Хемах, придерживая за локоть, довел меня до единственного костра. Лиамер во всю хозяйничал с ухой. Вчера Кезеф и Ишима наловили местных зверьков и рыбы, так что ребята лакомились мясом, а на утро осталась уха. От запаха, который был, кстати, очень даже ничего, у меня заболел живот. Уфир усадил меня под внимательными взглядами на пенек. Лиамер протянул мне плошку с наваристым супом. Меня затошнило, а в глазах появилась муть.
— Я не буду есть, — еле выговорила я.
— Даже не думай! — повысил голос краснокожий. — Ты должна попробовать хотя бы пять ложек!
— И не уговаривай, — запротестовала я. — Рыба, знаешь ли, не в моем вкусе.
— Ника, прекрати упрямиться! Тебе нужно поесть, — вступил в разговор Лиамер.
Говорил человек вроде бы шутливым тоном, но в глазах читалось некоторое беспокойство.
— Я не могу! — взвыла я. — У меня и так живот болит, а вы меня еще и пытать собрались.
Я решительно поднялась с пня. Земля слегка качнулась, но я устояла, и даже без поддержки.
— Ты еле на ногах держишься, — влезла в перепалку Ишима, которая уже во всю уплетала свою порцию. — Нужно попробовать поесть.
Как объяснить этим доброхотам, что боль в желудке и горле, когда тебя выворачивает намного страшнее небольшой слабости в коленках от голода? Никак.
— Я сказала, что не хочу. Что у вас за привычка вечно настаивать, когда девушка против?
— Это ты-то девушка? — насмешливо раздалось за моей спиной.
К костру бодренько шефствовал Кезеф с большим блюдом то ли орехов, то ли фруктов. Я наградила его самым убийственным взглядом.
— Вон, — продолжал гном, — отощала вся. Когда в Тимирай приедем, ни один маули не позарится на такую «красавицу».
На полянке резко стало тихо. По реакции моих конвоиров я поняла, что гном опять нарушил все возможные нормы приличий моего народа. Они так часто от его реплик в ступор впадают. Но по сравнению с моим бывшими коллегами на работе, или со студенческими пьянками, его слова просто детский сад.
Я выразительно взмахнула руками:
— Больно нужны мне ваши маули! Может я у вас в монастырь уйду вообще!
— Куда? — не понял Лиамер.
— Ну, буду служить богам вашим в местной храме. Приму, так сказать, венец безбрачия.
Все замерли. Даже Ишима застыла с ложкой у рта. Хемах резко сбледнул с лица, стал почти нежно-розовым. И в этой звенящей тишине особенно насмешливо прозвучало:
— А у нас в жрицах только самые красивые маулихакти. Ты со своей синевой под глазами ни один обряд не пройдешь! — и голос у гнома такой, уверенный-уверенный.
Я притворно горько вздохнула.
— Всегда знала, что сироте никогда не пробиться к лучшей жизни. Нет мне места в этом жестоком мире. Даже Боги не принимают. А меня хоть в храм-то пустят? — спросив, я поднял глаза на Кезефа с самой наглой улыбкой, на какую была способна.
Моя улыбка резко споткнулась, потому что глаза у гнома были такие, как будто у него только что умер любимый котенок.
— Эй, — я быстро подошла к приятелю, — ты чего?
— Ника, прости, я не хотел. Я не подумал, — начал бормотать он.
— Кезеф, дружок, ты что? Я же пошутила. Я не обиделась!
Гном кивнул и опустил голову. Я перевела потрясенный взгляд на пятерку, в надежде, что хоть кто-то поможет. Но, и у остальных лица были не лучше. На меня они смотрели с откровенной жалостью, а вот на гнома со злобой. Опять, видимо, какое-то культурное непонимание.
Я приобняла товарища и почти умоляюще промямлила:
— Слушай, ну хочешь докажу, что я не обиделась? Что ты сейчас никакого оскорбления мне не нанес?
Он отрицательно помотал головой.
— А хочешь… хочешь, я сейчас вот эту штуку съем? — я взяла плод с блюда, тот который поменьше.
Это нечто напоминало очищенный фундук, только раз в десять больше. Размером с абрикос.
Гном посмотрел на меня. Я поймала его удрученный взгляд, подмигнула и выразительно, смачно укусила фрукт. На вкус он оказался похож на переспелый банан. Такой же сладкий, приторный и с легкой кислинкой.
— Ммм, — протянула я. — это же вкусно! Что это такое?
— Ижна, — улыбнулся гном, — у нее сейчас сезон. А я недалеко нашел целую рощу. Вот бегал помыть.
Я схватила блюдо и поспешила на свой пенек. Вкусно было до одури. Минут на двадцать я перестала существовать. Подняла голову только когда сообразила, что дожевываю последний плод. На меня все умиленно смотрели, как на маленького ребенка.
— Что? — смутилась я.
— А ничего, — протянул Хемах. — Просто мы не знали что ты сладкоежка.
— Да не то чтобы. Просто никогда не пробовала. Вот и понравились.
Ни лице уфира опять промелькнуло это выражение вселенской жалости, но он быстро его подавил. Остальные делали вид, что очень заняты ухой. Только вот гном смотрел с какой-то очень самодовольной и счастливой улыбкой.
— Ах ты… — начала я, медленно поднимаясь, — обманул меня, значит? Воспользовался можно сказать, тем, что девушка я в ваших краях новая ничегошеньки о порядках не знаю. Развел, как маленькую. Я же подумала, что…
— Ника, ты наивная, как ребенок! Я же главный весельчак этого сборища. Ты действительно допускаешь, что мне может быть стыдно из-за какой-то неудачной шутки? Думаешь, я не видел как у тебя в глазах смешинки прыгали?
