Маяк погас не сам. Кто-то отключил лампу в фонарном отсеке. Джо снова закинул сумку на плечо и неохотно побрел вверх по винтовой лестнице.
Двери во все комнаты были распахнуты. Смотрители попытались создать здесь уют, насколько это возможно: в круглой гостиной стояли кресла и жаровни, а на спинке стула висел чей-то свитер. На кухне до сих пор пахло выпечкой. На полке у остывшей печи лежали засохшие фруктовые кексы, а рядом – открытая бутылка бренди. Джо вошел и огляделся. Посуда была расставлена на сушилке. На столешнице стояла банка с сухофруктами и была рассыпана смородина. Дотронувшись до одной из ягод, Джо обнаружил, что она до сих пор липкая. Он открыл дверцу печи. Внутри оказалось несколько сгоревших кексов. Джо было приятно предполагать, что последним, о чем подумал этот человек, была не семья, не деньги, не что-то душераздирающее, а черт, кексы же сгорят. С другой стороны, то, что произошло, произошло так быстро, что смотритель выбежал из кухни, не потушив огонь в печи и так и не закончив уборку.
Наверху, в фонарном отсеке, было темно.
В центре комнаты стояла небольшая стальная лестница, ведущая к лампе. Поднявшись наверх, Джо обнаружил, что угольные стержни лампы сгорели: от них остались лишь черные огарки. Зажимы, которые удерживали стержни, были жесткими, пришлось сильно на них надавить, прежде чем они поддались. Сменные стержни лежали в картонной коробке у лестницы. Они напоминали копья. Установив их в зажимы, Джо выровнял их, затем нажал переключатель.
Поначалу слышалось лишь пощелкивание механизма, благодаря которому стержни не смыкались при сгорании. Прошло около минуты, прежде чем углерод нагрелся настолько, чтобы вступить в реакцию. Появилось слабое свечение, раздалось шипение, и вот между стержнями образовалась электрическая дуга. Шипение сменилось треском, и фонарный отсек озарился светом – более ярким, чем дневной. Джо улыбнулся сам себе и ощутил облегчение. Теперь, хоть что-то починив, он начинал чувствовать себя здесь хозяином. И теперь, когда стало светло, по-настоящему светло, мысль о том, что здесь может оказаться кто-то еще, уже не так его пугала.
В линзу была встроена узкая полоска из красного стекла. Лампа не вращалась, от нее исходил равномерный, неподвижный свет; красная полоса была направлена в сторону материка. Джо нахмурился, ведь по пути сюда не видел в той стороне никаких опасных отмелей. Но он понял, куда падает красный свет, еще до того, как вышел на балкон. На столбы в море.
Решив, что лучше не откладывать это на потом, он спустился вниз за водой, а затем снова поднялся, чтобы вымыть окна в фонарном отсеке. Снаружи завывал ветер. Ему приходилось постоянно нырять в помещение, чтобы отдышаться, и это раздражало: по загадочным причинам дверные ручки были деревянными, от холода они потрескались, так что Джо постоянно цеплялся за них перчатками. Покончив с окнами, он сел за стол и в замешательстве оглядел коробку с четырьмя новыми, аккуратно вырезанными деревянными ручками.
– Но можно же использовать металлические, – сказал он вслух. Придирчиво оглядев окна, Джо оттер пятнышко на внутренней стороне стекла и зашипел от боли, обжегшись о стальную раму. Она была такой холодной, что на ней остался кусок его кожи. – Ну или деревянные, – сказал он, чувствуя себя глупо. Джо снова надел перчатки и поменял дверные ручки. Прошлые смотрители оставили в ящике отвертку. Пока он выкручивал винты, море побелело. Земля вдалеке казалась серой; очертания разрушенных стенных башен растворялись в тумане, и их крыш не было видно.
Но внутри, благодаря свету дуговой лампы, было тепло.
Закончив с ручками, Джо вспомнил о припасах. По крайней мере, здесь Бюро маяков расстаралось: в кладовке было все, что только могло ему понадобиться, и даже больше. Рыба в большом ящике со льдом, копченое мясо, висевшее на стропилах, банки с овсом, ячменем, рисом; продукты были самыми обыкновенными, но их оказалось так много, что при их виде Джо почувствовал себя уверенно и с новой силой осознал, как скромно они всегда жили дома. Этой еды гарантированно хватит на три месяца. Он не мог вспомнить, когда в последний раз был чем-то обеспечен на три месяца вперед.
Джо вдруг показалось маловероятным, что здесь происходит какая-то чертовщина, и он немного расслабился. Ночь в это время года длилась двадцать часов, поэтому он перенес постельные принадлежности в караульное помещение и разложил их на вентиляционной решетке в полу: если что-то случится с лампой, он сразу заметит. Наслаждаясь тишиной, Джо достал «Графа Монте-Кристо». Новизна обстановки пьянила его, хотя он чувствовал, что это место начнет его раздражать прежде, чем он успеет к нему привыкнуть.
Внизу послышался какой-то звук. Словно кто-то тащил стул по полу. Не раздумывая, Джо тут же спустился вниз, в темноту, подальше от гула лампы. Из спальни доносились голоса. Их нельзя было спутать с шепотом моря или шумом ветра, завывающего над утесами. Слов он разобрать не мог, но слышал, что говорили по-английски. Дверь была открыта, но Джо все же постучался прежде, чем войти. Внутри никого не оказалось.
