е зная расположения дворца, я побежал за двумя последними матросами, чтоб не остаться совсем одному. Вбежали в какой-то чулан или кухню, а дальше бежать некуда. Неизвестно куда ведущая дверь оказалась запертой. Пробили прикладами дыру и вылезли на лестницу. Дверь во двор тоже оказалась на замке. Попробовали бить прикладами — не поддается — прочная. Мы попались в западню, как мыши. Нужно искать путь, которым мы пришли во дворец. Бежим наверх. Взломали еще одну дверь и какими-то помещениями пришли к выходу. Выскочив за ворота, мы сейчас же должны были залечь в нише Зимнего дворца, так как нас обдало потоком пуль. На площади стоял сплошной гул от стрельбы. Мы лежали друг на друге в три этажа. И нижний едва переводил дух под нашей тяжестью, но зато он был в самом безопасном положении. Когда поток пуль несколько ослаб, мы перебежали к Эрмитажу. Укрывшиеся там матросы и красногвардейцы стреляли по баррикаде. Выяснилось, что никаких казаков нет, а просто стихийно поднялась стрельба. Я предложил прекратить бесполезную стрельбу и вновь двигаться во дворец. Матросы рассказали, как один из них, забравшись на какой-то чердак и сбросив оттуда бомбу на собрание юнкеров, убежал. Нескольких матросов будто бы юнкера захватили в плен и расстреляли. Публика рассвирепела: “Как, расстреляли наших товарищей! Даешь Зимний, братва!” И вся эта орда бросилась во дворец... Бомба, брошенная в самой середине здания, навела на юнкеров такой панический страх перед наглостью матросов, что они, завидев в дверях пару матросов, наводящих на них винтовки, моментально поднимали руки вверх и сдавались... По открытому нами пути во дворец вошел народ, рассеиваясь в бездонном лабиринте его помещений. Чувствуя безопасность, во дворец устремились толпы любопытных, к которым примазались темные личности, почувствовавшие удобный случай поживиться. Мне сообщили, что во дворце обнаружено громадное количество пулеметов, боеприпасов и вина и что в подвале начинается пьянство...»
Как только сопротивление прекратили последние юнкера в 2 часа 10 минут ночи Зимний дворец был взят. В Малую столовую рядом с Малахитовым залом, в которой находились члены Временного правительства, вскоре прибыл Антонов-Овсеенко с отрядом матросов.
Из воспоминаний участника штурма Зимнего анархиста Ф.П. Другова: «...Я с группой кронштадтцев пробирался по огромным залам дворца, увешанным картинами... Прибегает матрос и заплетающимся языком сообщает, что стены в погреб опять сломаны и народ растаскивает вино. Я приказал ему опять заложить отверстие, закрыть дверь и охранять погреб. Матрос, пошатываясь, ушел. Пробираясь дальше в глубь здания, я заглянул в одну из боковых зал и вижу, как двое штатских, отворив крышку громадного ящика, роются в нем. На полу валяются различные серебряные предметы. Я вхожу и, направив на них маузер, командую: “Ни с места!” В ответ они моментально выхватывают наганы и открывают по мне стрельбу. Я успел укрыться за дверью и крикнул своих матросиков, несколько поотставших от меня. Учуяв неладное, мародеры хотели улизнуть через другую дверь и скрыться с награбленными ценностями, но матросы нагнали их. Отобрав у них ценности, я приказал кронштадтцам вывести мародеров на улицу и расстрелять, что и было сделано. Наконец, стрельба прекратилась и кто-то сообщил, что главные ворота взяты. Вскоре мы встретились с солдатами, которые проникли во дворец уже через ворота. Здесь мне сообщили, что Временное правительство сдалось...»
Из воспоминаний матроса П.Д. Малькова: «Время было 8 часов утра 25 октября 1917 года. Мы с Антоновым-Овсеенко тут же вышли из Смольного, сели на стоявший невдалеке на Неве буксир и поехали в Петропавловскую крепость. Рассказали комиссару Петропавловки Благонравову о решении Военно-революционного комитета, велели тащить орудие на стенку и готовить ракеты. Благонравов принялся за дело, а мы поехали на “Аврору”.
Там все в нетерпении. Судовой комитет ждет приказа Военнореволюционного комитета. Ребята так и горят, похаживают возле орудий. Сказали мы им, что по сигналу Петропавловской крепости нужно дать три холостых выстрела, и поехали на минный заградитель “Амур”. “Амур” около полудня доставил из Кронштадта человек пятьсот моряков, народ отборный, одеты прекрасно, все с оружием. Над палубой “Амура” была натянута сетка. Мы с Антоновым-Овсеенко забрались на сетку, произнесли короткие речи и разъяснили матросам задачу, сказав, что в 9 часов вечера начинается штурм Зимнего, если Временное правительство до этого не капитулирует. Тут такое поднялось, что и сказать трудно. “Ура!” кричат, нас было качать вздумали. Еле мы вырвались и скорее обратно, в Смольный. Антонов-Овсеенко куда-то ушел, а мне Подвойский дал новое задание:
— Из Гельсингфорса подошли миноносцы “Самсон” и “Забияка”. Поезжай сейчас на «Самсон» и жди команды, надо будет — откроете огонь по Зимнему!
Я отправился. Добрался до “Самсона”, а он стоит на Неве так, что Зимнего не видно. Другие здания загораживают. Пошли мы с матросами на берег, развели мост и подогнали миноносец, куда было нужно, поближе к дворцу.
