Не сбавляя и не убыстряя шага, незнакомец в джинсах с силой метнул вперёд карабин.
– Держи! – крикнул он.
Ловить летящий прямо ему в голову предмет Шкреку было нечем – обе руки заняты. Он просто инстинктивно отвернул лицо, зажмурился и жалобно вскрикнул, когда приклад врезался ему точнёхонько в подставленное ухо. А незнакомец приблизился и перехватил вооружённую руку противника, при этом его собственная рука метнулась вперёд. Шкрек почувствовал, как стальные пальцы защепили его бровь, но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, которая последовала мгновением позже. Рывок. Из раны под оторванным лоскутом кожи хлынула кровь. Все, больше он не хотел ни сражаться, ни просто сопротивляться. Он только стремился завалиться на землю, и Бек не понимал, что мешает ему это сделать.
Все выяснилось после того, как мужчина скомандовал:
– Отпускай, Саня. Порядок.
Тело Шкрека обрушилось на землю и выбрало там максимально удобное для себя положение. Подобрав своё и чужое оружие, мужчина склонился над Шкреком, отыскал в его кармане ключ и передал через ворота. Вскоре они распахнулись, пропуская на площадку невзрачную мальчишескую фигуру, пренебрежительно перешагнувшую через распростёртого врага.
Обыскав поочерёдно Шкрека и Рваного, эти двое привели их в чувство затрещинами, усадили на передние сиденья «Мазды» и заставили пристегнуться ремнями безопасности.
Окровавленное ухо и бровь Шкрека выглядели так, словно его голова побывала в пасти крокодила.
Рваный беспрестанно ощупывал лоб, как бы удивляясь, что там нет дыры, из которой вытекают мозги.
Но Век чувствовал себя не лучше. И очень сомневался в том, что может рассчитывать на какое-то снисхождение на правах старого знакомого мужчины со стальным взглядом. Что-то плохое начиналось. Самое худшее, что могло случиться с ним в этой жизни.
Мужчина и его маленький спутник устроились в машине по обе стороны от Бека. Карабин лёг на пол салона и был придавлен ногами мужчины. А он извлёк из-под свитера большущий тусклый револьвер с допотопным барабаном и таким внушительным диаметром ствола, что у Бека засосало под ложечкой, как при падении в пропасть. Позволив ему и остальным пленникам вволю полюбоваться своим оружием, мужчина произнёс бесцветным голосом:
– Едем на прогулку. Рты не открывать. Резких движений не делать. Сидящим впереди не оборачиваться. Все. Трогай, паря.
– Куда? – поспешно спросил Рваный, включив зажигание.
– Пока прямо. Если будет сказано поворачивать, будешь поворачивать. Скорость держи не более сорока.
«Мазда» выкатилась из ворот, перевалила через дамбу и была направлена повелительным окриком вправо, туда, где тянулась пустынная колея, рассекающая пшеничное поле. В ближнем свете фар золотисто-жёлтая равнина под чёрным небом представляла собой завораживающее зрелище, и Бек смутно вспомнил край, где проходило его детство. Лучше бы он его не покидал.
Когда миновали поле, сбоку выросла тёмная лесополоса. Натыкаясь на неё, фары несколько раз отразились в зеркальных глазах неведомых ночных тварей, любопытствующих, что за шумное чудище вторглось в их владения?
За посадкой, в пяти или шести километрах от посёлка, снова начались бескрайние колхозные нивы.
Когда машины приблизились к монолитным рядам неисчислимого кукурузного воинства, выросшего впереди, мужчина приказал:
– Стоп! Глуши мотор, гаси фары. Ключи передай через плечо мне.
Выбравшись из машины с карабином и револьвером в руках, он заговорил снова:
– Теперь ты, Саня. Выходи и держись в сторонке.
– Почему это я должен держаться в сторонке? – строптиво возразил этот мальчишка с бородёнкой, казавшейся приклеенной к его лицу ради смеха.
Но Беку было не до веселья, особенно когда он услышал ответ мужчины:
– Падаль, она заразная.
Падаль… Когда это говорит о тебе человек, вооружённый до зубов, то поневоле начинаешь задумываться: а долго ли тебе осталось жить на этом свете?
Повинуясь указке револьверного ствола, Бек выбрался из машины и брякнулся лицом вниз, втягивая ноздрями горьковатый запах пыли и сухой земли.
Лежал, дышал и слушал, что происходит рядом.
– Твоя очередь, паря. Ты, ты, который за рулём.
Два шага в сторону и ложись на живот. Руки на голову, ноги как можно шире… Ну вот, а теперь ты, корноухий…
Долго отлёживаться троице не дали. Всем было велено сесть на указанные места, лицами друг к другу, и вытянуть ноги – поза, не позволяющая стремительно вскочить и броситься наутёк.
– Сессия выездного трибунала объявляется открытой, – объявил мужчина, устроившись поодаль со своим богатым арсеналом. – На все наши вопросы отвечать чётко, ясно и незамедлительно…
Впрочем, спрашивал только он, а его тщедушный спутник ограничивался тем, что злобно зыркал на пленников.
Кому принадлежит зелёный «Мерседес»? Кто стрелял вчера в посёлке? Как его зовут? Где он находится сейчас? Когда вернётся? Не перебивая друг друга, но довольно охотно и многословно допрашиваемые выложили все, что знали про Эрика. Должность, возраст, внешность, марка автомобиля и так далее, включая такие подробности, как пристрастие к анаше.
