— Ой, помогите! Помогите! Ой, ой, она моет мне голову!
Ведь ничего страшнее мытья головы для Пелле на свете не было.
Только когда волосы Пелле Маленького стали совершенно мокрыми, буренка прекратила его лизать. Решив, видимо, что дело сделано, она повернулась и ушла. Тогда и у других коров пропал интерес к мальчикам, и они тоже ушли.
Но Пелле так зашелся в плаче, что просто не мог остановиться. На его рев откуда-то из-за дома опрометью выбежал садовник.
— Что случилось? — вскричал он. — Что за шум?
— Здесь полным-полно львов, которые хотят нас съесть! — надрывался Пелле. — А один вымыл мне голову, и теперь она у меня насквозь мокрая.
— Какие еще львы, с вашего позволения? — изумился садовник, оглядываясь вокруг.
— А вот они! — показал Пелле на коров. — Это только сверху у них коровьи шкуры, а под шкурами спрятались львы!
Садовник так и покатился со смеху.
— Ой! Ой! Не могу! — стонал он. — Никогда еще не видывал таких львов! С рогами и копытами! Ха-ха-ха!
Нахохотавшись вволю, садовник обратился к Маттиасу и Пелле Маленькому с целой речью:
— Не сомневайтесь, мальчики, это коровы. Уверяю вас, это самые настоящие коровы! Я точно знаю, ведь я — их хозяин!
При этом он щекотал коров за ушами, а буренку, которая лизала Пелле, похлопал по толстому животу.
— Пойдемте-ка лучше к Альме, она угостит нас соком! — пригласил садовник.
Альма, его жена, варила на кухне варенье.
— Как хорошо, что вы зашли! — обрадовалась она и тут же стала наливать им малиновый сок из большой синей кружки. Альма была такая толстая, добрая и всегда радовалась, когда к ним в гости приходили дети, потому что своих детей у нее не было.
— Мальчики хотят пить. На них охотились львы! — сказал садовник Альме.
Она, понятно, страшно удивилась.
— Но какие здесь могут быть львы?!
— Выгляни в окошко и ты увидишь целую стаю львов, переодетых коровами, — посоветовал садовник.
Альма прямо вся затряслась от смеха и пролила сок на пол.
— Вот уж никогда бы не подумала, что на свете водятся переодетые львы! — смеялась она. — А теперь гляжу — есть такие!
Вдруг она нахмурила лоб и задумалась.
— Да, и в ком теперь можно быть уверенным? — вздохнула она. — Может, поросенок тоже переодетый?
— Да, может, это кот, который переоделся! — подхватил Пелле.
Кот с поросячьим пятачком и хвостиком-завитушкой — это было ужасно смешно! Пелле и Маттиас чуть не падали со смеху!
А у садовника и Альмы по щекам покатились слезы.
— Значит и петух — вовсе не настоящий петух?! — сквозь смех спросил садовник.
— Нет, это… муравей, который нацепил петушиные перья! — выпалил Маттиас.
Альма и садовник просто задыхались от хохота, лица их побагровели, и Альма опять пролила сок на пол.
— Раз так… может и Альма… вовсе уже не Альма! — прорыдал садовник. Лицо у него стало совсем лиловым. — Может, и она — переодетая львица. Ха-ха-ха! А я — журавль в платье садовника. Курлы-курлы-курлы! — И он встал на одну ногу посреди кухни, раскинув руки.
Тут уж и Маттиас с Пелле так расхохотались, что в самом деле свалились на пол. При этом Маттиас, который собрался было выпить сок, тоже пролил его.
— Ничего, ничего! — замахала руками Альма. — Я и сама весь сок вылила на пол!
Они еще долго не могли успокоиться.
— Ну, а теперь давайте печь сдобное печенье, — предложила совершенно обессилевшая от смеха Альма. — Я как раз собиралась печь, когда вы явились. Хотите мне помочь? Вот вам передники! Только сперва вымойте руки!
Конечно, им хотелось печь печенье! Когда печешь, всегда можно пожевать кусочек теста!
Маттиас и Пелле послушно вымыли руки, потом надели длиннющие передники, которые свисали до самого пола.
— Ты будешь печь белый хлеб, — сказала Альма Пелле Маленькому. — А ты, Маттиас, — печенье. Но смотрите, не запутайтесь в передниках!
— А я пойду полоть сорняки! — решил садовник. — Пока! Курлы-курлы-курлы!
На плите стояли две большие миски, и каждая была накрыта чистым полотенцем. Альма сняла полотенца — тесто под ними уже пышно поднялось.
— Моя мама тоже покрывает тесто полотенцем, — сообщил Маттиас.
— Да, тогда оно лучше поднимается, — объяснила Альма, ставя одну из мисок с тестом на кухонный стол.
— Ты иди сюда, Маттиас!
Другую миску она поставила на столик для мытья посуды.
— А здесь будем работать мы с тобой, — обратилась она к Пелле Маленькому.
Маттиас и Пелле получили скалки — раскатывать тесто и ножи — чтобы его разделывать.
— Пальцы становятся ужасно липкими от теста, — сказал Пелле и стал облизывать свои пальцы.
Маттиас старался изо всех сил.
— Все тесто прилипло к скалке! — крикнул он Альме. — Помогите мне!
И Альма бегала взад-вперед, помогая то одному, то другому. У Маттиаса тесто делалось все тоньше и шире. Скоро оно стало не толще лезвия ножа и заняло весь кухонный стол.
