Из воспоминаний мичмана Б.В. Бьеркелунда: «Как потом выяснилось, при выходе из ворот порта матросы оттеснили лейтенанта Тирбаха (он сопровождал Непенина. — В.Ш.) и выстрелом в спину убили шедшего впереди адмирала, который упал на снег, лицом вверх. Затем они открыли по нем стрельбу из наганов, после чего скрылись обратно в порт, предварительно обшарив карманы убитого».
Поэтому искать причину убийства командующего флотом следует не в поиске неких германских агентов, а в анализе психологии матросской массы.
В левых газетах того времени писалось, что и Непенин, и офицеры в своем большинстве были убиты «некими лицами, одетыми в матросскую форму». Этим утверждением левая пресса пыталась оправдать матросскую массу, свалив вину на каких-то мифических «посторонних флоту лиц».
По воспоминания очевидца, штабс-капитана Н.М. Таранцева, убийство Непенина произошло следующим образом: «Когда большая толпа матросов, частью пьяных — после ночных убийств — в большинстве с “Императора Павла I” пришла требовать, чтобы “Командующий флотом отправился с ними на митинг”... адмирал Непенин решил идти, опасаясь худшего. Сопровождать его пошли флаг-офицер Тирбах и инженер-механик...Куремиров. Оба лейтенанты. Когда толпа, во главе которой шел адмирал, только миновала ворота, матросы подхватили под руки Тирбаха и Куремирова и отбросили их прочь, в снег, за низенький чугунный заборчик. Непенин остановился, вынул золотой портсигар, закурил, повернувшись лицом к толпе и, глядя на нее, произнес, как всегда, негромким голосом: “Кончайте же ваше грязное дело!” Никто не шевельнулся. Но, когда он опять пошел, ему выстрелили в спину. И он упал. Тотчас же к телу бросился штатский и стал шарить в карманах. В толпе раздался крик “шпион!”. Тут же ждал расхлябанный, серый грузовик. Тело покойного сейчас же было отвезено в морг. Там оно было поставлено на ноги, подперто бревнами и в рот была воткнута трубка».
Впоследствии матрос береговой минной роты Н.А. Грудачев в своих воспоминаниях утверждал, что это именно он вместе с тремя другими матросами убил Непенина. Из воспоминаний Н.А. Груда-чева: «Свое участие в революции... я начал с расстрела адмирала Непенина... Я вглядывался в адмирала, когда он медленно спускался по трапу... Вспомнились рассказы матросов о его жестокости, бесчеловечном отношении. И скованность моя, смущение отступили: передо мной был враг. Враг всех матросов, а значит, и мой личный враг. Спустя несколько минут приговор революции был приведен в исполнение. Ни у кого из четверых не дрогнула рука, ничей револьвер не дал осечки...»
Грудачев откровенно врет, называя расстрелом подлый выстрел в спину безоружного человека, но для нас важно другое — он откровенно гордится этим убийством, оправдывая его начавшейся революцией. По Грудачеву, убийство безоружных офицеров есть не что иное, как их личное «участие в революции».
Впрочем, Грудачев мог приписывать себе «революционные заслуги» и задним числом. Заметим, что хвастовство революционных матросов (и не только матросов) в совершенных ими зверских убийствах во время обеих революций 1917 года и в годы Гражданской войны было очень модно в 20-е годы. В глазах преобладавшего тогда «троцкистко-коминтерновского» общественного мнения убийство классовых врагов почиталось делом праведным и полностью соответствующим тогдашней революционной этике.
Кстати, ходили разговоры, что убийца адмирала Непенина хвастался перед товарищами, будто за свое дело он получил 25 тысяч. Возникает логический вопрос: из какой кассы они были выданы, если Грудачев говорил правду? Этот вопрос так и остался без ответа.
Любопытно, что впоследствии известный советский писатель-маринист Борис Лавренев (на флоте никогда не служивший, но бывший сам офицером) оправдывал убийство Непенина, совершенное «революционным матросом» Грудачевым, как... акт законной пролетарской мести.
