А Черноморский флот продолжал разлагаться. Матросы съезжали на берег в грязной одежде, сплошь и рядом допускали смешение формы и штатского платья, злоупотребляли спиртным, несмотря на «сухой закон». Дошло до того, что команды открыто отказывались выполнять приказы своих командиров. 7 июля это произошло на крейсере «Память Меркурия» ный» и других кораблях. А ведь война все еще продолжалась!
Помимо этого, Черноморский флот охватила настоящая эпидемия спекуляции. Матросы, как одержимые, воровали и продавали все, что попадалось им под руку. На вырученные деньги закупался самогон, после чего происходили драки и дебоши. Так, 27 июля в Севастополь, с захваченной турецкой лайбой, груженной маслинами, орехами, табаком, вернулся эсминец «Гневный». Команда отказалась сдать груз в распоряжение Севастопольского Совета и сама распродала товары на городском базаре. После этого «Гневный» в течение нескольких суток был абсолютно небоеспособен из-за повального пьянства матросов. Часто дело доходило и до открытого мародерства.
В результате всей этой вакханалии военная комиссия Севастопольского Совета военных и рабочих депутатов вынуждена была выпустить воззвание: «В Военную комиссию поступают неоднократно мольбы от арендаторов имений, садов, виноградников и от целых селений о защите их от анархистских выступлений матросов и солдат, целыми толпами громящих сады, огороды и виноградники. Военная комиссия, негодуя на таковые выступления темных элементов армии и флота, требует прекращения подобного рода разгромов и расхищения народного достояния, и более сознательных товарищей просит удерживать эти элементы, т.к. все такие действия ведут только к контрреволюции».
Увы, все призывы оставались на бумаге, и в реальности виновные не несли никакого наказания ни за вышеуказанные проступки, ни за такие «мелочи», как расхлябанный внешний вид.
31 июля 1917 года в должность командующего флотом вступил известный флотский либерал контр-адмирал А.В. Немитц. Это был человек, разбирающийся в политике и способный к компромиссам, имевший большие связи в масонских и еврейских кругах. Понимая ситуацию, А.В. Немитц старался лишний раз не злить ни местных революционеров, ни собственных матросов. При его откровенном попустительстве органы революционной власти быстро поставили под свой контроль командование флотом. В итоге штаб Черноморского флота и должность командующего флота были де-юре ликвидированы, а сам штаб был включен... в структуру Центрального комитета Черноморского флота. Такого полного уничтожения командной вертикали не было даже на куда более леворадикальном Балтийском флоте!
Во второй половине августа, в связи с мятежом генерала Л.Г. Корнилова, ситуация на Черноморском флоте в очередной раз обострилась. Офицеры оставались лояльны к Временному правительству, а осторожный А.В. Немитц заявил, что он выполняет исключительно распоряжения правительства и работает в полном контакте с Советом военных и рабочих депутатов. 27 августа он издал приказ, в котором объявлялось, что «Черноморский флот был и остается верным Временному правительству — единственной верховной власти в России». Однако ни заверения командующего флотом о лояльности Временному правительству, ни заверения самих офицеров, что они к Корниловскому мятежу никакого отношения не имеют, не помогли. Недоверие и недоброжелательность матросов к ним усилилась еще больше. Хотя Корнилова на Черном море не поддержал никто, левоэкстремистские тенденции на флоте после неудачи мятежа начали проявляться значительно сильнее. Вчерашние крестьяне требовали передачи помещичьих, монастырских и кабинетных земель крестьянским или волостным комитетам. А так как Временное правительство откладывало решение земельного вопроса, то авторитет и правительства, и поддерживавших его партий быстро падал. Среди призывов ораторов наиболее частыми были требования ареста и суда над генералом и другими руководителями путча, разгона Государственной Думы, отмены смертной казни, закрытия «буржуазных» и открытия левых газет.
С августа начала терять свой прежний, «народный» ореол среди черноморцев партия эсеров, ее ряды несколько поредели, однако, несмотря на это, эсеры все еще продолжали лидировать, благодаря если не активности, то численности.
Что касается главных оппонентов эсеров — большевиков, то в августе они, наоборот, несколько улучшили свои позиции. Весомую роль в процессе большевизации Черноморского флота сыграло прибытие в Севастополь в начале августа 1917 года Н.И. Островской (партийная кличка — «Нина»), по распоряжению ЦК РСДРП(б) направленной в Крым для ведения агитационной работы. Первым делом Н.И. Островская установила систематическую связь между местным комитетом РСДРП(б) и ЦК. Из Петрограда в Севастополь стали приходить подробные письменные советы и указания о дальнейшем улучшении организационной и агитационной работы. Со своей стороны, «Нина» информировала центр «о текущем моменте».
Опытный оратор, она сумела быстро расположить к себе матросские массы. Позиция большевиков матросам была теперь ближе, и некоторые из них стали переписываться из меньшевиков в большевики. В те дни Н.И. Островская писала в ЦК РСДРП(б), что после провала корниловского выступления большевизм в Севастополе «растет... не по дням, а по часам» и массы «точно приливом неуклонно катятся к нам». Желание послушать речи «настоящей большевички из центра» высказывали даже те экипажи, где раньше преобладало враждебное отношение к программе РСДРП(б).
