— Ладно, — отвечаю, — мне ваше согласие нужно, а насчет буксира сам позабочусь. Будет буксир.
Сошли мы с Железняковым с яхты и двинулись вдоль берега. На мне матросский бушлат, а под бушлатом — здоровый американский пистолет системы “Кольт”. Смотрим, буксир вроде подходящий стоит возле берега. Переглянулись мы с Анатолием — и на буксир. Подходим к капитану. Я командую:
— Швартуй “Штандарт”. В Кронштадт поведешь.
— Не могу, — отвечает капитан, — у меня приказ командующего портом с места не трогаться.
Я вынимаю кольт:
— Вот тебе приказ!
Капитан сразу согласился...
...Позвал одного товарища, и отправились мы с ним в порт. Видим, стоит машина начальника порта. Подходим к шоферу.
— Поехали! — говорю.
Он и слушать не хочет: “Кто ты таков?” Я за кольт — шофер сразу переменил тон и стал вводить мотор...»
Во второй половине дня 25 октября на «Аврору» прибыл В.А. Антонов-Овсеенко. Ознакомив матросов с положением дел, он приказал им быть готовыми по сигналу с Петропавловской крепости дать холостой выстрел по Зимнему дворцу, а в случае необходимости по первому требованию открыть и стрельбу боевыми снарядами.
На открывшемся экстренном заседании Петроградского Совета В.И. Ленин провозгласил: «Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась». Вечером 25 октября отряд матросов под командованием комиссара В.М. Зайцева занял здание Главного адмиралтейства и арестовал офицеров Морского Генерального штаба и Морского министерства. Отряд из 40 матросов Гвардейского флотского экипажа захватил Государственный банк, не встретив сопротивления. Начальник охраны банка эсер Булхов в момент появления матросов спал. В Адмиралтейском районе в течение дня матросами задержано до 40 офицеров, не имевших при себе надлежащих документов. Теперь в Петрограде в руках Временного правительства оставался лишь Зимний дворец. К нему постепенно начали подтягиваться основные силы восставших, занимая исходные позиции для штурма. Отряды матросов были сосредоточенны на набережной, у Главного адмиралтейства, у Дворцового моста, вдоль фасада Адмиралтейства, обращенного к Зимнему, в Александровском саду против дворца, в проезде между Александровским садом и Главным штабом, на Миллионной улице, на набережной Петра Великого и у Троицкого моста. Со стороны Троицкого моста по набережной Петра Великого продвигался Ревельский ударный батальон моряков. У Адмиралтейства располагались кронштадтские матросы из Машинной школы и с учебного судна «Океан». Со стороны Александровского сада вместе с красногвардейцами наступали моряки Кронштадтского учебно-минного отряда, 2-го Балтийского и Гвардейского экипажей.
Во избежание кровопролития в 20 часов Временному правительству был предъявлен ультиматум о капитуляции. Ответа не последовало. Вечером от дворца ушли юнкера Михайловского училища, затем шесть бронемашин из автобронедивизиона и три сотни казаков.
По истечении срока ультиматума первой должна была открыть огонь Петропавловская крепость, державшая под прицелом мосты, Невский фарватер, Зимний дворец.
В 21 час 40 минут над Петропавловской крепостью загорелся красный огонь. По этому сигналу с «Авроры» комендором Е.П. Огневым был произведен холостой выстрел с бакового орудия.
