Краснокожий вышел на улицу вместе со старшиной, Вео видимо ушла на долго, Алана мы наказали, так что рядом со мной остался только мой носильщик. Было тихо и тепло, я прикрыла глаза и уже почти уснула, как у меня спросили:
— Маулэя, зачем вы это сделали?
Голову поворачивать было лень, поэтому я просто открыла глаза и ответила столу, а не вопрошающему:
— Что именно я сделала?
— Поставили щит.
— Я не знаю, — честно ответила я. — Просто испугалась, что мальчишка кого-то из вас поранит или убьет.
— Вы… — он сглотнул. — Не знаете, кто мы?
— Нет, а это важно, чтобы попытаться защитить?
— Простите мне мою дерзость, но я просто не могу не спросить: где ваш хакт, маулэя?
— Кто? — не поняла я.
Он резко развернул меня, а потом наклонился, заглядывая мне в лицо.
— Ваш хакт, маулэя, где он? Что с ним случилось?
— Я не понимаю, о чем вы, у меня нет хакта!
— Понимаю, вам тяжело, но я должен знать, кто его убил!
— Вы меня не слышите? У меня нет никакого хакта и не было никогда! Я вообще не понимаю, о чем вы!
Его лицо перекосило. Глаза округлились. Он выпрямился и сжал кулаки. Я испугалась, что он за неверный ответ сейчас просто прихлопнет меня.
— Простите, я действительно не понял вас! Больше не потревожу. Мне нужно сообщить об этом. — с этими словами он быстро вышел.
«Псих!» — вынесла вердикт моя соображалка.
Я была с ней полностью согласна. С трудом мне удалось выбраться из-под одеял и снова отправится на кухню. В корчме и так было тепло, а уж после того, как меня упаковали в сто одежек, стало жарко, так что жидкость сейчас мне была нужна, как воздух. Когда я вернулась в зал, там уже был краснокожий и человек.
— Маулэя, у меня к вам есть вопросы! — сразу объявил старший. Я поставила кружку на стол и вернулась на свое место.
— Спрашивайте.
— Сколько вам лет?
— Не знаю. — честно ответила я, потому что в той жизни мне было двадцать с хвостиком, а сколько этому телу я предположить боюсь, может двадцать, а может двести.
— У вас действительно никогда не было хакта? — и взгляд такой, с прищуром следователя.
— Не было.
— И обряд вы не проходили?
— Нет. — покачала головой.
— Где вас держали?
— Не знаю.
— Как вы бежали?
— Не знаю.
— У вас есть родители, друзья, семья?
— Нет.
Я очень надеялась, что он не станет задавать уточняющие вопросы, из серии: как такое возможно? И отвечала честно, ведь, что было с этим тело и было ли оно вообще, до моего появления я не знала. Родителей у меня в этом мире точно нет. А уж, что значит это «хакт» я вовсе не представляла.
Пока мы говорили, человек аккуратно укрыл мне ноги одеялом и смотрел странно. Не то, чтобы с жалостью, но странно. У краснокожего от моих ответов глаза на лоб лезли, но он старался это скрыть.
— Она не врет! — сказал он под конец.
— Но как такое возможно? — спросил человек.
— Думаю, она один из украденных детей, поэтому она и не проходила обряд. Лет сто назад украли многих, может она одна из них.
Сто лет? Они думают, что мне может быть целый век?
— В любом случаи надо ждать манеера[2], только он будет решать, что с ней делать.
— Что? Хемах, но он же просто зверь. Он не станет сохранять ей жизнь.
Я вздрогнула.
— Другого пути все равно нет, он наш наставник и мы подчинимся любому его решению.
— Я против! — сделал шаг вперед человек и мне показалось, что шрамы на его лице потемнели.
— Хочешь вызвать его на бой? — скептически спросил краснокожий. — Не волнуйся раньше времени, я попробую с ним поговорить, убедить.
— Я очень надеюсь на это, потому что убить одну из маули я не позволю!
— Скорее всего, это и не потребуется! — краснокожий повернулся ко мне. — Маулэя, как ваше имя?
— Ника. — сразу ответила я.
— Это не ваше имя! — прищурился старший.
— Теперь мое, я его сама себе выбрала.
— Как будет угодно, маулэя Ника, позвольте взглянуть на вашу рану?
Я встала и стала снимать с себя нацепленные тряпки, потом разматывать завязки на рукаве, с трудом, но удалось освободить руку. Бинты он снимал очень аккуратно, и как-будто прося прощение за свое недавнее поведение. Как не удивительно, но никто не отвернулся и не предложил помощь, лично меня это не удивило, потому, как и у нас, врачи не кидаются помочь раздеться на приеме, а уж про стеснение и говорить нечего. Невольно вспомнились подобные ситуации в книгах, где головорезы всех мастей строили из себя джентльменов и выходили из комнаты, если даме нужно переодеться. У меня подобным этикетом и не пахло. Я почти арестованная, если можно считать это почти. Они мои конвоиры, а то, что они еще не заковали меня, уже большой подарок.
Краснокожий внимательно осмотрел руку, а потом просто провел над ней пальцами. Между подушечками и моей кожей пробежало несколько разрядов. Я почувствовала покалывание. Рана начала затягиваться, ее словно стягивало, а потом случилось странное. Над кожей подернулся воздух и разряды пропали.
