — сказал Треньк. — Поверь, мы пробовали.
Они вошли в тот отсек, где располагались кресла. В одном лежал Шмурфеус, по виду спящий, но на самом деле глубоко погруженный в МакМатрицу.
— А нельзя просто… ну, знаете, — сказал Немо, — вытащить штекер? Разорвать контакт? Это было бы все равно что сорвать шлем виртуальной реальности посреди игры.
— Да. Только штекер приконтачен к внутреннему порталу. Он как зонд, который раскрывается внутри.
— Зонт? Раскрывается? Внутри? — ужаснулся Немо.
— Зонд. Через «дэ».
— Через что? — с еще большим ужасом спросил Немо, пытаясь понять, где у человека это «дэ», через которое раскрывается зонт.
— Через букву «дэ». Зонд, которым зондируют, — произнесла Клинити медленно и с некоторым раздражением. — Если его выдернуть, он порвет Шмурфеусу внутренности.
— Ясно. А нельзя просто… ну… перерезать шнур?
— Шнур? — переспросил Треньк. — Какой такой шнур?
— Провод, — сказал Немо, — который соединяет штекер с… ну, не знаю. Я не силен в электронике. Но должен быть провод.
— Нет никакого провода, — ответил Треньк. — Штекер представляет собой полностью автономный модуль, контактирующий с процессором МакМатрицы посредством радиоволн. Провод, тоже скажешь! — Он фыркнул. — Каменный век!
— Ясно, — сказал Немо.
— Мы не можем отсюда вытащить Шмурфеуса из МакМатрицы, — объяснила Клинити. — Он должен сам прийти к точке выхода. Что невозможно сейчас, пока он в руках у адептов, пристегнут к пыточному креслу в стоматологическом кабинете.
— Что же сделать?
Треньк помрачнел, снял со шкафа что-то длинное и тонкое, завернутое в тряпье, и развернул. Это оказался самурайский меч.
— Ничего другого не остается, — сурово объявил Треньк.
— Жалко ужасно, — сказала Клинити, — но иного выхода нет. Несколько часов пытки, и он расскажет машинным разумам, как добраться до Сион-лейн. Этого допустить нельзя. Так что прощай, Шмурфеус.
Треньк занес меч над головой и примерился.
— Стой! — выкрикнул Немо. — Стой!
Он вскинул руки. Треньк и Клинити обернулись.
Глава 11. Спасение
— Стой! — повторил Немо. — Мы должны его спасти. Спасти из МакМатрицы.
— Очень мило с твоей стороны, Немо, — сказала Клинити. — Но непрактично.
У Немо защекотало под ложечкой от взволнованного предвкушения. Никогда еще Клинити не говорила ему таких приятных слов. Он шумно сглотнул. Улыбнулся во весь рот. «Очень мило с твоей стороны», — сказала она. Что-то с его стороны показалось ей милым. Большой прогресс, говорили его гормоны. Давай дальше! Закрепляй успех!
— Я это сделаю, — заявил Немо. — Спасу Шмурфеуса.
Наступило недолгое молчание.
— Серьезно? — спросила Клинити. Судя по выражению красивых черт, Немо все же удалось произвести на нее впечатление. Это его вдохновило.
— Нуда. Шмурфеус, как я понял, очень-очень важен. Я… ну, знаете. Раз-два, и спасу его.
— Ты бредишь, — сказал Треньк. — Шмурфеуса держат в самом жутком пыточном каземате МакМатрицы. Он в стоматологическом кресле. Вокруг него стоматологи. Самые жуткие люди. Жутчее не бывает. Поверь, не придется долго сверлить ему зубы, чтобы он раскололся. А тогда нам всем кранты. Так что оттяпаем ему ба