А бандиты с «Павла» продолжили свои страшные дела и в дальнейшем. Теперь они, однако, стали уже осторожнее и старались не оставлять свидетелей. Так несколькими днями позднее пропали без вести трюмный механик и водолазный офицер «Павла»; скорее всего, они также были убиты.
16 апреля «Император Павел I» за особые заслуги перед революцией был торжественно переименован в «Республику». А в ночь с 5 на 6 октября 1917 года в Ганге на транспорте «Тосно» без вести пропал начальник дивизии подводных лодок контр-адмирала Владиславлев, который, скорее всего, стал еще одной жертвой убийц с «Республики». П.П. Владиславлев пропал в ночь на 5 октября 1917 года. Тело его было обнаружено позднее в воде: возможно, кто-то в темноте столкнул адмирала с пирса, но обстоятельства его гибели до сих пор точно не выяснены. Поводом к расправе могло послужить то, что матросы «Республики» собирались направить свой линкор в «революционный поход на Петроград», а Владиславлев публично заявил, что его подводные лодки не пропустят мятежников к столице.
Впоследствии матросы «Республики» вообще трепетно оберегали свое революционное лидерство. При этом команда вскоре практически разделилась на две группировки. Часть ее — 520 человек в апреле 1917 года объявили себя социал-демократами (т.е. большевиками и меньшевиками), остальные 400 — эсерами. Впрочем, цифра приверженцев к той или иной партии чуть ли не ежедневно менялась, так как после каждого очередного митинга матросы десятками переписывались из одной партии в другую, порой по несколько раз в день. Все большую популярность приобретали анархисты с их простыми и понятными лозунгами.
Отметим, что начало Февральской революции на Балтийском флоте имело и определенное символическое измерение. 3 марта в 20 часов 10 минут, когда было объявлено об отречении Николая II и о принятии власти Временным правительством, на кораблях флота, стоявших в Гельсингфорсе, начиная с флагманского «Кречета», на верхушках мачт были зажжены красные клотиковые огни. 4 марта в 6 часов утра на всех кораблях потушили красные клотиковые огни, но вместо них на стеньгах были подняты боевые флаги. При этом это были не те красные флаги, о которых мы хорошо знаем, а красные флаги с двумя косицами, означавшие по русскому флажному своду букву «Н». Подъем такого флага до настоящего времени в ВМФ означает сигнал «Веду огонь» или «Гружу боеприпасы», поэтому этот флаг назывался боевым. Однако утром 5 марта красные флаги уже почему-то не поднимали. Может быть, передумали, а может, просто, в угаре вседозволенности, забыли. Поэтому в тот же день над кораблями Балтийского флота снова заполоскались на ветру Андреевские флаги.
Кровавая расправа деморализовала офицеров в Гельсингфорсе, так же как и в Кронштадте. Однако даже в этой жуткой ситуации нашлись те, кто смог дать отпор убийцам и бузотерам.
Так, к начальнику 1-й бригады крейсеров контр-адмиралу М.К. Бахиреву подошел корабельный фельдшер и заявил, что ему поручено убить контр-адмирала.
— Ну, так стреляй! — подал плечами Бахирев.
— Я не могу! — ответил испуганный фельдшер.
— Если не можешь, так убирайся вон, — завершил разговор контр-адмирал.
После убийств офицеров командир линейного корабля «Слава» храбрый и любимый матросами капитан 1 -го ранга П.М. Плен решил отказаться от командования кораблем. Но команда решила просить его остаться. Было решено, что команда выберет делегацию, которая выработает инструкции, приемлемые для команды и для командира, после чего П.М. Плен будет продолжать командовать «Славой». Когда инструкции были готовы, делегация явилась к командиру. Команда и командир стояли в командирском салоне. Один из матросов читал по пунктам инструкцию. С первым пунктом командир был согласен, со вторым — согласен, с третьим, с четвертым — согласен. В это время один из матросов самовольно уселся в командирское кресло, и, развалившись, закурил папиросу.