– Так. С Эриком все ясно, – сказал мужчина. – Теперь поговорим о вас, парни. Сколько ещё вас, караульщиков гребаных, и что вы забыли в посёлке?
Он внимательно выслушал рассказ об инструкциях, полученных «великолепной семёркой» от начальства, потом неопределённо хмыкнул и заметил:
– Надо же, Губерман. Сомневаюсь, что роль этой личности в истории вашей банды так уж велика. Фамилией он не вышел. Вы мне, парни, скажите лучше, кто над ним стоит. Над всеми вами.
Пленники переглянулись. Поскольку ближе всех к мужчине находился Рваный, то он первым и нарушил затянувшуюся паузу – раскололся, а потом и Бек со Шкреком подключились, чтобы не выглядеть на его фоне упрямыми молчунами.
– Италья-а-нец, – протянул мужчина с непонятной интонацией. – А ведь он мой давний знакомый.
Вот уж не думал, что наши пути пересекутся.
– Мир тесен, – брякнул Шкрек, закончивший когда-то первый курс педагогического института.
– М-м? – Когда мужчина взглянул на него, его глаза напоминали две льдинки. – Тесен, говоришь?
Верно. А все из-за того, что нормальным людям приходится сосуществовать рядом со всякой мразью.
Они ведь жить хотят. А вы – убивать.
– Никого я не убивал! – выкрикнул Шкрек. – Совсем никого! Ещё ни разу!
– А эго тебе зачем? – Мужчина неожиданно спрятал револьвер и направил в Шкрека отобранный у него пистолет. – Для чего ты таскаешь эту штуковину? Орехи ею колоть?
– Это Бека пистолет!
– Твой, значит? – Заметив, что его маленький спутник шагнул вперёд, мужчина остановил его и повторил вопрос:
– Твой?
– Из него Эрик в тебя палил, а не я! Эрик! – истошно закричал Бек, валясь на спину и заслоняя лицо руками. «Макаров» был направлен ему прямо в лоб Человек в джинсах с укором покачал головой:
– Тот, кто до такой степени боится оружия, не должен за него браться. А если уж взялся, то обязан стрелять. Согласен со мной?
– Я? – глупо переспросил Бек.
– Ты. Иди сюда.
В лунном свете силуэт мужчины был обозначен всего лишь двумя красками
– чёрной и серебристой.
Бек, как заворожённый, поднялся на ноги и послушно поковылял на зов. Пистолетный ствол указал ему место, где следует остановиться.
– Повернись ко мне спиной, – велел мужчина.
– За что? – выкрикнул Бек. – Я тут вообще не при делах!
– Я не выстрелю тебе в затылок, обещаю. Смело поворачивайся и садись поудобнее… Тебе хорошо видно твоих бывших боевых товарищей? Отлично.
Тогда подними руку ладонью вверх, я вручу тебе карабин. Но не пытайся направить его на меня – я успею выстрелить раньше.
Физиономии Рваного и Штрека выглядели одинаково бледными.
– Эти двое, – доверительно сказал Беку мужчина, – везли тебя на казнь. Не знаю, что там за смерть они тебе приготовили, но теперь от тебя зависит, кто кого переживёт. Выбор за тобой. Времени на размышления даю тебе минуту. – После паузы последовало уточнение:
– Нет, ровно тридцать секунд. Потом карабин перейдёт к кому-нибудь из сидящих напротив. Как думаешь, колченогий, станут они с тобой церемониться?
Оскалившись. Бек положил ствол карабина на изувеченную левую руку, пальцем правой отыскал курок и направил оружие на приговорённых к смерти.
– Меня потом отпустишь, да? – деловито спросил он у того, кто сам держал на мушке его затылок.
– Я даю тебе шанс. Тебе этого мало?
Бек прижался к прикладу щекой.
– Нннн-ЕЕЕЕ-ттт!!!
Голос Рваного ничуть не напоминал человеческий.
Пока Бек целился в него, он согнул ноги и даже успел привстать, но в этот момент его и настигла пуля.
Грохот выстрела показался Беку оглушительным, но ещё громче был протяжный вопль Рваного.
– НЕ НННААА…
Вглядываясь в ночь сквозь малиново-оранжевые круги, проступившие на сетчатке глаз после вспышки, Бек увидел ползущую на него тёмную фигуру, передёрнул затвор и вторично нажал на спусковой крючок. Бом! Пламя высветило перекошенное лицо Рваного с разинутым ртом, но ещё до того, как мрак снова поглотил изображение, лицо исчезло само, провалившись внутрь головы.
– Bay! – заорал Бек от восторга. Он опять временно лишился зрения, но зато его щеки были орошены горячими каплями, и он пытался достать их высунутым языком.
– Убери это! Убери!
В его глазах обрисовался Шкрек, глупый, трусливый Шкрек, покорно дожидавшийся своей участи.
Насладившись его ужасом, Бек торжествующе захохотал и дважды выстрелил, почти физически ощущая, как посланные пули впиваются в новую цель, дырявя её спереди и кромсая на вылете. Но тут указательный палец застыл на спусковом крючке, точно его парализовало.
– Достаточно, батыр, – донёсся до Бека отрезвляющий голос мужчины в джинсах. – На сегодня подвигов хватит.
Неужели? По-волчьи озирнувшись через плечо, Бек примерился взглядом к фигуре, возвышавшейся в нескольких шагах за его спиной. Рядом торчал маленький щенок, но его можно было в расчёт не брать.