Работа не заняла много времени: за целый год, проведенный на западном побережье, почти все запасы были съедены: питаться пришлось в основном консервами, остаток провизии сложили на камбуз[99]. Постели, одежда, посуда, а также золотые и серебряные слитки разместились частью на кухне, частью в кубрике, в рубке, на корме и в трюме, там же скоро окажутся и вещи, хранящиеся пока в пещерах бухты Эльгор.
Короче, работали споро, и к четырем часам пополудни погрузка закончилась. Шхуна могла сниматься с якоря в любой момент, но Конгре не собирался отплывать в ночь и пробираться в темноте вдоль побережья, усеянного подводными скалами. К тому же следовало решить, каким маршрутом идти к мысу Сан-Хуан — через пролив Ле-Мер или вокруг острова. Все зависело от направления ветра: если южный, то лучше в пролив, а если северный, да посвежее, придется выйти в море и обходить остров с юга, под прикрытием берега. В любом случае, считал Конгре, плавание продлится немногим более суток, с учетом одной ночной стоянки.
Наступил вечер. Погода держалась хорошая. На закате ни облачка, линия горизонта так чиста, а воздух и море так прозрачны, что последние лучи заходящего солнца, пронизывая воду, окрашиваются в зеленоватые тона.
Ничто не предвещало ухудшения погоды, и ночь действительно прошла спокойно. Большинство из членов шайки переночевали на шхуне, одни устроились в кубрике[100], другие — в трюме. Конгре занял каюту капитана Паильи, а Карканте — другую, рядом, в которой раньше жил помощник капитана. Боясь перемены погоды, и тот и другой несколько раз выходили на палубу проверить, спокойно ли море, не опасно ли будет для «Мауле» плавание в самый прилив, не придется ли из-за волнения на море отложить переход.
Утро выдалось великолепным. В этих широтах редко случается, чтобы горизонт был так четко виден на восходе солнца.
Чуть рассвело, Конгре сел в шлюпку и отправился на берег. Высадился он у самого края мыса Сан-Бартоломео, в лощине, а затем взобрался на гребень скалы. Оттуда открывался почти круговой обзор: только с востока море закрывали нагромождения скал, расположенных между мысами Сан-Антонио и Кемпе.
На юге поверхность моря казалась спокойной, а у входа в пролив виднелись белые барашки волн. Ветер крепчал. Нигде не было видно ни паруса, ни дымка парохода, очевидно, «Мауле» удастся доплыть до мыса Сан-Хуан, не встретив ни одного корабля. Учитывая все обстоятельства, Конгре принял решение: поскольку ветер крепчает, а в проливе, конечно, волна окажется еще круче, особенно при смене фазы прилива, «Мауле» лучше держаться южного берега, чтобы избежать ненужного риска и не расшатывать пострадавший борт. Шхуна пройдет вдоль мысов Кемпе, Уэбстер, Северал и Дьегос. Тем более расстояние, независимо от маршрута, примерно одинаковое.
Конгре спустился со скалы, выбрался на берег и направился к пещере проверить, не забыто ли что-нибудь из вещей. Никто не должен знать, что на западной оконечности острова жили люди.
В начале восьмого, с отливом, можно было отправляться в путь. Разбойники быстро выбрали якорную цепь и подняли пару парусов на бизань-мачте, которых вполне хватит при норд-осте[101], чтобы вывести шхуну в море за пределы прибрежных мелей.
Конгре держал румпель, а Карканте стоял на носу. За десять минут судно проскочило зону рифов и вышло на чистую воду, где волны принялись раскачивать «Мауле».
Конгре распорядился поднять фок и бизань — самый большой парус на шхуне, затем — поставить марсель[102]. Подтянули и закрепили снасти, и судно взяло курс на юго-запад и, развернувшись на двенадцать румбов[103], направилось в сторону мыса Сан-Бартоломео.
Потребовалось полчаса, чтобы обогнуть скалы. Затем «Мауле» взяла круче к востоку, поймала ветер и пошла бейдевинд[104]. Под прикрытием берега, к которому старались не подходить ближе чем на три мили, судно, подгоняемое свежим ветром, огибало остров с юга.
Тем временем Конгре и Карканте убедились, что шхуна прекрасно держится на волне и по хорошей погоде на ней вполне можно отправляться в Тихий океан и забыть навсегда об островах Магеллании.
Судно вполне успело бы дойти до бухты Эльгор до наступления ночи, но Конгре посчитал, что все-таки лучше при свете дня встать на якорь где-нибудь у берега. Не добавляя парусов, не трогая ни топсели[105], ни марсель, капитан удовольствовался средней скоростью пять-шесть миль в час.
До сих пор им не встретилось ни одного корабля. Солнце уже садилось, когда «Мауле» бросила якорь с восточной стороны мыса Уэбстера, пройдя за первый день перехода почти половину пути. В одном кабельтове[106] от борта, на побережье, сплошь усеянном валунами, громоздились скалы, самые высокие на острове. В заливчике, где «Мауле» встала на ночь, под защитой утеса, судну было спокойнее, чем на рейде в каком-нибудь порту или в доке. Конечно, если ветер переменится и подует с юга, шхуне не поздоровится, полярные шквалы буйствуют у берегов острова Штатов с той же силой, что и у мыса Горн.