— Ас этим не согласен! — заявил П.М. Плен, указывая на развалившегося в кресле матроса. — Убирайтесь вон!
Поведение командира произвело впечатление на команду, и П.М. Плен был оставлен без всяких инструкций.
Известно, что в Петрограде вооруженное сопротивление вооруженным толпам мятежников оказали, прежде всего, офицеры и гардемарины Морского корпуса и новобранцы 2-го Балтийского экипажа. Избежать жертв последним защитникам царизма в столице помогло лишь то, что возбужденная толпа из-за общих симпатий к флоту склонна была видеть в гардемаринах наследников лейтенанта Шмидта.
Из крупных кораблей в Петрограде находился лишь крейсер «Аврора», стоявший с октября 1916 года в ремонте у стенки ФранкоРусского завода. За это время команда крейсера подверглась массированной агитации революционеров всех мастей и из сплоченной и боевой (какой была до ремонта) превратилась в плохо управляемую толпу. К началу Февральской революции на корабле активно действовали ячейки эсеров и большевиков. Видя падение дисциплины, командир «Авроры» пытался хоть как-то оградить команду от революционной агитации, и в феврале запретил матросам сход на берег. Но обо всех городских новостях команде становилось известно от рабочих завода, где ремонтировалась «Аврора». Наверное, не до конца осознавая, что среди команды началось брожение, М.И. Никольский допустил роковую ошибку. 27 февраля 1917 года, утром, у директора Франко-Русского завода Шарпантье проходило совещание, на котором присутствовал и командир ремонтирующегося крейсера. Обсуждалось положение в городе. Командир роты Кексгольмского полка, чьи солдаты охраняли завод, доложил, что ему негде содержать девять арестованных рабочих — участников беспорядков. М.И. Никольский предложил часть арестованных поместить в корабельный карцер, что и было исполнено: троих рабочих под конвоем привели на «Аврору». Естественно, что команда тут же об этом узнала. Вечером стало известно, что рота кексгольмцев уходит с завода, так как ее командир уже не мог ручаться за надежность солдат. Поэтому командир «Авроры» решил немедленно убрать арестованных с корабля, передав их уходящей роте. Когда караул выводил арестованных на берег, часть команды собралась на верхней палубе и стала требовать освобождения рабочих. М.И. Никольский и старший офицер крейсера П.П. Огранович приказали матросам немедленно разойтись, но матросы отказались расходиться, начав выкрикивать оскорбления в адрес офицеров. В этот момент у командира не выдержали нервы, и он начал стрелять по толпе из двух (!) револьверов, стрелять стал и старший лейтенант Огранович. Матросы разбежались, несколько человек, в панике, выпрыгнули за борт на лед, а трое получили ранения. В своей телеграмме на имя и.д. начальника 2-й бригады крейсеров А.М. Пышнова командир «Авроры» так описал эти события: «При отводе с крейсера трех подстрекателей толпы, задержанных в городе военным караулом, охранявшим завод, и содержащихся с полдня в судовом карцере по просьбе начальника караула, часть команды бросилась на бак к шканцам, крича “ура” и ругая караул команды. Приказания мои остановиться и отойти от борта и замолчать не были исполнены, и люди продолжали с криками бежать на шканцы. По ним было сделано несколько выстрелов из револьверов, и люди (кучка около 300 человек) разбежались; из них один матрос “упал” на лед. Вызванный наверх караул и команда поротно вышли быстро. Настроение нервное, пока спокойно, но ручаться не могу ни за что; все зависит от хода событий в городе и появления в районе завода толпы. Вся охрана здешнего района уведена в более важные места. От намора получил устное приказание действовать, как предписано долгом службы ввиду серьезности положения и невозможности получения директив от Гламора». Отправив раненых в госпиталь, М.И. Никольский продолжал наводить порядок на корабле, пытаясь выявить зачинщиков. Надо отметить, что многие офицеры крейсера не поддерживали своего командира, так как к этому времени уже стало известно, что Гвардейский флотский экипаж в полном составе, во главе со своим командир