– Ты говорил, что это случится, – сказал Кайт.
– Что?
– Ты говорил, мы потерпим поражение при Трафальгаре. Трафальгар в сорока милях отсюда. Французы вот-вот прорвут блокаду, и мы встретимся с ними у Трафальгара, – он поднял взгляд, – и, если мы проиграем, они доберутся до Кале и перебросят войска в Лондон.
– Может, мы еще и не проиграем.
– А ничего, что у нас осталось шестеро старших офицеров на двадцать шесть кораблей?
Оба снова замолчали.
– Кто первый? – спросил матрос позади них. Должно быть, он уже не в первый раз к ним обращался: сейчас он коснулся их плеч, чтобы они обернулись. Матрос был очень осторожен, словно боялся, что, если нажмет слишком сильно, они могут рассыпаться. Кайт нахмурился и понял, что пепел на его лице образовал корку. Они оба посерели от пепла.
Джем погладил его рукав.
– Давай ты.
– Увидимся… в Портсмуте, – Кайт коротко пожал ему руку: за ними наблюдали матросы, и никому бы не стало легче, догадайся они, что он не верит, будто когда-нибудь увидит Портсмут или Джема. У него саднило горло. – Удачи.
– И тебе, Мис, – добавил Джем, когда лодка уже опускалась. Он подошел к борту. – Плыви прямо туда. С этим лучше поспешить. Я загляну на «Бель-Иль» и попрошу, чтобы тебе прислали вещи.
Кайт сел и посмотрел вверх.
– Коллингвуд должен был поручить это тебе. Ты бы с этим за десять минут разобрался.
– Нет, не должен был. Если выбирать между тем, кто постоянно выглядит потерянным, и тем, кто выглядит так, будто лично руководил инквизицией, я знаю, на кого бы я поставил. – Джем понизил голос: – Если ты их как следует запугаешь, есть шанс, что делать ничего и не придется. Кто-то может признаться.
Матрос, который сидел в лодке с Кайтом, оглядел их и явно хотел спросить: «Не придется делать чего?», но Кайт был не в силах произнести это вслух.
Чем дальше лодка оказывалась от хаоса на «Виктори», тем яснее он слышал голоса людей, запертых офицерами на батарейной палубе «Агамемнона». Они требовали, чтобы их отпустили. Над мутной водой разносились их крики. Джем прав. Кайту хотелось думать, что при виде уверенного человека они скажут правду, но это было не так. Они предпочитали лгать, чтобы себя обезопасить.
– Впервые в жизни меня обвинили в том, что я ставлю внешность превыше содержания.
Джем рассмеялся. Он не отходил от борта, но стоял против света, и вскоре Кайт потерял его из вида.
Кайт все еще взбирался по трапу на борт «Агамемнона», когда с мачты донесся крик, а затем свист и барабаны. Французы отплывали из Кадиса. Гигантский флагман, увешанный наполеоновскими флагами, освещало такое количество фонарей, что он был отчетливо виден, даже когда огибал бухту.
Кто-то выглянул из открытого орудийного порта и схватил Кайта за руку. Он вздрогнул и едва не ударил мужчину по лицу.
– Сэр… сэр. Где капитан Браун? – это оказался лейтенант. Он был слишком молод, чтобы его взяли на «Виктори». Он оглядывался с таким видом, словно ожидал, что кто-нибудь подкараулит его и столкнет в воду. Кайт видел у него за спиной защитную стену из матросов. Лейтенант был смертельно напуган.
– Он мертв. Я за него. Дайте мне минуту, – Кайт задумался, выдержат ли перекладины над ним вес взрослого человека. Они казались не особенно крепкими.
Молодой человек или не услышал его, или не придал его словам значения.
– Просто… мы не можем… что нам делать?
Кайт испытывал странную радость от того, что может на чем-то сосредоточиться.
– Вы закрыли батарейную палубу, когда это произошло?
– Да, сэр, разумеется. Туда никто не заходил, кроме меня и матросов. И уж точно никто не выходил.
– Сколько там человек?
– Сорок пять, сэр. Все остальные были наверху – там была пьеса. Мы все… – он был готов расплакаться. Ему было не больше семнадцати лет.
– Ладно. Выведите их на палубу и соберите расстрельную команду.
