— Крокодилы,— заорал Анри,— кро-ко-ди-лы! Те самые пресмыкающиеся, которые тебе так сильно нравятся.— Руками он изобразил на стойке бара, как передвигаются крокодилы.— Ну вот, теперь понял, может, кончим об этом, а?
— Осторожно, никаких новых слов,— предостерег Андре.— Всякие новые слова, они только возбуждают Жожо. Ему надо знать все. Был случай, когда один клиент имел неосторожность заговорить насчет разведения скота в Шароле, ты помнишь, Жожо? Так вот, все это продолжалось до двух часов утра. Клиент перебил полдюжины стаканов, потому что у него уже не хватало терпения. Заметь, Жожо, я на тебя совсем не в обиде. Просто надо знать, как с тобой разговаривать, ты ведь не такой, как другие. Ты у нас, так сказать, человек одержимый. Только не сердись, это не беда, ты тоже имеешь право на место под солнцем, как и все прочие.
— Не то слово,— заметила Анна.
— Мне все интересно,— проговорил красавчик Жожо,— уж такой я уродился на свет. А вот сам я, сам я никому не интересен.
— Да нет, ну что вы,— рассеянно заверил его Легран,— зачем же так говорить?
— Все-таки, Жожо, ты сегодня какой-то чудной,— подытожил Андре.
— Только что наелся,— ответил Жожо,— перевариваю, должно быть, от этого.
— А вот мне переваривать нечего,— пожаловался Андре,— так и не успел поужинать.
— Ну, ты же у нас романтик,— бросил красавчик Жожо.
— Не он один,— добавил Эпаминондас.
— Послушайте,— сказал Анри,— а ведь и у атомной энергии есть свои положительные стороны. Через двадцать лет все уже будет работать на атомной энергии.
— Ну, это еще как сказать,— усомнился Андре,— поживем, увидим.
— Самолеты-то уже работают.
— Вот, я же говорил,— обрадовался Жожо,— это ведь все-таки реактивные самолеты.
— Да нет же,— возразила Анна,— это крокодилы. Только такие большие-пребольшие и объедают все, что могут. Их уже нет на свете лет…
Она обернулась к Леграну.
— Триста тысяч лет,— развлекаясь вовсю, подсказал Легран.
— Да нет,— возразил красавчик Жожо,— крокодилы вовсе никакие не пресмыкающиеся, это уж я голову даю на отсечение. А потом, интересно, какое они имеют отношение?
— К чему?
— К бомбардировщикам, к чему же еще?
— Нет, это черт знает что такое! — вне себя, заорал Анри.— Кончится это когда-нибудь или нет?
— Я же вас предупреждал,— спокойно сказал Андре.— Не надо было возбуждать в нем любопытства.
— Да нет, это не имеет ни малейшего отношения к бомбардировщикам,— примирительно пояснила Анна.
— А к тому, о чем вы говорили, когда я только вошел?
— Ну, это-то имеет отношение ко всему на свете,— ответила Анна.
— Да-да, абсолютно ко всему,— подтвердил я,— за что ни возьмись.
— Это уж точно,— рыдая от смеха, согласился Эпаминондас.
— Может, я и немного знаю,— заорал, в свою очередь, красавчик Жожо,— но если уж что знаю, то знаю. Зачем же тогда говорить о них, если их уже давно нет на свете?
— Черт знает что такое, нет, к черту, к чертям собачьим! — завопил Анри.
— Как хорошо сидим! — блаженно пробормотал Эпаминондас.— Нет, вы как хотите, а я остаюсь в Лео.
— Да просто так, чтобы о чем-нибудь поговорить,— пояснила Анна.— Так уж вышло, просто зашел разговор, какая разница, об этом или о чем-нибудь другом, ведь надо же о чем-то разговаривать, разве не так? — обратилась она к Леграну.
— Ясное дело,— согласился Легран.
— Что ж, раз их уже нет,— обиделся я,— то о них и поговорить нельзя, так, что ли?
— Это у него такая болезнь, ему непременно нужно найти связь между всем и всем, скажи, ведь так, а, Жожо? Так вот, ящеры — это крокодилы, понятно? А самолеты — это самолеты.
— Ничего не понимаю,— признался Жожо.
— Чего ты не понимаешь? — спросила Анна.
— Ничего.
— Да не кричи ты так громко,— вмешался Эпаминондас,— лучше объясни толком, что тебе непонятно.
— По правде говоря, я ровным счетом ничего не понял,— ответил красавчик Жожо.
— Нет,— заорал Анри,— у него там в голове не мозги, а какое-то кошачье варево!
— Сроду не видал ничего подобного,— проговорил Эпаминондас,— вот уж любознательность так любознательность.
— Андре, коньяку «Наполеон», самой лучшей выдержки,— с достоинством заказал Жожо.
— Вот уж что касается наилучших марок,— заметил Андре,— по этой части он и вправду большой дока.
— Так хорошо было, болтали себе спокойно о том о сем,— сокрушался Анри,— и вот является этот господин, и все только вокруг него и кружатся, из кожи вон лезут, чтобы объяснить ему все, чего он не понимает.
— Да, так оно и есть,— подтвердил я.
— Не сердись,— попытался Андре утешить Жожо.— Старайся во всем видеть хорошие стороны.
— А что если нам поменять лавочку? — доверительно предложил Легран Анне.
— А нам некуда спешить,— возразил Эпаминондас.— к тому же Жожо, он мне очень даже симпатичен.
— Да, это правда, мы никуда не спешим,— согласилась Анна.
— У нас впереди целая жизнь,— подтвердил я.
