Игорь сразу оживился.
– Гражданин следователь, а можно получить такое свидание?
– Поймите нас правильно – если бы вы стали на путь исправления и сотрудничества со следствием, то мы бы это свидание вам дали. Более того, мы пошли бы на определенные льготы и поблажки. Но я не знаю, что вы сейчас будете писать… Я не сторонник того, чтобы закрывать человека в каменную клетку и ограничивать его права. Но и вы меня поймите – начальство требует от меня раскрытия этого преступления, – стал говорить следователь.
Игорь задумался: «Теперь мне нужно писать, что я признаю себя виновным? Тогда меня упекут лет на пятнадцать. И за это я получу свидание со Светланой? Нет уж, лучше я поборюсь за свою свободу!» Он взял ручку и написал: «Не признаю себя виновным».
– Ну что же, – развел руками следователь, – ваша воля! Сейчас нам осталось поймать вашего сообщника – а это вопрос времени, – и я думаю, что дело вскоре будет направлено в суд. – Следователь нажал на кнопку вызова конвоира.
В камеру Игорь вернулся в отвратительном настроении. Видимо, почувствовав это, законник показал ему движением руки, чтобы он подошел к нему ближе. Игорь подошел, но, не решаясь сесть на кровать законника, присел на краешек деревянной скамейки, прикрепленной к столу.
– Ну что, пацан, – спросил законник, – обвиниловку тебе предъявили?
– Да, обвинение…
– По какой?
– По 105-й, за соучастие. Сколько там по максимуму светит?
Но законник не ответил на его вопрос.
– Не дрейфь, пацан! – сказал он. – По этой статье люди часто на свободу выходят. Не ты первый, не ты последний… – Тут он неожиданно повернулся к Шурику. – Слышь, студент, а почему тебя никто не вызывает? Или у тебя дело закончено?
Шурик почему-то занервничал.
– Я не знаю… Не от меня же это зависит…
– А почему ты часто, по два раза в день, ходишь куда-то?
– Я на процедуры хожу…
– А что это у тебя за болезнь такая? – стал допытываться законник.
Шурик замешкался:
– Я забыл, как эта болезнь называется…
Тут законник подошел вплотную к Шурику и, взяв его за шиворот, резко рванул вверх куртку и майку, обнажив грудь. Игорь увидел, что к груди Шурика была прикреплена прозрачным скотчем маленькая шайбочка. Законник, увидев это, так рванул ее, что Шурик закричал от боли. Потом, подойдя к унитазу, он бросил эту шайбочку вниз, спустив воду. Не говоря ни слова, он вернулся к Шурику, схватил его и поволок в сторону туалета, держа одной рукой за шиворот, кулаком другой время от времени ударяя его по лицу. Что было дальше, Игорь не видел. Он только слышал, как Шурик говорил: «Нет, не надо, не хочу!» Потом голос затих.
Через некоторое время законник стал избивать Шурика. Закончив избиение, он вернулся на свою кровать. Шурик, весь в крови, остался лежать около унитаза. Подождав несколько минут, законник подошел к двери и стал бить в нее кулаком. Когда в камеру вошел конвоир, законник показал на Шурика и проговорил:
– Тут одному стукачу плохо стало. Забери его в больничку!
Конвоир, растерявшись, закрыл дверь. Почти сразу же в камеру вошли несколько человек во главе с дежурным. Но никто не осмелился нападать на законника и помещать его в карцер. Вошедшие молча подхватили Шурика и вынесли из камеры.
Игорь больше никогда не видел этого парня.
Законник подсел к Игорю и начал разговор.
– Ну вот, мы с тобой стукача раскрыли. А я, честно тебе скажу, сначала на тебя подумал.
– На меня? – удивленно переспросил Игорь.
– Да. А ты что думал, в спецблок просто так попадают? Я сразу понял, когда меня посадили к молодым пацанам, первоходцам, так сказать, что один из них – стукач, а второго посадили для прикрытия. Мне надо было только вычислить, кто из вас «наседкой» заделался. Вначале на тебя подумал. А потом я этого фраера раскрутил. Так что, когда в общак придешь, будь поосторожнее с этим делом. Вообще, ты парень вроде правильный. Ты знаешь, как себя нужно вести в общей камере? Видимо, нас сегодня к вечеру расформируют. Они этого не простят. Так что разговор у нас с тобой последний.
Игорь пожал плечами:
– Откуда я знаю? Я тут первый раз. Для меня все непонятно…
– Ты хорошо запомни самое главное правило тюремной жизни – не верь, не бойся, не проси! Вот это основное. Живи по нему, и все будет тип-топ. Запомни – никогда ни перед кем голову не сгибай, иначе подомнут тебя в три минуты и сделают «шестеркой», – сказал законник. – А еще лучше авторитет поставить.
– А как это сделать?
– Авторитет – он всегда на поступках, не на словах строится. Вовремя сказанного слова бывает достаточно. Но для тебя это еще сложно. А вот если поступок правильный совершишь и братва тебя правильно оценит, то сумеешь авторитет поставить, будешь правильно жить, по понятиям. Но имей в виду, что авторитет нужно время от времени поддерживать. Малейший прокол – пойдут у тебя косяки. А там все, потеряешь авторитет, затопчут сразу! Да что мне тебя учить, сам должен понять. Тут система тонкая. Ты в принципе правильный парень, ты мне нравишься. Если на тебя кто-то будет в хате наезжать, типа беспредельщики или кто-то еще, на меня можешь сослаться – мол, с Зимой чалился в одной хате.
