Загадочного джентльмена с Карибских островов видели с богатой наследницей. У французов есть его приметы, и они знают, что нужно искать человека, который в одно прекрасное утро явился из ниоткуда… а мы трубим о нем направо и налево.
– Его положение и так было опасным, – сказала она с неожиданной мягкостью. – Адмиралтейство молниеносно распространяет слухи. За день до того, как я прислала ему записку с просьбой встретиться со мной в «Хардинге», какой-то мужчина напал на него в переулке. Он что, тебе не говорил?
– Что? – потрясенно сказал Кайт.
– Поэтому теперь наша задача – сделать так, чтобы, если с ним что-то случится, об этом узнал весь Лондон, – Агата встряхнула головой. – Ты прав, анонимность была бы гораздо лучше, но об этом речь уже не идет. Ничего лучше я не придумала.
– О, – сказал Кайт. Он почувствовал себя преданным из-за того, что Джем ему ничего не сказал.
– Но я надеюсь, что если меня будут часто видеть в обществе потрясающе красивого загадочного холостяка, то граф Уилтширский поумерит свой пыл. – Агата старалась говорить об этом спокойно, но жилы у нее на шее напряглись. – Впрочем, учитывая мой возраст, меня едва ли можно заподозрить в чем-то подобном.
При этих словах его пронзила острая боль, которая усилилась, когда он вспомнил, как злился на нее. Кайт думал, что она беспечна. Ему следовало быть умнее.
– Ты выглядишь намного моложе, – сказал Кайт. Он взглянул через зал на Джема. – Кстати о Джеме. Похоже, ему нужна помощь. Тебе стоит вмешаться.
Через час он вышел на улицу, спасаясь от жары и от друзей Агаты, которые решили, что должны сделать над собой усилие и познакомиться с ним поближе, однако с подозрением относились ко всякому, у кого не было титула. Впереди раскинулись вытянутые сады и дорожка, ведущая к Темзе. После жаркого зала холод казался обжигающим, и гравий на дороге поскрипывал от инея. Кайт был на полпути к реке, когда его нагнал Джем.
– Мис? Все в порядке?
Кайт оглянулся, радуясь, что Джем заметил его отсутствие и пошел за ним, но вместе с тем чувствуя растерянность.
– Там очень жарко. А ты как? Агата тебя не нашла?
– Нашла, но ей пришлось заняться своими документами.
Кайт принужденно рассмеялся. Они прошли к реке. Там было совершенно темно: лишь отражения корабельных огней поблескивали в воде. Джем присел на невысокое ограждение.
– Не надо было молчать, – сказал Кайт. Его тон был резким, но он не смог сдержаться. Он кивнул на ссадину на руке Джема. – Бить французов – это моя работа.
Несколько секунд Джем молча смотрел на него, а затем вздохнул.
– Прости. Просто это казалось мне чем-то грязным, а ты для меня – такой чистый. Я не хотел тебя запятнать. Понимаешь?
– Нет, – сказал Кайт, чувствуя, как его охватывает горячая волна счастья.
Джем притянул его к себе. Он был теплым, и его одежда пахла одновременно чистотой и сигаретами. Кайту не хотелось вставать. Джем держал его за шею под воротником, и он чувствовал себя спокойно и безопасно.
Джем подул ему в волосы, чтобы он поднял лицо, легко коснулся губами виска, – Он не стал спрашивать, боясь услышать, что это не значит ничего.
Когда Кайт, Агата и Джем вернулись на Джермин-стрит, лорд Лоуренс, подоткнув ноги в чулках под своего тигра, сидел в гостиной. Он обернулся.
– Знаешь, дорогая, – сказал он осторожным тоном, которым всегда начинал ссоры с Агатой, – о тебе все судачат.
– Да. Это очень помогает в сборе средств.
Лоуренс нахмурился.
– Не будь такой бойкой, женщинам это не идет. Граф Уилтширский сегодня загнал меня в угол. Он весьма встревожен твоим поведением, несмотря на все его доверие к тебе…
Агата вытаскивала булавки из украшенной драгоценными камнями ленты в волосах, которая выглядела очень тяжелой. Она бросила ее в стеклянную вазу, где хранились ключи от дома. За это Кайт любил, когда в доме были женщины: они оставляли сокровища в самых неожиданных местах.
– Лоуренс, это вы ему что-то обещали, а не я. Сначала вы делали ему намеки, прекрасно зная, что я не имею к этому никакого отношения, а затем за прошедшие месяцы убедили себя, будто теперь я связана с ним контрактом. Но это не так. Я знаю, что вам бы хотелось заручиться поддержкой графа в Парламенте, но есть способы привлечь такого человека на свою сторону, которые не предполагают потери всего моего состояния.
Лоуренс покраснел.
– Агата, не говори глупостей. Ты прекрасно знаешь, что подобное состояние не может оставаться в руках легкомысленной девчонки.
– Пожалуй, это самое лестное, что кто-либо когда-либо говорил тридцатишестилетней женщине.
Лоуренса этот аргумент, похоже, застал врасплох.
– Кроме того, ты подвергаешь опасности жизнь Джема, что может сказаться и на исходе войны. Я видел его имя в газетах. В газетах, черт подери! Они трубят о таинственном мужчине, который замешан в скандале с богатой наследницей. После всего, что я сделал, чтобы обезопасить его, после стольких принесенных в жертву жизней ты отказываешься предоставить человека, знающего будущее, заботам чертова министра военно-морского флота!
Джем нахмурился и посмотрел на Кайта, тот слегка покачал головой.