18 августа матросы эскадренного миноносца «Гаджибей», не без участия большевиков, приняли резолюцию, осуждающую партию эсеров за поддержку контрреволюции. Этот прискорбный факт признала и газета социалистов-революционеров «Революционный Севастополь».
Тогда же в Севастополе начался раздел партии эсеров на правых и левых. И если правые эсеры теперь воспринимались матросами исключительно как приложение к Временному правительству, то левые, декларирующие старые народовольческие лозунги, пришлись матросам по душе. Однако вследствие раздела партии и неизбежных при этом скандалов и взаимных обвинений авторитет и влияние эсеров значительно уменьшились. Образовавшийся политический вакуум немедленно заняли большевики, выступавшие за низвержение никчемного правительства и выборы новой, более революционный власти, которая принесет матросам и ъъмир, землю и прочие преференции.
24 августа комиссар Черноморского флота меньшевик Н.А. Борисов телеграфировал в Петроград: «За короткое время моего отсутствия Севастополь стал городом большевиков. Большое возбуждение, беспрерывные митинги, на которых дают говорить только большевикам...»
Матросы на митингах требовали передачи власти Советам депутатов. Эсеры же, поддерживая правительство, выступали против. Эсеровская газета «Революционный Севастополь» была вынуждена признать, что на собраниях и митингах, созываемых эсерами в Севастополе, «везде шум, недовольство, крик, призывы к бунту».
К началу сентября 1917 года влияние севастопольских большевиков существенно выросло. После прибытия Н.И. Островской местная организация РСДРП(б) усилила антивоенную агитацию, и эти призывы стали находить отклик у матросов. Н.И. Островская окончательно порвала все отношения с меньшевиками, а также возглавила движение за отзыв депутатов городского Совета, «не оправдавших доверия масс». На место отозванных эсеров и меньшевиков выдвигались большевики и им сочувствующие. Впрочем, собственных сил для серьезной борьбы за власть на Черноморском флоте в Севастополе у большевиков было еще недостаточно. 6 августа севастопольская большевистская партийная организация насчитывала только 150 членов.
30 августа в Севастополе состоялось первое заседание Центрального комитета Черноморского флота (ЦК ЧФ), созданного по образу и подобию Центробалта. Первым председателем ЦК Черноморского флота был избран председатель судового комитета линкора «Воля» анархист электрик Е.Н. Шелестун. Так как глава Черноморского Совета был не большевиком (как глава Центробалта П.Е. Дыбенко), а анархистом, данных о жизненном пути Е.Н. Шелестуна практически нет.
Любопытно, что в 2017 году в украинской печати промелькнуло сообщение, что Е.Н. Шелестун на самом деле был не кем иным... как будущим командующим Черноморским флотом в годы Великой Отечественной войны адмиралом Ф.С. Октябрьским.
Особой роли в работе ЦК ЧФ Е.Н. Шелестун не сыграл. Есть упоминание, что Шелестун был весьма лоялен к большевикам и во многом разделял их взгляды, что вполне согласуется с тогдашней позицией партии анархистов-коммунистов, в которой Шелестун состоял.
В целом, несмотря на то что его состав ЦК ЧФ был эсероменьшевистским, по ряду вопросов члены Комитета занимали весьма радикальные позиции.
В это время новым поветрием на кораблях Черноморского флота стал захват матросами офицерских кают и кают-компаний. Матросы просто вышвыривали оттуда офицеров и переселялись в захваченные каюты, а столоваться желали отныне в кают-компаниях, так сказать, за барским столом.
В августе часть личного состава Черноморского флота поддержала политику Центральной рады, ее универсал об автономии Украины. Например, 8 августа собрание украинцев — солдат, матросов, офицеров и рабочих высказало возмущение инструкцией Временного правительства Центральной раде, в которой говорилось, что «в случае какого-либо насилия над Центральной Радой они все, как один человек, с оружием в руках выступят на ее защиту». Собрание потребовало учредить при штабе командующего Черноморским флотом должность генерального комиссара по украинским делам. В конце августа комитет партии украинских социал-революционеров, Черноморская украинская рада приступили к объединению движений национальных меньшинств Севастополя и созвали делегатский съезд национальных организаций и обществ, на котором был сформирован Совет представителей народов, куда вошли, помимо украинцев, представители крымских татар и армяне.
К этому времени Черноморский флот уже практически не выходил в море на боевые операции. В то же время, самовольно покидая корабли, матросы громили сады, огороды и виноградники. Многие ударились в открытую анархию, беспробудно пьянствуя и дебоширя. Между делом матросы продолжали изгонять офицеров, которые оказывались им неугодными. Так, были отстранены от должности комендант Очаковских укреплений полковник Романиус, начальник баржевого отряда Дунайской флотилии старший лейтенант Бонди, начальник службы связи Черного моря капитан 1-го ранга В.Н. Кедрин и другие.