Но погода, кажется, не собиралась меняться, дул легкий северо-восточный бриз. Удача сопутствовала пиратскому предприятию.
Ночь с двадцать пятого на двадцать шестое декабря прошла спокойно. Ветер после десяти часов совсем стих, и до четырех утра не чувствовалось даже легкого дуновения.
Как только занялась заря, Конгре начал готовиться к отплытию. Паруса, убранные на ночь, поставили, якорь, поднятый лебедкой, лег на место, и «Мауле» отправилась в путь.
Второй день перехода проходил так же, как и первый: шхуна вышла в море и спокойно двинулась вперед, под защитой береговых скал.
Как неприветлив здесь остров! Берег выглядит еще ужаснее, чем вдоль пролива, повсюду громоздятся обломки скал, замершие в неверном равновесии. Весь берег, до самой кромки, усеян валунами, а из воды торчат черные зубья рифов, уходящие далеко в море, и между ними не проскользнуть не только легкой шхуне, но и простой лодчонке. Ни заливчика, где бросить якорь, ни песчаной косы, куда высадиться, ни возведенного природой на острове Штатов укрытия от антарктических шквалов.
Шхуна шла со средней парусностью, держась в трех милях от берега. Конгре не знал этих мест и почитал за благо не подступаться ближе. Но выходить в открытое море тоже не стоило: волны расшатают поврежденную обшивку.
Около десяти часов, у входа в бухту Блоссом, «Мауле» не смогла все-таки уклониться от волн. Ветер, задувая в залив, который глубоко врезается в сушу, нагонял длинную волну, и каждый удар вала о борт отзывался стоном в корпусе судна. Конгре сначала поставил шхуну по ветру, пока «Мауле» не прошла мыс, ограничивающий бухту с востока, затем пошел крутой бейдевинд[107] и, повернув оверштаг[108], лег на левый галс.
Пришлось самому встать к румпелю. Шкоты[109] натянулись втугую, Конгре держал все круче к ветру. Только к четырем часам пополудни Конгре посчитал, что уже достаточно вышел на ветер[110] и теперь сможет одним галсом достичь цели. Повернув через фордевинд[111], судно сменило галс и легло курсом прямо на бухту Эльгор, оставляя мыс Северал в четырех милях к северо-западу. Отсюда открывалась вся линия берега, до самого мыса Сан-Хуан.
Одновременно с этим из-за мыса Дьегос показалась башня Маяка на Краю Света, которую Конгре увидел впервые. В каюте у капитана Паильи нашлась подзорная труба, и главарь смог различить одного из смотрителей, который с балкона наблюдал за морем. До захода солнца оставалось еще три часа, вполне хватит времени, чтобы войти в бухту и бросить якорь.
Наблюдатель на маяке, конечно, шхуну заметил и о ее появлении сообщил остальным.
Пока «Мауле» забирала все дальше в открытое море, можно было предположить, что судно идет на Мальвины, но когда парусник, встав правым бортом к ветру, пошел бейдевинд, стало очевидно, что он намерен зайти в бухту.
Впрочем, бандитов не беспокоило, кто и когда заметил «Мауле» с берега и что подумал. Они следовали своему плану.
Главное, что переход завершался вполне благополучно. Правда, ветер постепенно менял направление на восточное, паруса на шхуне провисли и были готовы в любой момент совсем опасть, но судно, почти не сбавляя хода, шло тем же галсом, огибая мыс Дьегос.
Обстоятельства складывались очень удачно. С такой вмятиной в борту «Мауле» не выдержала бы маневрирования, течь могла открыться еще до того, как корабль окажется на стоянке.
Так и случилось. Когда до цели оставалось всего две мили, кто-то из команды, спустившись в трюм, обнаружил, что обшивка разошлась и внутрь просочилась вода. Поднялся крик. В корпусе судна образовалась щель как раз в том месте, куда пришелся удар о подводные камни в момент крушения. Но вода начала поступать совсем недавно, обшивка разошлась всего на несколько дюймов[112].
Короче, ничего страшного. Варгас, сдвинув в сторону балласт, без особого труда заткнул отверстие пучком пакли.
Но всем стало ясно, что после знакомства с отмелями у Сан-Бартоломео, шхуна требует ремонта, иначе пойдет ко дну, не успев выйти в открытое море.
К шести часам вечера «Мауле» оказалась в полутора милях от входа в бухту. Конгре приказал убрать верхние паруса, без которых мог теперь обойтись, и оставить лишь фок и бизань. Как уже говорилось, главарь шайки так хорошо знал фарватер, что мог бы служить здесь лоцманом, ему не составило труда провести «Мауле» в глубь бухты и выбрать место для стоянки.