Главные силы революционных матросов устремились к Зимнему дворцу со стороны Адмиралтейской набережной и Александровского сада. Это были кронштадтские отряды В.И. Алешина, Н.К. Антипова, Ф.С. Кузнецова-Ломакина, В.С. Мясникова, П.И. Смирнова, И.Д. Сладкова, Ф.Д. Степанова. Один отряд авроровцев, возглавляемый А.С. Неволиным, высадился на набережной и присоединился к кронштадтцам в Александровском саду, второй отряд авроровцев под командованием К.И. Душенова штурмовал Зимний со стороны Адмиралтейской набережной. По Дворцовой площади со стороны арки Главного штаба вместе с солдатами и красногвардейцами бросились к Зимнему дворцу матросы эсминцев «Изяслав» и «Константин» под командованием В.С. Трофимова и матросы 2-го Балтийского флотского экипажа под командованием С.Д. Павлова. Со стороны Миллионной улицы в первых рядах бежали матросы Морского полигона и судна «Народоволец». Вскоре отдельные отряды матросов, красногвардейцев и солдат начали проникать через Комендантский подъезд, боковые входы и окна в Зимний дворец. Спустя два часа, практически без какого-либо серьезного сопротивления, Зимний дворец был занят восставшими. Согласно легендам советского времени, первым в Зимний дворец ворвался боевой матрос, балтиец А. Дрогов. Это в его уста поэт революции В.В. Маяковский вложит потом слова: «Которые тут временные, слазь! Кончилось ваше время».
Из воспоминаний участника штурма Зимнего анархиста Федора Другова: «...В конце Невского двигались одинокие прохожие, некоторые с винтовками и пулеметами. На площади у Исаакиевского собора расположился бивак матросов 2-го Балтийского экипажа. Такая мирная обстановка меня поразила. В Смольном известно, что Временное правительство решило защищать свою власть, и там уверены, что без штурма Зимнего не обойтись, — а здесь не только нет достаточной осады, кругом дыры, но и те незначительные части, что кое-где стоят, благодушно настроены и не чувствуют боевой обстановки. Я пересек Дворцовую площадь и подошел к группе штатских, среди которых находилось несколько матросов... Захватив на Невском первую попавшуюся машину, я приехал в Смольный. Обрисовал печальную картину, сложившуюся вокруг Зимнего, Антонову. Антонов, тряся длинной шевелюрой, удивился моему рассказу: “Как? А мне только что сообщили, что Временное правительство сдалось и Зимний плотно оцеплен нашими войсками. Я сейчас же приму меры. Спасибо, товарищ!”
...Когда я вернулся к Зимнему, вокруг него царило уже большое оживление. Разношерстные группы гнездились за каждым прикрытием. Это не были организованные отряды, это была обычная революционная толпа, которой никто не руководил, но которая собралась сюда поодиночке со всех концов города, как только раздались первые выстрелы — признак революции. Тут были матросы, рабочие, солдаты и просто неопределенные лица. Это была стихия... Время от времени они оглашали площадь выстрелами...»
В 8 часов вечера комиссар ВРК Г.И. Чудновский прибыл в Зимний дворец парламентером с ультиматумом о сдаче, который был отвергнут. Красная гвардия, революционные части гарнизона и матросы были готовы начать штурм. В 9 часов 40 минут вечера по сигнальному выстрелу из пушки Петропавловской крепости был произведен холостой выстрел носового орудия «Авроры», оказавший психологическое воздействие на защитников Зимнего дворца. После этого вновь вспыхнула перестрелка между осаждавшими Зимний и его защитниками.
Матрос Н.Ф. Измайлов в своей книге воспоминаний «Центробалт в дни восстания» пишет: «Вся ночь с 24 на 25 октября 1917 года прошла в самой напряженной боевой работе rto сбору и организации всех ранее созданных и вооруженных матросских отрядов и боевых взводов от кораблей и частей Балтийского флота. Одновременно спешно формировались специальные эшелоны для отправки моряков из Гельсингфорса в Петроград. До сих пор помню текст посланного 24 октября телеграфного распоряжения Центробалта кораблям и частям, расположенным в Петрограде: «Крейсеру “Аврора”, заградителю “Амур”, 2-му Балтийскому и Гвардейскому экипажам и команде острова Эзель (имеются в виду уцелевшие и сведенные в единую команду матросы с береговых батарей острова Эзель. — В.Ш.) всецело подчиняться распоряжениям Революционного комитета Петроградского Совета.
В ночь на 25 октября из Гельсингфорса были отправлены один за другим три эшелона балтийских моряков общей численностью около четырех с половиной тысяч человек. Рано утром 25 октября в Петроград вышли эскадренные миноносцы “Забияка”, “Самсон”, “Меткий” и “Деятельный”. Всего Центробалтом из Гельсингфорса, Ревеля и Кронштадта было послано в Петроград для участия в вооруженном восстании пролетариата и свержении Временного правительства 15 боевых кораблей с вооруженными матросами».