– А можно мне «маляву» вам написать?
– Без проблем! Пиши.
– А как?
– Просто пиши «Зиме». Она меня найдет. Ответ не обещаю, но если время будет – черкану пару строк. Так что давай, живи правильно! И еще имей в виду – бойся двух вещей: вот таких «наседок», как он, и подстав, которыми часто беспредельщики балуются. Никогда ничего не поднимай с пола, особенно в бане. И в карты если играть будешь – поаккуратнее. Шулеров очень много. Проиграешь – опустят в три минуты! Все, тюремный университет окончен!
Действительно, вскоре появились конвоиры. Первым приказали собираться законнику. Часа через полтора в камеру снова заглянул конвоир и сказал:
– Веревкин, с вещами! В новую камеру переходишь!
Игорь не спеша встал, взял свои вещи и вышел из камеры. Тут же, поставив его к стене, конвоир провел обыск, затем приказал идти прямо.
Они вышли из тюремного отсека, где находились камеры, и попали в коридор, где располагались кабинеты тюремной администрации. Тут из окон коридора Игорь увидел окна камер, находящихся в противоположном крыле изолятора.
Изолятор представлял собой каменное здание из красного кирпича. В его стенах на расстоянии двух-трех метров находились окна, тщательно закрытые металлическими решетками. Сверху были наложены черные металлические пластинки, направленные вверх, так называемые «реснички». Чуть позже эти «реснички» будут отменены, как будут отменены и «шубы» – покрытия стен в камерах, не позволяющие делать надписи. Еще позже отменят и резиновые дубинки, которыми пользовались конвоиры. Все это будет сделано в связи с тем, что Россия захочет вступить в Совет Европы. А по правилам, «реснички», «шубы» и дубинки были запрещены.
Игорь обратил внимание на то, что меж окон камер висели веревки, так называемые «дороги», которые соединяли камеры с соседями справа, слева, снизу и сверху. Таким образом, все камеры были снабжены тюремной связью, по которой передавались тюремные записки, «малявы». Практически все камеры выходили в тюремный двор, где играла громкая музыка. Позже Игорь узнал, что тюремные власти специально включали музыку так громко, чтобы арестанты не могли перекрикиваться друг с другом.
Игорь с конвоиром миновали еще несколько коридоров, спустились на этаж ниже. Игорь понял, что теперь он будет сидеть на третьем этаже – номера камер начинались с тройки. Они шли вдоль обшарпанных зеленых стен, в которые совершенно не вписывались темно-коричневые железные двери – входы в камеры.
Глава 19СИЗО. Хата № 318
Миновав несколько таких дверей, они остановились у двери с номером 318. Теперь Игорю предстояло войти в общую камеру. Что его там ожидало, он еще не знал…
Конвоир, остановившись у камеры, сунул длинный ключ размером с ладонь в замочную скважину и, повернув его, одновременно отодвинул засов, предварительно посмотрев в глазок. Вероятно, это было правило для конвоиров. Открыв скрипучую дверь, он слегка подтолкнул Игоря вперед.
Первое, что почувствовал Игорь, – это спертый запах. Пахло какой-то затхлостью, потными телами, грязным бельем, испорченной едой. Запах был ужасным. У Игоря создалось впечатление, что он с чистого воздуха попал в сильно загазованное помещение. Но нужно было идти дальше.
Войдя внутрь, он огляделся вокруг. Общая камера представляла собой квадратную комнату площадью около сорока квадратных метров. Напротив двери – два окна, наполовину заложенные кирпичом, сверху – разбитое стекло и толстые решетки, под которые были подложены «реснички». От окна тянулись несколько веревочек. Это были «дороги». Несмотря на то что в камере было два окна, внутри было темно. Стены были покрашены все той же «шубой». Лампочки, горевшие над входной дверью, слабо освещали камеру. Посредине горела еще одна лампочка под высоким потолком, метра три, если не выше. По обеим стенам стояли железные койки, расположенные в три ряда. За кроватями стояли три холодильника, на них три телевизора. Но зато было много вентиляторов. В жаркое время года – с весны по осень – в камере невозможно было дышать, поэтому включались вентиляторы, что приводило к перегрузке сети. Время от времени выбивало пробки, и камера оставалась без электричества.
В середине камеры стоял большой стол для еды, по обе стороны которого находились длинные скамейки. Стол и скамейки были намертво прикреплены к полу металлическими скобами и шурупами.
В камере было человек восемьдесят-девяносто. Почти все сразу посмотрели на Игоря. Обитатели были разного возраста, но в основном его сверстники, ребята от двадцати до тридцати лет. Но были и сорока-пятидесятилетние мужчины. Было много лиц кавказско-азиатской внешности. Позже Игорь узнал, что процентов семьдесят в камере были иногородними – с Украины, из Молдавии, строители, которые приезжали в Москву на заработки, а потом, по пьяной лавочке, выходили на улицу, кого-то грабили, раздевали, попадали под статью. Грузины и абхазы были осужде