Он долго стоял в пустой комнате. Голоса умолкли, но потом возобновились. Джо медленно кружил по комнате, пытаясь понять, откуда доносится звук, но безуспешно. Еще он чувствовал запах – рома, соли, мокрой одежды.
Может, это контрабандисты, которые вывозили сахар. Если они отправлялись в дальнее плавание на той жалкой лодочке, было разумно сделать здесь остановку.
– Я вас слышу, – крикнул он. – Послушайте, не надо прятаться. Выходите, выпьем чаю. Его здесь много.
Снова тишина.
Джо в раздражении вернулся в комнату с двигателями, чтобы взять рулетку и тетрадь, и следующий час провел, измеряя каждую стену и балку в башне, не сомневаясь, что найдет тайное помещение. Он и в самом деле нашел пару потайных кладовок, двери которых скрывались за стенными панелями, но не обнаружил в них ничего, кроме ботинок и вешалок для одежды. Все остальное в точности соответствовало плану. Он не пропустил ни дюйма. В местах, где стены или полы утолщались, пустот не было.
Вернувшись в спальню, Джо снова услышал голоса. В этот раз он не издал ни звука, а только слушал. Они смеялись. Он чувствовал запах дыма. Камин к тому времени уже потух.
Рядом с ним что-то разбилось. Но никаких осколков он не увидел.
Джо захлопнул за собой дверь и запер ее. На другой стороне снова наступила тишина. Затем что-то тихо заскребло по полу. Кто-то подметал невидимые осколки.
Сам не зная, куда идет, но нестерпимо желая оказаться на улице, Джо натянул тяжелую куртку, оставшуюся от предыдущих смотрителей, и снова начал спускаться: через скалы к лестнице и морю.
Глава 11
Джо нашел подходящий камень и сидел на нем, пока холод не пробрал его до костей. Местами морская пена примерзла к песку, и граница прилива казалась вытканной ледяным кружевом. Редкие брызги воды издавали не плеск, а пощелкивание.
Голоса здесь были не слышны, раздавался только крик чаек. Было, наверное, не больше двух часов дня, но уже опять совсем стемнело и на горизонте переливались отблески полярного сияния. Свет дуговой лампы пробивался сквозь сгущающуюся темноту, озаряя поверхность моря. Вокруг не было ничего, кроме нескольких камней на участках, лишенных растительности. Полоса красного света проходила прямо между столбами.
Джо вытащил тетрадь. Снова просмотрел замеры и рисунки, которыми их сопроводил, ожидая найти очевидную ошибку. Но не нашел.
Неудивительно, что китобои не хотели его сюда везти.
Он все еще был слишком взволнован, чтобы возвращаться. В углу страницы Джо нарисовал маленькое привидение.
Он различил в воде силуэт мужчины, не сразу поняв, что это в самом деле человек, а не иллюзия. Затем волна, пробившая тонкий лед, накрыла фигуру с головой.
Мужчина показался на поверхности и ухватился за край скалы. Его снесло очередной волной, но вместо того, чтобы бороться, он просто отдался течению. Видимо, слишком устал, чтобы сопротивляться. Джо спустился к подножию скалы, с трудом сохраняя равновесие на участках, где вместо водорослей росли лишайники. Ему не приходилось видеть, как кто-то плавает или просто лежит на воде. Он не знал, как это обычно выглядит, но понимал, что точно не так. Это было странно, даже противоестественно.
Наконец Джо сбросил оцепенение. Вода была буквально ледяной; он понятия не имел, сколько человек может прожить при таких температурах, но предполагал, что счет идет на минуты.
– Эй, сюда! – он схватил мужчину за руку. – Выбирайтесь. Вы целы? Я не видел крушения, иначе сразу бы спустился…
Мужчина уставился на руку Джо, а затем медленно поднял взгляд. Если бы он оказался убийцей и Джо вдруг явился перед ним в облаке дыма и перьев, незнакомец и то смотрел бы на него с меньшим отчаянием. В его глазах отражались всполохи красного света.
– Я механик, – поспешно объяснил Джо по-английски. Если все китобои и жители Эйрд-Уиг относились к маяку с опаской из-за того, что его населяли привидения, то моряк, переживший кораблекрушение, вполне мог решить, будто перед ним призрак. – Не бойтесь, я здесь, чтобы починить маяк. Ну же, вам надо выбраться…
Мужчина вырвал руку. Он продолжал смотреть на Джо так, словно предпочел бы замерзнуть до смерти, чем ступить на остров.
Джо хотел просто взять и вытащить его, но сомневался, что у него хватит сил и что он сможет устоять на ногах.
– Вы что, шелки[3]? – спросил он.
– Нет, – ответил мужчина, и Джо испытал облегчение, увидев, что незнакомец его понимает и может говорить. Причем по-английски.
– Тогда пойдемте со мной, вы же здесь погибнете.
У Джо возникло странное, неприятное чувство, что сейчас этот человек передумает и снова скроется под водой. В какой-нибудь гостиной за светской беседой у стола, уставленного фарфором, мужчина выглядел бы уродливым. Одну сторону лица, от глаза и до шеи, пересекал след от ожога. Как будто он слишком поздно увернулся от взрыва. Но в море незнакомец воспринимался иначе: он казался не столько человеком, сколько неким человекоподобным существом, казалось, его место – в соленой воде, а не на суше; и все же он позволил Джо себе помочь.