овать флотом он мог лишь под контролем т.н. выборной «комиссии 10-ти».
Относительно отъезда Колчака и возвращения оружия офицерам на Черноморский флот из Петербурга была направлена комиссия под председательством товарища министра юстиции А.С. Зарудного. Действия матросов признали недопустимыми. Комиссия «сочла возможным возвращение Колчака на пост командующего флотом. На этом ее возможности были исчерпаны... Приказ А.Ф. Керенского по результатам проверки, может служить примером бессилия под личиной великодушия: «...Считаю возможным, ввиду выраженного командами Черноморского флота сожаления о допущении в их среде беспорядков, прекратить следствие об упомянутых делах без каких-либо взысканий в отношении виновных...»
В отличие от Балтийского, Черноморский флот все еще находился в подчинении у правительства. В Севастополе принимали правительственные комиссии, слали доклады и отчеты. Однако сколько времени все это продлится, не знал никто...
Помимо Севастополя на Черном море большое военное значение имела в 1917 году и Одесса. На Одессу в то время базировалась многочисленная Транспортная флотилия Черноморского флота, предназначавшаяся для обеспечения грандиозной Босфорской десантной операции, которую готовил флот. Флотилия насчитывала более 90 судов различного класса и водоизмещения. Командовал Транспортной флотилией Черноморского флота вицеадмирал А. А. Хоменко. Подавляющую массу командного состава и матросов флотилии составляли вчерашние гражданские моряки, мобилизованные с началом войны на военный флот. Многие из них были достаточно солидного возраста, имели семьи в Одессе и в других приморских городах. Главной мечтой вчерашних торговых моряков было скорейшее завершение войны и возможность вернуться к старой гражданской жизни с безопасными плаваниями и хорошими заработками. Ни о каких социальных революциях они и не помышляли.
Кроме транспортов в состав флотилии были включены и несколько устаревших боевых кораблей, для защиты транспортов на переходах в море, в том числе и устаревший линейный корабль «Синоп». Матросы боевых кораблей изначально были настроены более радикально, чем их более возрастные коллеги с восковых транспортов. Разумеется, что отношение одесских революционеров к командам боевых кораблей, и в первую очередь к линкору «Синоп» (как к наиболее мощной боевой единицы флотилии), было весьма почтительное. Именно поэтому командир «Синопа» капитан 1-го ранга А.В. Зарудный и стал 12 марта первым председателем Совета солдатских и офицерских депутатов. Военным комиссаром Временного правительства в Одессе был избран портовый чиновник Н. Харито, а военно-морским комиссаром — торговый моряк М. Шрейдер.
10 апреля 1917 года, во время приезда военного министра А.И. Гучкова в Одессу, лозунги «оборончества» были поддержаны моряками Транспортной флотилии.
К маю 1917 года заметной силой в Одессе стали анархистские группы. Анархисты приветствовали революцию и создание Советов, но остро критиковали Временное правительство как «оплот буржуазии». Анархисты требовали немедленного продолжения революции, немедленной социализации промышленности и земли, передачи власти Советам, прекращения войны. Особенно анархисты были популярны среди местного люмпена и молодых матросов Транспортной флотилии. Ими был образован собственный «Союз моряков-анархистов».
1 мая в Одессе произошла массовая демонстрация горожан и моряков Транспортной флотилии.
8 мая в Одессе произошли торжества, посвященные памяти «пламенного революционера и жертвы царской деспотии» революционного лейтенанта Шмидта. В Одессу был доставлен прах Шмидта и троих расстрелянных вместе с ним матросов. Панихида по «революционным мученикам» прошла в одесском кафедральном соборе, где еще несколько месяцев тому пели здравицу императору. В почетном карауле перед прахом революционеров встал и командующий Черноморским флотом А.В. Колчак. Из Одессы прах Шмидта и его товарищей был отправлен в Севастополь.
10 мая в Одессе открылся 1 -й съезд Советов Румынского фронта, Одесского округа и Черноморского флота, в котором принял участие новый военный и морской министр А.Ф. Керенский и А.В. Колчак. Съезд поддержал политику «оборончества». На съезде был создан «Румчерод» — Исполком съезда Советов Румынского фронта, Черноморского флота, Одесского округа. ЦИК «Румчерода», где главенствовали эсеры и меньшевики, поддержал Временное правительство и продолжение войны.
Февральская революция дала мощный толчок украинскому национализму в Одессе. В апреле в городе был создан местный орган Украинской центральной рады — Одесская Рада. Стал издаваться журнал «Украинское слово», было проведено Вече украинского актива; несмотря на свою малочисленность, украинские партии в Одессе отличались большой активностью. С апреля 1917 года на Одесщине стало формироваться движение за украинизацию армии и флота. Дело украинизации начала одесская Украинская военная Рада, созданная из делегатов от солдат Одесского гарнизона и матросов Черноморского флота во главе с И. Луценко. В июне было получено разрешение на создание украинских армейских рот, а в августе — был сформирован Украинский гайдамацкий курень. 7 июля в Одессе прошла манифестация матросов и солдат — украинцев, под лозунгами украинизации армии и автономии Украины. С августа в Одессе стала издаваться украинская газета «Солдатьска думка — Рщний Курень».
