– Призрачно все в этом мире бушующем… – мечтательно выводил он.
Я дозвонилась в редакцию «Счастья садовода», где мне сказали, что вообще-то они обычно номеров телефонов авторов и героев статей не дают, притом что Корнеевым читатели интересуются очень часто. Можно было, конечно, сделать подходящую открытку и смотаться в редакцию, но это слишком долго. Я убедила редактора, что звоню не по поводу вишни и клубники, сказала, что меня зовут Александра, я его старая знакомая, и мне очень нужна помощь, но адреса не знаю, а телефон, к сожалению, потеряла. Я оставила номер Аркадия и попросила, чтобы Валентин Андреевич как можно скорее связался со мной.
Звонок раздался, когда мы с Аркадием, завернутым в куцый банный халат в подозрительных разводах, завтракали.
– Это чай. Он не отстирывается, – извинительно сказал он, поймав мой взгляд.
– Вы бы поаккуратнее с чаем, – не удержалась я.
За полчаса до этого, с печалью во взоре оглядев стол, на котором стояли две чашки с кофе, а в одинокой тарелке лежали два подгорелых тоста, он заявил:
– Простите меня великодушно, если вы хотели меня порадовать, но я предпочел бы взять бразды правления завтраком в свои руки.
Аллегра издала нечто среднее между «Аааах» и «Уииих», чем выразила свое одобрение с оттенком восхищения.
И вот теперь мы уплетали за обе щеки толстые оладьи, которые Аркадий сотворил из остатков чего-то там в холодильнике.
– Очень вкусно, – честно сказала я, намазывая медом очередной восхитительно пухлый оладушек.
На лице у Аркадия появилась заискивающая улыбка.
– Скажите, пожалуйста, Инга, а можно ли подобным образом, как мы вчера с вами побывали в театре, перенестись на концерт «ЭйсиДиси»?
Я не нашлась что сказать, только укоризненно посмотрела на него.
– Нет, конечно, это будет неправильно. Здорово было бы перенестись ночью в игрушечный магазин, набрать много-много игрушек и раздать бедным детям. Тогда в следующей жизни, пока я буду маленьким, мне будут дарить много игрушек.
– Тогда в следующей жизни у вас будут воровать, – сказала я. – А в этой сработает сигнализация, вас поймают и посадят.
И тут как раз зазвонил телефон.
– Это меня! – подскочила я.
– Если женщина, скажите, что ошиблись номером! – поспешил предупредить Аркадий.
– Александра? Здравствуйте! Это Валентин Андреевич, – произнес приятный, немного усталый мужской голос. – Вам повезло, что меня застали дома. Сегодня совершенно невыездная погода.
– Я не Александра, но я искала вас, потому что ей нужна ваша помощь, – сразу сообщила я.
Некоторым людям лучше не врать. Это, опять же, подсказывало мне не внутреннее чутье, а некоторые познания в психологии.
– У нее что-то случилось? – обеспокоился он.
– Скажите, это ведь вы тот самый Валентин Андреевич, который просил ее законсервировать клубнику?
Некоторое время в телефоне молчали. Потом, наконец, голос тихо ответил:
– Да, это я.
У меня сердце екнуло! До этого самого момента я не была полностью уверена – мало ли какие совпадения бывают.
– Александра сделала для вас открытку с клубникой?
– Понимаете, – замялся он, – я не могу об этом говорить. Александра просила никому не рассказывать о наших с ней делах.
– Понимаю, – ответила я. – У Саши проблема с памятью. Она забыла некоторые вещи, которые происходили с ней в прошлом году.
– Да что вы говорите?! Отчего же такое случилось?
– Никто точно не знает, – честно ответила я. – Возможно, какой-то стресс или травма. Валентин Андреевич, если я попрошу вас встретиться с Александрой и рассказать ей о вашей прошлогодней встрече и об открытках, вы согласитесь?
– Конечно! Я сделаю для нее все что угодно. Может быть, нужно найти врачей? Я стольким ей обязан!
– Стольким? – переспросила я.
– Их было две, – ответил он. – Две штуки того, о чем вы спрашивали.
– Валентин Андреевич, а ту, первую, штуку, Саша сделала вам до того, как вы заболели, или после?
– До того, – сказал он. – Я отлично это помню, потому что только та… вещь помогла мне выздороветь. Я держал ее под подушкой, когда лежал в больнице.
Кристофоро Коломбо! Вот это да! Кажется, у меня в голове начала складываться картинка.
Я взяла у Валентина Андреевича номера домашнего и сотового телефонов, и мы распрощались. Аллегра пела и плясала от радости, а мне захотелось залезть в кардбук и кое-что проверить, но не выгонять же в такую погоду Аркадия опять на улицу. После недолгих расспросов я спровадила его на пару часов к соседке, той самой, которая шьет.
Стоило мне только увидеть стену Александры, как во мне что-то перевернулось, словно бумажный самолетик, совершивший в воздухе пируэт.
Я заметила их сразу – две незамысловатые, на первый взгляд, треугольные открытки, сложенные в один белый квадрат. Они были похожи друг на друга, как близнецы: белая бумага, пристроченная к основе по краю белыми же нитками и чуть замятая в уголках, нарисованные облака, крохотные пуговицы. Большую часть каждого треугольника занимал сложный штамп, точнее целая художественная композиция из штампов на садовую тематику: лейки, ведерки, птички, цветы, бабочки. Различались они только тем, как были раскрашены, и с каждой из них преднамеренно стекали ручейки разноцветной краски – в первой открытке они текли вниз, а во второй – вверх. При этом одна карточка была чуть больше другой.
