Раздался скрежет корпуса, натолкнувшегося на что-то в воде. Рулевой развернул судно.
– Подождите, а как же… – мужчина не договорил. У него был потрясенный вид. Удар о море при падении с такой высоты, по-видимому, не уступал по силе удару о твердую поверхность.
– Мы не можем плыть вслепую, – сказал Кайт. Он сжал руки незнакомца, чтобы заставить его слушать, поскольку, судя по всему, дрожал тот скорее от страха, чем от холода. – Ну же, давайте…
– Он что, дьявол? – жалобно спросил кто-то.
– Нет, просто замерз, – сказал Кайт со всей убедительностью, на какую был способен. – Давайте, расходитесь. Возвращайтесь к работе.
Он помог мужчине подняться на ноги.
– Ведь правда? – добавил он менее уверенно. – Или все же…
– Нет, – выдавил мужчина. Он казался испуганным. – А вы что, призрак?
– Нет, – озадаченно ответил Кайт. – Я офицер связи.
Судя по виду, незнакомец испытал еще большее облегчение, чем Кайт.
Его звали Джем Каслри. Как только он обсох, Кайт отвел его к капитану Хичему, который при всей своей обычной флегматичности внимательно выслушал пострадавшего. Кайт тоже. Два старших лейтенанта стояли позади на некотором расстоянии от Хичема, и свет лампы бросал отблески на серебряные нашивки на их рукавах.
Механический корабль назывался «Империя». Он не был изобретением бога или дьявола, а лишь результатом труда обыкновенных людей. Корабль приплыл из Шотландии. Его задачей было исследование местности для постройки маяка. Джем находился на борту в рамках правительственной инспекции, он был как-то связан с парламентом и проектом по развитию маяков по всему побережью. Но затем они увидели, что их преследует корабль-призрак.
Джем и до этого замечал нечто странное на побережье: когда они проплывали мимо портов, их огни казались ему слишком редкими и тусклыми; но полчаса назад пассажиры и экипаж «Империи» осознали, что происходит нечто действительно необъяснимое. Корабль-призрак оказался вовсе не призраком, а преследующим их французским линкором. Когда «Империя» попыталась оторваться, французы открыли огонь.
Рассказывая все это, Джем изучал кабинет Хичема. Его взгляд останавливался на лампах, подвешенных в промежутках между косыми окнами, на форме моряков, на бумагах, разложенных на столе. У него были необыкновенные глаза приглушенного голубовато-зеленого цвета. Кайт никогда не встречал таких глаз и не ожидал увидеть их у человека, который так походил на иностранца. Но Джем не был иностранцем. Его речь была не менее английской, чем оксфордское столовое серебро.
– Но почему вы решили, что это корабль-призрак? – спросил Хичем. В его голосе звучала ярость, как и всегда, когда он волновался. – Сейчас разгар войны – вряд ли у вас больше шансов встретить корабль-призрак, чем французов! И что это, черт возьми, за судно? Что это за водяные колеса, как вы плыли без парусов?
Джем не выказал ни удивления, ни нетерпения. Но он выглядел так, словно продал бы душу, лишь бы оказаться где-то в другом месте.
– Могу я спросить, какой сейчас год?
– Что? – рявкнул Хичем.
– Тысяча семьсот девяносто седьмой, – сказал Кайт. Его охватило странное предчувствие.
Джем кивнул. Он казался спокойным, но это была лишь видимость. Он все еще дрожал, хотя теперь в каюте стало жарко.
– Капитан Хичем, мы покинули Шотландию в тысяча восемьсот девяносто первом году. В наше время никакой войны нет. Мы приняли французский корабль за корабль-призрак, потому что… потому что мы больше не используем парусные корабли. Современные суда работают на угольных двигателях, – он слегка улыбнулся. – Похоже, я немного заблудился, господа.
На некоторое время наступила полная тишина. Лишь лампы раскачивались на потолке да менялся наклон горизонта за иллюминаторами. Хичем переступил с ноги на ногу и с шумом выдохнул. Ему хотелось закричать, что все это полная чушь, Кайт знал, что эти слова уже стоят у капитана в горле, но все они видели «Империю». Ничего подобного в мире больше не существовало. Кайт слышал о двигателях, но лишь о тех, от которых работали насосы в шахтах. Они не приводили в движение корабли. А еще сам Джем – абсолютный англичанин и в то же время словно бы иностранец, одетый по-пуритански просто, в черное и белое.
– Что ж, – наконец сказал Хичем. Он казался опустошенным. – Сейчас мы направляемся в Саутгемптон. Если вы будете придерживаться этой версии, то с вами непременно захочет поговорить Адмиралтейство. А пока, мистер Каслри, считайте себя нашим гостем.
– Спасибо, вы очень любезны, – машинально отозвался Джем. Кайт коснулся его плеча, боясь, что он потеряет сознание. Этого не произошло, но он схватил пальцы Кайта и сжал их с силой человека, которому в этот момент наживую проводили ампутацию. Несмотря на стоящую рядом жаровню, его кожа была ледяной. У него начинался шок. Кайт носком ботинка придвинул жаровню поближе.
– Как это вообще возможно? – тихо сказал Джем, обращаясь ко всем. – Может, дело в тумане. Есть в нем что-то жуткое. Столько ходит историй.