— I am ящер,— проговорил красавчик Жожо,— это что-то означает по-английски.
— Ой, не могу! — прыснул Эпаминондас.— I am very ящер!
— А вы откуда? — поинтересовался Легран.
— Из Котону,— умирая со смеху, ответила Анна.
— А вы? — обратился он ко мне.
— Из Котону,— тоже умирая со смеху, повторил я.
Легран сделал вид, будто ничего не понимает. Потом продолжил:
— Нет, все же забавная штука жизнь, интересно, почему это мы заговорили с вами именно о ящерах и всем этом чертовом борделе.
— Да, это уж точно,— согласился я,— и еще о ледниковом периоде.
— Ничего не понимаю,— опять повторил Жожо.
— Если разобраться,— заметил Андре,— то он не так уж и неправ. Я сам путаюсь во всех этих делах.
— Эти ящеры,— спросил Жожо,— они что, в Котону? При чем здесь Котону?
— При том,— ответил Легран,— надо знать, о чем говоришь, понятно?
— Вот именно,— подтвердил я.
— Но если это крокодилы, то при чем здесь все остальное? — не унимался Жожо.
— При том что при том! — заорал Анри.— Вот я, разве я задаю какие-нибудь вопросы? — Потом обернулся ко мне и чрезвычайно учтиво произнес: — И примите мои извинения, что я поначалу было засомневался в ваших словах.
— В чем это вы тогда засомневались? — тут же полюбопытствовал Жожо.
— В том, что этот господин говорил про ледниковый период,— раздраженно пояснил Легран.— Поскольку я не знал, кто этот господин, я поначалу усомнился в его словах. А теперь, если ты хочешь узнать, чем занимается моя младшая сестренка…
— Я знаю, что говорю,— не унимался Жожо.— Вы знаете этого господина не больше, чем несколько минут назад, а мы так ничего и не выяснили насчет этих ящеров.
— Может, выкинем его отсюда, к чертовой бабушке? — заорал Анри.
— Ну уж нет,— живо возразил Эпаминондас,— только не это.
— Не кипятись,— попытался Легран успокоить Анри.— Вы совершенно правы,— обратился он к Жожо.— Никто так толком и не понял, что вы имеете в виду, но вы совершенно правы.
— Если я вам так осточертел,— огорчился Жожо,— надо было раньше сказать.
— Не заводись,— посоветовал Анри.— Повторите-ка, Андре. Все, что мы здесь говорили,— обернулся он к Жожо,— это для твоей же пользы, должен был бы сказать спасибо. Ты совершенно несносный тип, тебе надо измениться.
— Ой, нет,— воскликнула Анна,— ему совсем не надо меняться!
— Не родился еще тот человек,— с достоинством изрек Жожо,— который бы заставил меня измениться.
— Вот уж нашел чем гордиться,— фыркнул Анри.
— Итак,— проговорил Эпаминондас,— I am ящер, в некотором роде.
— Итак,— обратился Легран к Анне,— выходит, вы неровно дышите к этим ящерам, так, что ли?
— Не надо произносить этого слова,— попросил бармен,— меня уже от него тошнит.
— Как сказать,— проговорила Анна,— не ко всем.
— I am not very уверяще,— встрял Эпаминондас.
— А кто он такой, этот Жожо? — с милой улыбкой поинтересовалась Анна.
— Мой самый лучший клиент,— ответил Андре,— разве не так, а, Жожо? И богатый, как Крез, правда?
— Кафе,— проворчал Жожо,— они для всех. Захочу, останусь здесь до самой ночи.
— В таком случае,— заметил Легран,— здесь будет не слишком много народу.
— Почему? — возразила Анна.— Мы вовсе не спешим.
— Обожаю людей, которые являются, когда их никто не ждет,— заявил я.
— Не говори так быстро — I am not very понимаще.
— Если бы он ушел,— сказал Анри,— мы бы все здесь просто сдохли со скуки.
— Да нет, все проще простого, мы все равно не смогли бы его выдержать,— заметил Легран,— кончилось бы тем, что мы принялись бы бегать за ним, чтобы поймать и выкинуть отсюда. Странно, что он сам этого не понимает.
— Чего это я там не понимаю?
— Что между вами и нами,— пояснил я,— это на всю жизнь до гробовой доски.
— Издеваетесь,— проговорил красавчик Жожо,— а мне плевать, плевать я на это хотел и на этих ваших ящеров тоже.
— Уф! — тяжело вздохнул Андре.
— Нет,— громко заметил Анри,— видно, правду говорят, нужно, чтобы в мире всякие были, для разнообразия, всякой твари по паре. Две кружки,— обратился он к Андре.— А то коньяк уже в глотку не лезет.
— Три,— присоединился Эпаминондас.
— Четыре,— проговорил Жожо.
— Семь? — спросил я Анну.
— Семь,— подтвердила она.
— Мне-то что, я со всем моим удовольствием,— заметил Андре,— да только после всего коньяка, что вы уже залили за воротник, это будет патентованная гремучая смесь. По-моему — а я уже как-никак двадцать семь лет как барменом,— вам бы теперь лучше продолжить по коньяку.
— Вы нам прямо как отец родной,— проговорила Анна.
— Если, конечно, вы не поставили себе целью,— продолжил Андре,— изучить воздействие этой гремучей смеси на ящеров, то пива вы от меня не получите.
— Да, не часто встретишь вот таких барменов,— проговорил Анри,— которые понимают толк в выпивке.
— Так-то оно так,— возразил приятель,— но все-таки кружечка прохладного пивка…