А еще открытки отличались двумя деталями, на первый взгляд теряющимися на фоне красочных композиций, но мне они сразу бросились в глаза. В центр первой открытки были приклеены две нарисованные вишенки, а в центр второй – клубничка.
Приглядевшись, я заметила, что на обеих открытках прячется текст, заполняя собой нижний левый угол квадрата. Стройные ряды строчек повторялись, как в газетной колонке, а сверху были замазаны белой краской, но недостаточно густо, чтобы надпись нельзя было прочесть.
Я готова была побрить голову налысо, если Саша никогда не имела дел с открытками из Старой Кошарни. Уж слишком похожа была стилистика оформления текста. Интересно, может ли быть наоборот: тот, кто распоряжается делами в Старой Кошарне, или же тот, кто захотел надо мной подшутить, заказал открытку у Александры? Это бы объяснило, откуда она так хорошо знает текст. Насколько я помнила другие открытки, выставленные на стене, такой прием нигде больше не повторялся.
Уткнувшись носом в стену, я смогла разобрать текст. На открытке с клубникой повторялась одна и та же скрытая строчка: «Небеса бессмертны, и земля вечна», дополнял ее текст, спрятанный на второй карточке: «…потому что они живут не для себя».
Александра не только умела сохранять воспоминания. Она могла предвидеть будущее, как и многие v.s. скрапбукеры, обладая утонченным восприятием действительности. Сознательно или нет, создавая первую открытку, она уже предчувствовала, что за ней последует еще одна. «Вдохновлялки» не были специальностью Александры, но в ее простых, изящных открытках пряталось что-то летящее, легкое, то, что объединяло землю и небо, чтобы подарить Валентину Андреевичу садоводческое вдохновение, а его домочадцам – особенные ягоды.
Открытки-близнецы – большая редкость в v.s. скрапбукинге, где одна работа почти никогда не повторяет другую. И ведь я видела их раньше, я обратила внимание на этот белый квадрат – ну почему, почему я не вспомнила о нем сразу?
«Сладка ягода одурманит, жива ягода отрезвит», – напела Аллегра. Слава богу, на этот раз она не стала изображать Людмилу Зыкину, сбивая меня с мысли. На этот раз?! А ведь она тогда мне подсказывала, моя радость! Она пыталась обратить мое внимание именно на эту открытку.
Если бы я знала про эти парные открытки вчера, никакой Ша больше не было бы и в помине. В голове ожила вчерашняя сцена. Перед глазами стояли пятна света, порожденные загадочным «циферблатом» мнеморика, игра миндальных оттенков в глазах Александры, а руки сами собой сжимались в кулаки, вспоминая болезненные ощущения скрюченности. Если бы я только знала! Софья на моем месте почувствовала бы, что и как нужно сказать. Она бы, возможно, уловила суть этих открыток, даже если никогда их не видела. Но я не Софья.
– Аллегра, а почему ты мне прямо не сказала? Вчера, когда мы разговаривали с Александрой?
– Ты бы меня все равно не послушала, – хихикнула моя радость.
– Почему это?
– А ты меня никогда не слушаешь! Но я ничего, я не обижаюсь, – весело сказала она и напела: – А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!
– Когда это я тебя не слушала? – возмутилась я.
– Ты не хочешь любить Аркадия! А он такой классный, он просто прелесть. Джунтыльмен с большой буквы!
– Ну, извини, радость, я не могу любить по заказу. Что плохого я сделала твоему джунтыльмену?
– Да так, ничего. – Аллегра все еще насвистывала себе под нос свою песенку. – Изничтожила любимый плакат, ободрала чуть-чуть обоев, отправила гулять под дождем… Ну подумаешь, спит человек в ванне – с кем не бывает?
Кристофоро Коломбо, ну чего ей сдался этот Иванушка-дурачок?
– Ладно, давай возьмем другой пример. Ты хотела, чтобы Неужели получил пакетик сахара, – и вуаля, пожалуйста! Кстати, спасибо за совет, похоже, ему понравилось.
И тут Аллегра завопила так, что я подпрыгнула:
– Ты это сказала! – кричала она. – Ты это сказала! А я так ждала, так ждала!
– Что такого я сказала, радость?!
– Спасибо! Ты сказала «спасибо»! Первый раз в жизни ты сказала мне «спасибо»!
Звонкий смех эхом рассыпался по коридорам кардбука. Воздух наполнился ароматом корицы, зазвенели сотни колокольчиков, и подул цветной ветер, превратив мир вокруг меня в радугу. Пол под ногами дрожал, словно началось землетрясение. Какая все-таки сила прячется в этой моей радостной штучке! Какая сила!
Меня подхватил бешеный круговорот. Секунду назад я еще стояла перед стеной Саши – и вот уже снова сидела в комнате у Аркадия, вытряхивая из конверта с воздушным шаром открытку. Руки дрожали, пальцы не слушались. Кот в черной шляпе по-прежнему таращил на меня глаза, нацепив монокль. Я хотела прочесть эти строчки еще раз: