Повисает многозначительная пауза. А я отчетливо понимаю, что как только этот благословенный миг замешательства кончится, меня ждет пушной зверек, которым так не красиво заменяют мат в более культурном обществе.
На пороге стоял мужчина. Это я поняла сразу. В камзоле чуть выше колен, багряного оттенка со светло-голубыми вставками по вертикальному вороту и лацканам, высоких сапогах с маленьким каблуком, на руках черные перчатки. Его форма была похожа по покрою на форму пятерки, но явно более дорогая, другой ранг, более высокий чин. Однако не его вид меня напугал до чертиков. У него не было лица! Знаете, есть такие фильмы ужасов, в которых носятся монстры без глаз, носа и ушей, но с огромными ртами на пол головы. Так вот это было очень похоже на ту фантазию гримеров, с той лишь разницей, что у этого мужчины не было и рта, а сам овал лица был странного цвета: мутный, бело-голубой отлив на светло-серых разводах. Нечто подобное бывает в рамках с песком, пересыпаясь, песок в такой рамке образует каждый раз новый рисунок, так вот здесь на овале лица тоже блуждали такие переливы и разводы, меняя общую картинку. А общий странный цвет напомнил мне оттенок лунного камня, когда-то у меня имелся и такой браслет.
Я, конечно, испугалась, но потом заставила себя успокоится, какой смысл паниковать. Я говорю с уфиром, видела гнома и эльфов, может такая жуткая мордашка тоже норма в этом мире, а я все меряю по старым стандартам прошлого. Этот мужчина явно знал краснокожего, а потому пугаться точно не стоит.
Я уже почти успокоилась, когда ко мне метнулась размазанная тень. Стол, за которым мы сидели, и двоих моих собеседников расшвыряло в стороны, как в качественном боевике с хорошими спецэффектами, а меня схватили за горло и оторвали от пола. Я забарабанила по стене ногами и вцепилась в руку, в надежде найти хоть какую-то опору.
— Кто тебя послал? — взревел безликий. Совершенно нечеловеческий голос пробирал до костей. — Кто тебя послал, тварь?
— Наставник, это… — попытался влезть мой недавний защитник, поднимаясь с пола.
— Заткнись, идиот! С вами я еще поговорю, почему вы не убили эту тварь сразу, как увидели.
— Дэмиандриэль, это маули! — проговорил уфир, вытирая окровавленные губы.
— Чистокровная маули? Их уже больше полувека никто не видел! Она перевертишь, или маг под мороком, а может, какой-то некромант откопал ее тело! А вы, недоноски, поверили!
— Дэмиан, клянусь Береженой, она маули! Я видел! — увещевал Хемах, подходя сзади.
— Как вы могли поверить ауре? Ведь, прекрасно знаете, что ее сияние может подделать любой сносный маг?
— Я видел сердце души, она сама позволила! Я видел, Дэмиан! Она маули. Настоящая, живая! Отпусти ее! — старший из пятерки положил руку на плечо безликому.
Тот нехотя разжал пальцы и я рухнула на пол, свернувшись клубочком и судорожно хватая воздух.
— Она не может быть маули! Где ее хакт? — шипел безликий.
— Нет у нее хакта, она не проходила ритуал! — выкрикнул Лиамер, наклоняясь ко мне.
— Маулэя, как вы?
— Все мужики — козлы! — с чувством просипела я.
Все трое посмотрели на меня очень удивленными взглядами, лица безликого я, конечно, не видела, но по тому, как резко он ко мне обернулся, было понятно, что и он удивлен. Я даже не поняла, на что они так реагируют, а потом подумала, что скорее всего здесь нет горный козлов, чтобы был понятен смысл фразы.
Лиамер протянул мне руку, но я ее проигнорировала, поднялась сама, опираясь на многострадальную стену. Вот ведь, уроды! Что это за мир, где никто не может определиться, что делать с новенькой. Убили бы и все, так нет же! Им нужно устроить целый спектакль. На шум и крики сбежались все со второго этажа, кроме Алана. Веорента подошла ко мне и любезно поддержала, я благодарно улыбнулась, и мы отковыляли подальше от этих, пусть сами разбираются.
— Что здесь случилось? Я думала они не тронут тебя. — шепотом спросила женщина.
— Женской логикой страдают, утырки! Определится не могут, что со мной делать, а из-за этого страдает твоя мебель и моя шея. — я была зла, зла настолько что хотелось крыть всех матом или просто орать на одной ноте.
Да, я действительно в этом мире человек новый, многого просто не понимаю и, наверное, не пойму. Да, у них тут свои порядки, причем не сильно отличные от земных. У нас, даже в современном мире полно таких силовых ситуаций, хотя с экрана телека вещают о гуманизме и равноправии. Но равноправия нет, а что уж говорить о диком мире, который недалеко уполз от средневековья! Да, я согласна и с тем, что я лошадка темная и черт знает, что от меня ждать, но их поведение просто нелепо. Сами утверждают, что я помру и при этом не оставляют в покое, ну что за… существа. Называть их людьми глупо, а нелюдями еще глупее, как будто единственная характеристика другой расы, так это то, что она не человеческая. Разве не бред? Моя соображалка уже подсказала, что если я все-таки приживусь в этом мире, то стану первой активисткой за равноправие рас, а оно тут явно хромает.
Бросила еще один гневный взгляд на этого Дэмиандриэля, блин язык сломаешь, пока выговоришь, тот обернулся к нам, хотя мы были в самом дальнем углу зала, и повернул свой овал на меня. Глаз там по-прежнему не было, но я была уверена, что он смотрит на меня очень недовольно.