— Теперь можно разрезать его на печенье, — разрешила Альма. — А не то оно скоро съедет на пол.
А у Пелле Маленького глаза чуточку покраснели, казалось — он вот-вот заплачет. Он не мог понять, почему его тесто не становится тонким как лезвие ножа, хотя он так старательно катал и колотил его скалкой.
— Мое тесто какое-то не такое! Оно не катается! — пожаловался он.
Альма взяла скалку и в мгновение ока раскатала тесто Пелле Маленького.
— Тесто твое такое как надо, только, по-моему, ты его немножко запачкал, — покачала головой Альма. — Ну, ничего, ничего.
Маттиас нарезал свое тесто ножом, и Альма дала ему смазанный маслом противень, на который нужно было класть печенье. Он вылепил множество затейливых печеньиц. Одни напоминали округлые речные камушки, другие маленьких рыбок.
У одного печеньица были две кривые ножки и две ручки.
— Это еще что такое? — спросил Пелле.
— Не видишь разве? Это — Филиппа.
Тогда Пелле вылепил из своего теста большую треугольную булку.
— А это что такое? Знаешь? — спросил он Маттиаса.
— Нет.
— Это — моя канарейка! — гордо ответил Пелле.
Противень Маттиаса быстро заполнился самыми разными печеньями. И двух одинаковых там бы не нашлось!
На противне Пелле Маленького посередине лежал большой крендель, а на самом краю противня приютилась канарейка. И то и другое медленно ползло вверх — тесто все еще продолжало подниматься.
Альма открыла духовку и вставила туда оба противня. Духовка была очень жаркая.
— Через пять минут все будет готово! — пообещала Альма. Маттиасу казалось, что времени прошло уже очень много; когда приходится ждать, даже пять минут кажутся очень долгими.
Но Альма следила за временем по часам.
— Ну вот! Пять минут прошло! — наконец объявила она.
Открыв духовку, она вытащила горячие противни. Но что это? Ой-ой-ой! Крендель Пелле Маленького стал просто огромным! Почти как автомобильная покрышка! И канарейка стала вдвое больше!
— Посмотрите на мои печенинки! — воскликнул Маттиас. — Они срослись!
Печенье его и в самом деле все срослось и превратилось в один большой пряник! Но это ничего, потому что пряник Маттиаса выглядел совершенно необыкновенно.
Тем временем Альма достала из шкафа два целлофановых мешочка.
— Мы положим ваш пряник и крендель в мешочки, и вы возьмете их с собой!
— Возьмем! — хором согласились Маттиас и Пелле Маленький.
— А теперь вам лучше пойти домой! — посоветовала Альма. — Уже поздно. Добро пожаловать в другой раз, будем опять что-нибудь печь.
Маттиас и Пелле собрали свое имущество — мешочки с выпечкой и пустую бутылку из-под сока положили в корзинку, надели ружья, не забыли и одеяло. Альма и садовник проводили их до калитки. Мальчики уже поднимались вверх по улице Нортульсгатан, а садовник все еще кричал им вслед:
— Львы передают привет и машут хвостами! До свиданья!
— До свиданья! — кричали в ответ Пелле и Маттиас. И еще долго, шагая по Нортульсгатан, они слышали смех Альмы.
— Нам надо торопиться! — спохватился вдруг Маттиас. — Ведь солнце уже давно зашло за трубу пивоваренного завода.
И они бросились бежать.
Когда Маттиас ворвался в квартиру, обед стоял на столе.
Папа встретил его суровым взглядом.
— Ты опоздал на обед! — строго сказал он.
— Зато я испек вам пряник! — заявил в свое оправдание Маттиас.
Тут всю суровость с папы как рукой сняло, потому что он страсть как любил пряники.
— Ну, садись обедать, а пряник съедим потом, — смягчился он.
Мама Маттиаса так разрезала его большой пряник, что снова получилось много-много мелких печеньиц, а потом поставила на плитку кофейник.
— Будем пить кофе со сливками, раз ты угощаешь печеньем! — весело объявила она.
Печенье было вкусным-превкусным. Маттиас с мамой и папой ели, ели, пока чуть не лопнули.
— Жалко, что Филиппа его даже не попробовала, — вздохнул Маттиас. — Но все равно ничего бы не вышло, ведь она — беззубая!
— Да, Филиппа еще мала есть печенье! — подтвердил папа. — А вот Пончик бы ему очень обрадовался.
— Я угощу его завтра! — пообещал Маттиас.
Как он мог забыть? Ведь на всей улице Ванадисвеген нет человека, который любил бы печенье так, как Пончик!
На другое утро Маттиас первым делом отложил в мешочек горсть печенья для Пончика.
Пончик сидел на тротуаре возле своего дома и посвистывал, развлекая самого себя. Маттиас протянул ему свой мешочек.
— Ой, печенье! — в восторге воскликнул Пончик.
— Я испек его сам! — скромно сообщил Маттиас.
— Ну, это ничего! — снисходительно отозвался, жуя печенье, Пончик.
Маттиас вытащил несколько печеньиц из кармана и тоже стал жевать. Они долго сидели, жевали печенье, посвистывали и наслаждались жизнью. Желтый лист, кружа, упал на мостовую.
— Через неделю начнутся занятия! — вздохнул Пончик. — В этом году мы начнем писать шариковыми ручками.
— Я бы тоже хотел пойти в школу! — мечтательно сказал Маттиас.