В целом к концу июля 1917 года ситуация на Черноморском флоте с каждым днем становилась все противоречивей и напряженней. Во что все это выльется в самом ближайшем будущем, не мог сказать никто...
Глава восьмаяИЮЛЬСКИЙ ПУТЧ
Еще с апреля на Балтийском флоте ходили слухи о готовящемся грандиозном наступлении силами нескольких фронтов, которое должно полностью изменить стратегическую ситуацию на фронте. Слухи горячо обсуждались на кораблях Балтийского флота и в береговых частях. И Центробалт, и большинство судовых комитетов по-прежнему были против наступления.
Вот, к примеру, весьма типичная резолюция митинга команды учебного судна «Африка» от 29 июня 1917 года, опубликованная в большевистской газете «Волна»: «Мы, матросы учебного судна “Африка”, в количестве 345 человек, обсудив вопрос о наступлении, начатом русскими войсками по настоянию англо-франкоамериканской и русской буржуазии, находим это наступление вредным для дела революции... Мы категорически протестуем против такого наступления и выносим строжайшее порицание всем этим кровожадным и ненасытным народной кровью — министрам-капиталистам и вместе с тем министрам-социалистам, идущим против демократической программы, по тем же грабительским договорам, заключенным Николаем Кровавым... Мы полагаем, что один только единственный выход из этой кровопролитной войны — необходимость перехода всей власти в руки трудящегося народа и немедленного предложения справедливого мира всем народам... Председатель собрания Измайлов, секретарь Лазуткин».
Резолюция в самом деле самая что ни на есть грозная, но помимо этого и прелюбопытная. Во-первых, что это за такая «Африка», команда которой решает столь стратегические вопросы, как целесообразность фронтовых наступлений? Учебное судно «Африка» было в 1917 году уже столь старой и проржавевшей лоханью, что ее уже боялись выпускать даже за пределы аванпорта. Спущенная на воду ровно сорок лет назад, в США, как гражданский пароход, она была в 1878 году куплена нашим правительством, как вспомогательный крейсер, но для реальной боевой службы так и не пригодилась. При парадном ходе в 12 узлов ожидать от этого кургузого «купца» каких-либо подвигов было вообще нереально. С началом войны «Африка» встала на мертвый якорь в Кронштадтской гавани, и лишь дно вокруг нее все больше заполнялось выброшенным за борт мусором. Не найдя для ветерана лучшего применения, его приспособили для обучения водолазов. Будущих водолазов спускали за борт, и они рыскали по дну, среди мусора, учась правильно дышать, дергать за фалинь и находить нужные предметы.
Итак, «африканцы», ни разу в жизни не видевшие не то, что живого немецкого солдата, но не слышавшие даже отдаленных орудийных залпов, собравшись скопом, толкуют «на майдане», как следует вести войну мирового масштаба, в ходе которого находят принятое высшим командованием решение на активизацию боевых действий вредным и выносят им свое строжайшее порицание. При этом при штатной команде в полторы сотни человек резолюцию митинга подписывает почему-то вдвое большее количество людей. Что же это за люди? Или в России в 1917 году был такой избыток людских ресурсов, что даже такие старые и ненужные лохани, как «Африка», комплектовали двойным числом людей? Возможно, что «лишние матросы» являлись молодыми призывниками — будущими водолазами. Возможно, что это были случайные матросы, заглянувшие на «Африку» послушать очередного оратора. В таком случае так и надо было подписывать принятую резолюцию, а не зачислять всех скопом в «африканцы». То, что команда «Африки» на самом деле занималась словоблудием, а не боевой подготовкой, говорит тот факт, что уже в следующем году пароход оказался в столь плачевном состоянии, что был списан в плавучий склад, а потом и вовсе порезан на иголки.
Обращают на себя внимание и ругательства в адрес министров Временного правительства. Отметим, что их совсем не случайно поносят и как капиталистов и как социалистов. Почему? Да потому, что в правительстве более удачливые конкуренты большевиков — эсеры и меньшевики. И те и другие, разумеется, социалисты. Но если их обозвать капиталистами, т.е. грабителями собственного народа, то, глядишь, авторитета у них и поубавится. Такая вот межпартийная война пиаров. Подписывают резолюцию соответственно матросы-большевики Измайлов и Лазуткин. Именно поэтому данную «правильную» резолюцию печатает и большевистская газета. Однако митинг есть митинг. На следующий день на проржавевшую «Африку» приедут агитаторы-анархисты, соберут все и тех же «африканцев», и те столь же легко проголосуют за резолюцию анархистов-коммунистов, которая будет не менее революционной, чем нынешняя, но продемонстрирует всем, что на «Африке» все почитают не Маркса с Лениным, а Кропоткина с Бакуниным. Ну а послезавтра на «Африке» объявятся и припоздавшие левые эсеры, и все повторится снова.