— Я его боюсь! — тихо призналась Веорента.
— Аналогично! — тоном заговорщика ответила я. — А ты не знаешь кто он?
— Нет, откуда? Я же уже говорила, что в наших краях твои сородичи редкость.
Пятеро продолжали что-то втолковывать своему начальнику, усиленно жестикулируя, но не повышая голос. Тот, наконец, не выдержал и поднял руку.
— Умолкните! — вроде бы приличное слово, а прозвучало хуже, чем «заткнитесь». — Я уже понял, что вам ничего поручать нельзя, вы потеряли мое доверие. Я останусь вашим наставником, просто потому что других нет, но вашим манеером больше быть не желаю. Пусть с вами другие разбираются! Если вы настолько не цените свои жизни, то пусть так! Мне плевать, но вы не думаете и о ваших маули! Вам и на них плевать? А такую безответственность я терпеть не буду. Не хочу хоронить их, а перед этим наблюдать их агонию!
Пятерка потрясенно молчала. Видимо сейчас произошел исторический момент, и он произошел из-за меня, а точнее из-за того, что эти вояки меня не прирезали сразу. Я не настолько глупа, чтобы не понимать очевидного. Этот безликий у них главный и судя по тому, что его называют наставником, пользуется большим уважением, но он же считает меня опасной, как я поняла, шпионом.
— А что, у вас тут война? — наклонилась я к уху полукровки.
— Что вы! Уже давно мирно живем! Последняя пятьдесят лет назад закончилась. Мой отец на ней был и дед.
Пятьдесят лет… этот тоже что-то говорил про пятьдесят лет. Почему мне кажется, что я явно что-то упускаю, кажется, что еще чуть-чуть и я что-то пойму, причем очень важное, но нужная мысль ускользает.
Безликий развернулся и направился ко мне. Я вцепилась похолодевшими пальцами в лавку. Теперь, после такой пламенной речи, меня точно никто защищать не станет.
— Только быстро! — почти выкрикнула я и зажмурилась. В следующий миг мне в подбородок уперлось что-то холодное, а Веорента с криком отскочила от меня.
Я открыла один глаз и увидела, как этот упер мне под подбородок странное волнообразное лезвие кинжала с стремя клинками, по-моему похожими сражались в Индии в древности, но я не уверена, могу лишь сказать, что вместо страха я с восхищением уставилась на оружие.
Я никогда не была фанаткой холодного оружия, даже более того, всегда считала себя пацифистом, но то, что этот воин держал в руках, и не было оружием. Это было произведение искусства. Я аккуратно сняла свой подбородок с кончика лезвия и с придыханием, не отрывая взгляда от клинка, произнесла:
— Дай, посмотреть, подержать, на минуту!
«Ой, дура!» — охнула моя соображалка.
По залу прокатился дружный ошарашенный вздох.
Дэмиандриэль крутанул клинок и протянул мне. Я взяла его дрожащими пальцами, едва не роняя голодную слюну на стол. Это не кинжал. Это музыка фантазии самого лучшего из оружейников. Два волнообразных, обоюдоострых клинка, насажанных на одну рукоять-петлю, чтобы продевать в нее пальцы, фиксируя тем самым оружие в руке и прикрыть ладонь при ударе. Из внешнего плетения петли выступает третий клинок, более коротки и узкий, видно для простых и резких тычков. Вот так дашь в челюсть противнику, и она останется на клинке. Два других лезвия словно языки пламени широкие, чуть сужающиеся к кончику. Метал светло-голубой, почти белый. Сверкает и переливается словно алебастр на свету. Рукоять дорогая, но такая, чтобы было удобно держать в ладони. Лезвия украшено с обоих сторон всевозможными символами.
— Нравится? — спросил кто-то.
Я кивнула, не в силах оторваться от созерцания.
— Это… это…у меня просто слов нет!
Я дотронулась до одного лезвия и тут же порезала палец. Пара капель скатились по клинку и тот моментально покрылся сеткой черных трещинок. Мерцание пропало. Я охнула, а клинок тут же пропал, растворился в воздухе. Безликий схватил меня за руку.
— Простите! — с тоской начала я, понимая, что за такое уродование меня и четвертовать мало.
Он же не слово не говоря, просто смотрел на порезанный палец, а потом сжал мою ладонь в своей.
— Впусти меня! — велел он, но я не знала, что это значит.
Правда, я моментально вспомнила слова Алана про расслабление и подумала, что может быть этот же метод поможет и здесь поэтому прикрыла глаза и постаралась забыть про все. Сколько мы так стояли, я не знаю, но холодная перчатка успела нагреться от моих пальцев. Я уже подумала, что ничего от меня больше не нужно и попыталась открыть глаза, но не смогла, а перед внутренним взором появилось белое пламя. Я словно была в центре белоснежного костра на черном фоне небытия. Миг и огонь сменил цвет на красный, как у моих ладоней и волос. Еще миг и вокруг меня уже полыхает черные языки пламени, уже на белом фоне. У этого пламени не было дыма или искр, только сами потоки живого огня. В абсолютной тишине слышу, как сгорает моя одежда и как ластится ко мне огонь. Словно большой кот лезет к ладоням, умоляет, чтобы его погладили. И нет в душе страха, нет удивления, а только ответная ласка к этому костру. Он кажется родным, близким, знакомым. Я уже поглаживала особенно настырный поток правой рукой и кажется, будто пламя стало ярче, будто мурлычет, поскуливает от удовольствия. И все резко заканчивается.