В 9 часов вечера вахтенный матрос доложил, что с Петропавловской крепости дана ракета. Вслед за ней грянули выстрелы с “Авроры”. Штурм Зимнего начался. Время идет, а ружейная и пулеметная перестрелка все не кончается: то вроде стихнет, то опять усилится. Пора, думаю, и нам огонь открывать, время уже к 11 часам вечеря подходит, только приказа все нет. Дал на всякий случай команду приготовиться к стрельбе. Подходит ко мне офицер и говорит, что стрелять нельзя. Орудия крупные, откроем пальбу прямой наводкой, все на куски разнесем.
Решил я сам пройти к Зимнему, проверить, как там дело обстоит. Неужели, думаю, о нас забыли, а нам давно пора огонь открыть. Спустился на набережную, иду, только — что это? Как будто стрельба вдруг прекратилась. С Дворцовой площади крики какие-то доносятся, шум, свист. Кинулся я бежать, выскочил на площадь, гляжу — юнкера, ударницы из женского батальона. Все разоружены. Поодаль кучка штатских жмется, зажатая в плотном кольце матросов... — министры Временного правительства. Вокруг народ шумит. Взят Зимний! Всё!»
Министров Временного правительства арестовали и отправили в Петропавловскую крепость. На флагштоке крепости был поднят красный флаг. На улицы Петрограда были высланы усиленные вооруженные патрули матросов.
Среди прочих министров Временного правительства в Петропавловскую крепость попал и последний морской министр контр-адмирал Д.Н. Вердеревский. Следующим утром после взятия Зимнего дворца товарищ морского министра (т.е. заместитель) капитан 1-го ранга С.А. Кукель 1-й попытался взять власть в ведомстве в свои руки и даже издал приказ о своем вступлении в управление министерством. С.А. Кукель пытался организовать сопротивление новой власти в центральном аппарате морского ведомства, но дальше приказа дело не пошло. История Кукеля просто не заметила...
Из воспоминаний матроса-большевика Н.А. Ховрина: «Одним из первых получил задание... Анатолий Железняков. Ему поручено было обеспечить порядок в районе Невского проспекта и Дворцовой площади. В то время на Невском и возле Зимнего дворца группами собирались недовольные революцией обыватели, чиновники разных ведомств, гимназисты. Они устраивали жидкие митинги протеста, шумели и витийствовали друг перед другом. Там же появилось много уголовников и всякого рода анархиствующих личностей, рассчитывающих половить рыбку в мутной воде. Железнякову выделили матросов из 1-го Балтийского экипажа. В помощь себе он взял также Эйжена Берга. Тот с удовольствием согласился разгонять буржуев и жуликов. Один вид Берга с неизменными револьверами за поясом действовал на слабонервных интеллигентов устрашающе. Достаточно было ему подойти к кучке митингующих против советской власти, как она сама собой тихо и незаметно таяла. Бергу иногда даже не приходилось прибегать к словам и уговорам». В данном случае Н.А. Ховрин несколько лукавит. Что-что, а уговорами буржуев матросы себя никогда не утруждали. Когда у тебя есть винтовка и штык, зачем кого-то уговаривать!
Так произошел Октябрьский переворот партии большевиков, позднее названный Октябрьским восстанием, а еще позднее — Великой Октябрьской Социалистической революцией. Количество жертв вооруженного противостояния было незначительным — с обеих сторон было всего 6 убитых и полсотни раненых — для события такого масштаба почти ничто!
Безусловно, ночь переворота стала звездным часом для всех революционных матросов. При этом, глядя объективно, никто из вождей большевиков не сделал в те дни для победы новой революции столько, сколько сделал Центробалт. Именно «матросская армия» стала авангардом мятежа, своеобразной временной «преторианской гвардией» большевиков. Исчерпывающую оценку решающей роли матросов-балтийцев в Октябрьском восстании дал впоследствии И.В. Сталин: «Выдающуюся роль в Октябрьском восстании сыграли балтийские матросы... При необычайной смелости этих людей роль петроградского гарнизона свелась главным образом к моральной и отчасти военной поддержке передовых бойцов». Ну а мы знаем, что И.В. Сталин слов на ветер не бросал!
Известие о взятии Зимнего дворца было встречено аплодисментами делегатов открывшегося в Смольном II Всероссийского съезда Советов. Все получилось как по нотам, съезд еще только начал работу. А тут в его руки и государственная власть упала. Только бери! Съезд объявил о победе революции, о переходе власти к Советам и о создании первого советского правительства, принял декреты о мире и земле. В составе правительства был создан комитет по военным и морским делам, в который вошли В.А. Антонов-Овсеенко, П.Е. Дыбенко и Н.В. Крыленко.
В момент штурма Зимнего дворца в Гельсингфорсе собрался объединенный пленум городского Совета, областного комитета армии, флота и рабочих Финляндии и Центробалта совместно с судовыми и армейскими комитетами. Председатель Центробалта П.Е. Дыбенко в ответ на полученное сообщение о свержении Временного правительства и переходе власти в руки Военно-революционного комитета под аплодисменты присутствующих заявил, что революционные матросы Балтийского флота будут беспрекословно выполнять все приказы и распоряжения советской власти. Был ли тогда П.Е. Дыбенко искренен в своих словах, мы не знаем...