К 10 часам вечера корабли из Гельсингфорса наконец-то прибыли в Петроград. Сошедшие на берег матросы сразу же присоединились к восставшим. Теперь можно было начинать и захват Зимнего дворца. Около 11 часов ночи из Петропавловской крепости был начат обстрел Зимнего боевыми снарядами, хотя большинство из них и не попадало непосредственно в здание. 26 октября в первом часу ночи во дворец проникли первые крупные отряды осаждавших. К часу ночи уже половина дворца находилась в руках восставших.
Из воспоминаний матроса-комендора эскадренного миноносца «Самсон» В. Купревича: «Лишь к 11 часам вечера вместе с группой матросов мы подошли к Зимнему, сторона которого, обращенная к Адмиралтейству, освещалась прожекторами крейсера “Аврора” и эскадренного миноносца “Самсон”. К этому времени большая часть дворца была занята атакующими. Из его окон выбросили несколько ручных гранат; находившиеся вблизи матросы и солдаты получили ранения. Матрос Сосновский с нашего корабля и я с группой рабочих и солдат вошли во дворец. Вскоре мы узнали об аресте членов правительства...»
Из воспоминаний участника штурма Зимнего анархиста Ф.П. Другова: «Стоило мне только предложить матросам штурмовать баррикаду, как тотчас же вокруг собралась целая рота добровольцев. Они только и жаждали инициатора, который бы что-нибудь такое затеял. Я взял на себя командование. Объяснил боевую задачу, как нужно себя вести при наступлении, и мы широкой цепью двинулись вперед... После неудачной попытки атаковать баррикаду я решился приблизиться к дворцу со стороны Миллионной улицы. Перебежками вдоль стены штаба мы добрались до угла и присоединились к солдатам Павловского полка, укрывавшимся за гранитными статуями Эрмитажа. Взяв с собой группу матросов, я направился для разведки к боковым воротам Зимнего. Подкравшись к воротам, мы увидели ударниц женского батальона и вступили с ними в переговоры... Ударницы начали выходить с полным вооружением, складывая винтовки в кучу. Проходя через строй рабочих и красногвардейцев, молодые ударницы бросали задорные, кокетливые взгляды своим бывшим “врагам”. Беспечный вид смазливых девчонок, плотно натянутые шаровары которых выдавали соблазнительные формы женского тела, развеселил нашу публику. Посыпались остроты и комплименты. Матросские лапы потянулись к шароварам пошарить, не спрятано ли там оружие. Ударницы не догадывались, в чем дело, и покорно позволяли гладить свои ноги. Другие же догадывались, но нарочно щеголяли своим телом, насмешливо наблюдая за движением матросских рук, и, как только эти руки переходили границы возможного, так моментально получали шлепок, и пленница со смехом убегала. Растроганный матрос безнадежно вздыхал: “Эх, хороша Маша, да не наша”... Воспользовавшись путем, которым вышли из Зимнего юнкера, матросня ворвалась во дворец и рассеялась по бесчисленным коридорам и залам дворца. Поднявшись по лестнице наверх, я с группой матросов стал пробираться по залам внутрь. Вперед мы выслали разведку, которая тщательно осматривала все помещения по пути. Двигаться было очень опасно. За каждой дверью, за каждой портьерой мог встретить притаившийся враг. Наконец, нас просто могли атаковать с тыла, отрезать выход. Нас была небольшая группа, остальные разбрелись неизвестно куда. Та часть дворца, куда мы попали, оказалась пустой. После сдачи юнкеров и ударниц у временного правительства не нашлось сил заполнить этот прорыв. Наша цель была — проникнуть изнутри к главным воротам и атаковать баррикаду с тыла. Вдруг на площади поднялась страшная стрельба. Откуда-то распространился слух, что прибыли казаки Керенского. Матросня бросилась назад к выходу. Как я ни успокаивал — не помогло, и мне пришлось самому удирать. Н