Агата пристально посмотрела на дядю.
– Каких принесенных в жертву жизней?
– Это дела флота, тебя это не касается! – рявкнул Лоуренс. Он сжимал в руке трость. Кайт замер.
– Полагаю, что меня это как раз касается.
Трость дернулась.
– Агата…
– Хватит, – сказал Кайт.
Лоуренс посмотрел на него так, словно только сейчас заметил его присутствие. Пытаясь убедить себя, что не каждому удается продержаться двадцать пять лет, не заработав перелом носа, Кайт вышел вперед и встал перед Агатой и Джемом.
– Сэр. Посмотрите на свои руки.
Лоуренс посмотрел. Он перехватил трость, держа ее наготове.
– Идите в свой клуб и успокойтесь, – сказал Кайт, вовсе не чувствуя той уверенности, которая звучала в его словах. – Полагаю, это может подождать до утра.
Лоуренс долго смотрел на него, а затем перевел взгляд на Агату.
– Я отправлю вас в психиатрическую лечебницу, мадам, если вы не образумитесь. Извините, мистер Каслри, вашей вины здесь нет, но я настоятельно прошу вас подумать о собственной безопасности и о репутации леди. Доброй ночи.
Он вышел из комнаты. Хлопнула входная дверь.
Агата уперла руки в бока.
– Так, думаю, нам нужно убедиться, что он больше не причинит никому из нас вреда. В первую очередь опасность угрожает тебе, Мис: он может сделать твою жизнь весьма неприятной, если отправит тебя на Карибские острова, так что…
– Нет, в первую очередь опасность угрожает тебе, – взволнованно сказал Кайт. – Он твой ближайший родственник, он в самом деле может отправить тебя в лечебницу.
– Ну тогда мне придется выйти замуж за графа Уилтширского, – сказала она так, словно это не имело значения, словно она давным-давно перестала ждать от брака чего-то большего, чем сносное жилье и не слишком значительное ограничение свободы. – Он совершенный тюфяк.
– Агата… ему шестьдесят четыре года, – тихо сказал Кайт.
– Так ведь и я не первой свежести, – сказала она, и Кайт понял, что Агата злится на себя за то, что позволила ситуации выйти из-под контроля. Она так крепко сжала кулаки, что у нее побелели костяшки.
– Не говори о себе так.
– Выходи за меня, – сказал Джем. Кайт был потрясен, и не только смыслом его слов: Джем так долго молчал, что Кайт забыл о его присутствии. – Мне не шестьдесят четыре года, и я не собираюсь отправлять тебя в лечебницу.
Они оба посмотрели на Джема.
– Что? – сказала Агата.
– Если это не поставит крест на твоей карьере, – осторожно добавил Джем. Помолчав, он сказал: – Это решило бы все наши проблемы. Мы с тобой сможем защитить Миссури от Лоуренса. То, что твое имя так часто мелькает в газетах, позволяет тебе делать любые заявления. В отличие от Лоуренса. А я владею информацией. Если Адмиралтейство будет вставлять нам палки в колеса, то я им ничего не скажу. Миссури защитит тебя: если я окажусь плохим мужем, он сможет с чистой совестью меня избить. А твой статус защитит меня. Он послужит подтверждением любой легенды, которую я сочиню о себе: она не может не быть правдивой, если так говорит Агата Лоуренс. И, думаю, не стоит даже говорить о том, что я не буду от тебя ничего требовать. Я могу даже не появляться в твоем доме, если ты не захочешь. Я подпишу любой договор, который лишит меня возможности претендовать на твое состояние, так что о деньгах можно не беспокоиться.
Ее плечи дрогнули, и Кайт подумал, что сестра смеется, а затем с ужасом осознал, что она плачет. Он никогда не видел, чтобы Агата плакала. Ему казалось неприличным смотреть на нее. Он отошел от них к очагу, хотя ему не было холодно. Тигр Лоуренса свернулся у его ног. Кайт опустился на колени погладить его, чтобы хоть чем-то себя занять.
– Ты серьезно? – спросила Агата.
– Да, мэм.
– Но зачем тебе это?
– Я понимаю, вам может показаться, что я поспешил, – сказал Джем, – я ведь провел с вами едва ли пять минут, но для меня эти пять минут были важны. Я люблю вас, вас обоих. То, что вы для меня сделали… Я думал, что проведу остаток жизни на допросах.
Они оба повернулись и посмотрели на Кайта.
– Что скажешь? – спросила Агата. Она сияла.
Всю дорогу домой Кайт, не в силах совладать с собой, лелеял хрупкие, призрачные надежды, которые едва ли имели под собой основание. Теперь они рассеялись, и его накрыла волна жгучего стыда. Возомнить нечто подобное было все равно что переодеваться в ее одежду. Джем тоже принадлежал ей.
Кайт улыбнулся.
– Я только за, – сказал он.
Глава 32
Внизу Джо заметил нескольких человек с «Агамемнона», не считая двоих матросов, которые уже вымылись и теперь сидели, склонившись над пивными кружками. Не обращая на них внимания, Кайт прошел к свободному месту у очага: все остальные явно сочли, что там слишком душно. Джо стало казаться, что Кайт выглядит больным, а не просто бледным. Он заказал для них обоих жаркое и вино, которое принесли очень быстро, но Кайт лишь сделал глоток вина, даже не притронувшись к еде. Вскоре он отдал тарелку моряку за соседним столом, который был так пьян, что назвал капитана ангелочком. Более трезвые стали в ужасе толкать моряка. Но Кайту, похоже, было все равно.