Хичем снова разозлился. Джем вздрогнул. Кайт пытался одними кончиками пальцев донести до него, что ему не о чем беспокоиться, что Хичем злится не на него, а лишь на собственную растерянность.
Хичем вздохнул.
– Том, – сказал он первому помощнику, – снова берем курс на Саутгемптон.
Все молчали. С палубы доносился шум: приглушенные шаги матросов, которые ходили босиком, и резкий стук каблуков офицерских ботинок. Кайт почувствовал, как корабль тянет в сторону, когда рулевой отворачивал от берега.
Джем, похоже, впервые по-настоящему услышал их слова. Он нахмурился и подался вперед. Кайт видел, как он напрягся. Должно быть, Джем собрал всю волю в кулак, чтобы заговорить:
– Прошу прощения, капитан, но вы должны последовать за моим кораблем. Я видел, что он не уничтожен. Они лишь взорвали одно из водяных колес и стали взбираться на борт с помощью абордажных крюков. Его нужно вернуть. Если эти люди…
– Французы, – поправил его Хичем. Он не считал французов людьми.
– Если они заполучат «Империю» в относительной целости, то смогут реконструировать механизмы. И если они возьмут инженеров живыми…
– Боюсь, сейчас это не в нашей власти. Мы не сможем преследовать их в тумане.
Джем обвел присутствующих взглядом.
– Вы сказали, тысяча семьсот девяносто седьмой?
– Да…
– Через восемь лет, – с нажимом сказал он, – этот флот будет сражаться в битве, которая решит судьбу Англии. Это произойдет в месте под названием Трафальгар. Битва положит конец французскому вторжению. Но инженеры и матросы на борту «Империи» это знают, и я полагаю, что кто-нибудь заставит их говорить. Вы должны вернуть «Империю» или через восемь лет потеряете Англию.
Все ненадолго умолкли. У Джема был невероятный голос, сильный, как у певца, и при этом прокуренный, голос, который звучал твердо, несмотря на то, что Хичем побагровел от гнева.
– Даже будь это правдой, – сказал Хичем с угрозой, – я здесь капитан, и я говорю вам, что не в моих силах преследовать кого-либо в этом тумане, – он указал пальцем на окно, за которым клубился туман. – Мы сядем на мель, сэр, если у вас, конечно, нет при себе какого-нибудь замечательного устройства, позволяющего проникать сквозь туман.
– У меня нет ничего, кроме меня самого, – сказал Джем тихо и спокойно, явно смирившись с решением Хичема. Но он был по-прежнему напряжен. Кайт заподозрил, что он очень и очень умен. От этого подозрения ему стало не по себе. Было бы легче поверить глупому человеку, которому не хватит воображения солгать.
Хичем, казалось, думал о том же: теперь он пристально разглядывал Джема.
– Лейтенант Кайт присмотрит за вами. Мы с остальными джентльменами постараемся придумать, как объяснить произошедшее Адмиралтейству, чтобы это не звучало как безумие.
Кайт поклонился и встал у двери, ожидая Джема. Тот даже в куртке Кайта выглядел в высшей степени аристократично. Когда они снова оказались в тумане, Джем, стиснув зубы, посмотрел в сторону материка, где исчезли корабль французов и его собственный.
За пару дней стало ясно, что Джем чрезвычайно умен. Очарованные им матросы показали ему, как завязывать узлы, и он так быстро учился, что превзошел половину экипажа. Он добился того, чтобы ему объяснили, как все устроено на судне, для чего нужен каждый шкив или канат, и вскоре у него появилась собственная экзаменационная тетрадь лейтенанта и блокнот с задачами из нее, которые он уже решил. Кайт наблюдал за ним, ничего не говоря, но заметил, с каким вниманием и неизменной приветливостью Джем общается с моряками. Если французы хотели подселить на борт шпиона, они вряд ли сумели бы отыскать кого-то более обаятельного.
Вот только можно было найти тысячу менее нелепых способов отправить шпиона на борт английского корабля. Поступить на службу мог любой желающий. В английском флоте было много французов. Офицеры были обязаны служить своим странам, но матросы обладали полной свободой действий. Они могли служить в любом флоте по своему выбору, и большинство тех, кто желал добиться большего, поступали именно так.
Кайт начал задумываться: может, единственное реальное объяснение происходящему было другим и Джем в самом деле чрезвычайно образованный человек из будущего, который по той или иной причине застрял в прошлом и теперь делает все возможное, чтобы выжить на военном корабле.
В то утро, когда они должны были прибыть в Саутгемптон, Кайт проснулся в половине шестого, за полчаса до начала своей вахты, и обнаружил, что Джем лежит, прижавшись к его груди и вцепившись пальцами в рукав. Кайт разжал его пальцы, стараясь быть как можно осторожнее, но Джем все равно вздрогнул.
– Эм… Доброе утро? – нерешительно сказал Кайт.
Джем потряс головой. Кайт услышал, как у него хрустнули шейные позвонки.
– Извини. Я… я проснулся и не мог дышать. Не знаю, что со мной происходит.
– Все в порядке, – сказал Кайт, не понимая, как в нем можно было усмотреть решение этой проблемы. Его лицо вряд ли могло кого-то ободрить. Через открытый люк в каюту попадали брызги и холодный воздух.