Я открыла было рот, чтобы рассказать этому шутнику все что о нем думаю, но тут о себе напомнил желудок. Едва успела за ближайшие густые кусты. Приятная трапеза оставила после себя самые ужасные последствия. Стоять в полусогнутом положении, когда у тебя больная спина не самое лучшее решение. Буквально через несколько минут я опустилась на четвереньки. Слабость в позвоночнике отступила, а вот ощущение наждачной бумаги в горле — нет. Ишима появилась около меня внезапно. И молча протянула мою флягу с водой, когда я, наконец, закончила прощание с завтраком и обессилено прислонилась лбом к какому-то молодому деревцу.
Хорошее настроение кануло в лету. Я прополоскала рот, а потом, разозлившись на себя, отправилась к ручью. Хемах пытался меня отговорить, но я была зла. А когда я зла доводы разума на меня не действуют. Мне хотелось вымыться, не взирая на повязки. Раны на руках уже зажили настолько, что в бинтах не нуждались. Мое лицо, как и воротник на голове смотрелись не очень, но не кровили, а вот ранение от плети Белых продолжало приносить массу неудобств.
Мы с Ишимой нашли небольшую запруду, совсем маленькую, где мне воды было по пояс. В окружении густых кустарников и широких стволов старых деревьев. Я попросила ее остаться на стреме и не допустить подглядываний. Меня не волновало, что кто-то может меня увидеть, но это был отличный повод побыть без надзирателя. Несмотря на то, что к хактам я стала относиться намного лучше, я не забыла кто они. Каждый из них легко убьет меня, если на это поступит приказ. Так же я для них источник проблем и неприятностей, так что побыть в одиночестве хоть несколько минут показалось мне благом.
Вся моя одежда пропиталась кровью и потом, так что надевать ее на чистое тело я не собиралась. Хемах выделил мне комплект формы на смену, так что сейчас я просто старательно терла себя, пытаясь подавить злые слезы. Солнышко начало припекать, но вода от этого теплее не становилась. Так что я быстро мылась в холодной. Привела себя в относительный порядок, и поспешно нацепила брюки, тонкий свитер и жилет. Уже когда завязывала сапоги на берегу появилась задумчивая Ишима.
— Что-то случилось?
— Я волнуюсь за наставника, — начала она, и чуть покраснела.
— Понимаю, — кивнула я, не глядя на нее, а все еще занимаясь шнуровкой. — Но я сильно сомневаюсь, что с ним могло что-то случится.
— Почему?
Я пожала плечами:
— Слишком сильный, слишком умный! Ишима, я понимаю, что он для тебя много значит, но поверь опытной женщине — свои нервы дороже. Мужики приходят и уходят, даже самые лучшие, самые замечательные, а ты у себя останешься на всю жизнь!
— Ты так говоришь, как будто у тебя было много мужчин…
— Ну, много — не много, а кое-какой опыт есть. Давай решать проблемы по мере их поступления. Вот если что-то с ним случится, тогда и кинемся в нервы, хорошо?
Она неловко улыбнулась и кивнула. Я присела на траву и выпрямила ноги, по спине струилась вода с мокрых прядей волос. Воздух задувал, замораживал кожу, но это ощущение почему-то нравилось. Невольно поставила лучам лицо и прикрыла глаза.
— А можно спросить? — тихо заговорила девушка.
— Конечно, мы же уже говорили об этом. Ты можешь спрашивать у меня обо всем, что тебе интересно.
— А вы, правда, сирота?
— Ты! — автоматом поправила я. — Иш, я же говорила, что терпеть не могу весь этот официоз. Так что хватит реверансов. Ты же Кезефу почести в общении не оказываешь…
— Ха! Кезеф и уважение — несовместимы в принципе! — рассмеялась она. — Так все-таки, Ты и правда сирота?
Я задумалась. Сиротой я не была, у меня была семья, мама, и тетя, и бабушка, и еще куча дальней родни. Но в этом бреду у меня точно никого нет, поэтому ответила честно:
— У меня была семья. Сейчас ее нет.
— Мне жаль, — еще тише отозвалась она.
Я промолчала. Чужому человеку никогда не жаль, ему плевать. Но, правила хорошего тона требуют что-то сказать в такой неловкий момент.
— А вы любили когда-нибудь? — снова спросила она.
— Да, и не раз, у меня даже муж был.
— Муж, это как у людей? — уточнила девушка с ужасом в голосе.
— Ну, да, только сейчас его нет. А что у маулихакти нет мужей и жен?
— Не-ет, — сказала она таким тоном, словно выдавала страшную тайну.
— Ты к чему все это спрашиваешь?
— Честно?
— Ну, а как еще? Конечно, честно!
— Хочу вас понять, мне любопытно.
— Мне тоже кое-что любопытно, — я пристально посмотрела на девушку. — Ответишь? Мне интересно: почему никто из вас не рассказывает о маулихакти, не отвечает на мои вопросы и не задает их мне?
Ишима потупилась и покраснела до кончиков ушей.
— Это правило, — начала она. — Хемах еще в первый день сказал, что на вас следы очень сильной магии, так что, скорее всего вы либо ничего не помните, либо кто-то насильно заблокировал вам память. Это обычное дело. Так часто поступали Белые во время войны. Это не совсем обычная магия. Часто она не просто стирала память, а при попытки что-то выведать уничтожала личность маулихакти, и его приходилось убивать своим.