— Ничего не понимаю! — признался человек, внимательно наблюдающий за, как я понимаю, лечебной магией.
— А что непонятного? У нее черное излучение, а у таких лечение не пойдет. Боюсь, я могу только остановить кровь и то временно. Здесь нужен кто-то из Старейших. — сказал краснокожий, а потом обратился ко мне. — Вы знаете, что умираете, маулэя?
Я пожала плечами, у меня на этот счет свое мнение.
— Так все говорят.
— Но тогда почему вы использовали щит? Ведь это только приблизило ваш конец, вы хотите умереть?
— Она не знала, Хемах! — вмешался человек. — Хотела нам помочь.
— Помочь? Нам? — более удивленных глаз я в своей жизни не встречала. — Но, Ника, мы же хакты! Нам не может навредить человеческая магия.
Я открыла рот. А он тем временем принялся менять мне повязку, откуда появился новый кусок ткани, я так и не поняла.
— Она не знает кто мы. — снова влез с пояснениями мой защитник, а мне вдруг стало стыдно, что я не знаю его имени.
— А как ваше имя? — спросила я у него, чтобы перевести тему.
— Лиамер. — просто и коротко представился мужчина, чуть склонив голову.
— Ника. — машинально повторила я, тот улыбнулся.
— Хемах. — уже представился старший. — Я уфир, а он человек, если вы еще не поняли.
— Уфир? — уточнила я, перелистывая в памяти всю мифологию, но так и не находя этого слова.
— Вы никогда не слышали про уфиров, маулэя?
— Боюсь, что нет. — смутилась я.
— Поверить не могу! — выдохнул Леомер.
Мы помолчали.
— У меня тоже есть вопросы, можно я их задам? — решилась я.
— Конечно, как я понимаю, вам стерли память или просто держали в подвале всю жизнь, поэтому вы, наверняка, ничего не знаете о мире вокруг. Впрочем, это все не мое дело, поэтому спрашивайте.
Я задумалась. Ну, не рассказывать же про то, что я из другого мира? А вопросов много, так много, что не знаешь за что хвататься. Мы сели за стол.
— Что со мной будет?
— Это не нам решать, Ника. Но есть всего два варианта: либо вы едите с нами на Совет и Старейшие решают вашу судьбу, либо вы умираете здесь. — спокойно ответил Хемах.
Киваю.
— А это как-то зависит от меня? Умирать мне бы не хотелось.
— Да, понимаю. Я наслышан от местного сотника, какие подвиги вы тут насовершали. Если вы и правда ничего не помните или не знаете, то я начну верить монахам, будто в нас действительно говорит голос крови. И вы совершили то, что совершили именно потому, что в вас кровь одного из перворожденных.
Я промолчала, но поймала восхищенный взгляд Леомера, как у ребенка при виде игрушки в яркой коробке. Затем поняла, что мне приписывают в достижение и поморщилась, вот что-что, а подвигом свой дебильный поступок я бы не назвала.
— А кто вы? Если быть откровенной, то я никогда не слышала о хактах.
Хемах задумался, а его напарник растерянно улыбнулся.
— Это сложный вопрос, и боюсь, на него должен отвечать не я.
— Хорошо, а вы можете ответить, почему вы меня так называете?
— Маулэя — вежливое обращение к женщине вашего рода, Ника. Мы просто не имеем права обращаться к вам иначе.
— То есть я благородная? — с улыбкой спросила я. Вот удивительные создания, значит хамить мне они права не имеют, а убить легко.
— Именно! Причем одна из самых благородных, судя по потому, что я видел.
Я только скривилась. Вот уж повезло, так повезло, я местная аристократка и имею все шансы быть забитой здесь же. Все в лучших традициях земной истории, ничего не скажешь.
— Но меня назвали «улихак», я думала это название моих сородичей.
Мужчины побагровели. На лицах отразилось столько ярости, что мне стало совсем неуютно.
— Вы хотите сказать, что не знаете даже из какого вы рода?
Я смущенно покачала головой, мысленно уже прощаясь с ней же. Старший резко поднялся сделал пару шагов и со всего размаху ударил кулаком стену, оставив на ней крупную сетку трещин.
— Это просто немыслимо!
— Ника, улихак — это прозвище таких как вы, но как бы так выразится, не совсем приличное. — переключил на себя мое внимание Лиамер. — его не употребляют ваши сородичи, понимаете?
Я тихо рассмеялась, припомнив десяток матных прозвищ для человека в моем мире. Они удивленно посмотрели на меня, наверное, ждали другой реакции, а мне было смешно.
— Отлично, а какое тогда название бытует среди моих соплеменников?
— Маулихакти, маулэя Ника! — пакостно и с достоинством произнес уфир. — Что переводится, как «венец вечной преданности».
— Красиво! И даже очень! — признала я.
— Это название как нельзя лучше отражает суть нашего народа.
Снова киваю и не знаю, что спросить. В этот момент распахивается входная дверь и оттуда доносится.
— Хемах, старый ты проныра. Я еле тебя нашел… — обладатель голоса осекается.