– Но мы не знаем, кто из них… чтобы зарядить шесть пушек и выстрелить из них, нужно всего три или четыре человека. Но половина из них обвиняет другую половину и…
– Сейчас некогда разбираться, – перебил его Кайт. Флот уже поднимал паруса. Эхо слышалось даже здесь, – их всех ждет расстрел. После этого мы должны отправляться.
Глава 35
С вершины холма Трон Артура огни города выглядели как множество тлеющих угольков. Джо и Кайт полчаса просидели на одном из каменных выступов – достаточно, чтобы перевести дух. Последний участок тропы они преодолели наперегонки. Джо считал, что он в неплохой форме: он постоянно ходил пешком по Лондону, но Кайт опередил его на пятьдесят ярдов. Джо был рад проигрышу. Прямо перед ними, на другой стороне города, у ворот мрачного угловатого замка горел факел.
Джо смотрел на Кайта в лунном свете. Он скрестил руки на коленях ладонями вверх, и Джо видел на его коже четкие линии татуировки с маяком.
– Тебе холодно? – спросил Кайт.
– Я примерз к камню, – признался Джо.
Они пустились в обратный путь. Поначалу Кайт шел немного впереди. Джо нагнал его и взял за руку. Кайт не вырвал ладонь и чуть подался к нему, явно радуясь, что не один.
Механический голос в голове Джо сказал: «А теперь я могу в любой момент тебя уничтожить».
Лили. В желании вернуться домой к своей дочери нет ничего плохого. Нет.
Когда Джо проснулся, было уже светло и с крыш доносились крики чаек. Снизу слышались голоса людей, которые уже давно встали. Несколько минут он лежал неподвижно, напитываясь солнечным светом. Он не мог вспомнить, когда последний раз просыпался при дневном свете. Даже летом Джо обычно вставал до рассвета. Сжимая складки одеяла, он перевернулся на живот. Слабые лучи солнца проникали сквозь его рубашку.
Кайт спал, но его сон был беспокойным. Он весь горел, его ключицы блестели от пота, но он спал слишком крепко, чтобы сбросить одеяло.
Джо откинул одеяло, а затем открыл окно, чтобы впустить в комнату свежий воздух. Он не мог заставить себя плеснуть воды на догорающие угли. Тепло было слишком ценным, чтобы тратить его зря. Когда он оглянулся, Кайт перевернулся на бок. Капитан был бледен. В одежде из тонкого хлопка он выглядел невыносимо хрупким. Сквозь легкую ткань просматривались кости.
Обрывок фитиля, которым он завязывал волосы, упал на пол. Джо поднял его и, выпрямившись, пошатнулся.
Сперва он подумал, что дурнота вызвана долгим пребыванием на корабле, но затем его охватил знакомый эпилептический туман и острая эйфория. Он оказался там, где всегда хотел быть: на галечном пляже в туманную погоду. Мужчина, который ждал его у моря, стоял прямо перед ним.
Видение длилось дольше, чем когда-либо. Мужчина медленно бросал камешки в воду. Прежде чем бросить очередной голыш, он дожидался, пока рябь на воде успокоится. Это было одно из скучных правил, которые люди придумывали, чтобы усложнить скучную игру и убить время. От него веяло какой-то печальной терпеливостью. Он был так близко, что Джо мог его коснуться.
Но он должен был быть ему хорошо знаком – Джо не замечал черт, на которые обычно обращаешь внимание в незнакомом человеке: волосы, рост, телосложение. Откуда бы Джо его ни знал, он видел его так часто до того дня на пляже, что перестал обращать на все это внимание.
А затем комната снова приняла обычные очертания.
Джо резко выдохнул. Видение рассеялось, но его, как и всегда, переполняло счастье. Однако в этот раз к нему примешивалась горечь. В тот день что-то случилось, что-то ужасное. Он почти помнил это.
Увидев того человека снова, Джо ощутил, как у него внутри затеплилась надежда, что он ошибался: будто все эти события, похороненные в глубинах его памяти, еще можно воскресить.
Это должен был быть Джем. Ведь приступ случился наутро после того, как Кайт рассказал ему очередную историю, – и это не просто совпадение. Но он надеялся, это не так. Джем был мертв, а Джо отчаянно желал, чтобы человек у моря его дождался.
Джо встал и, придерживая дверь, чтобы та не скрипела, вышел из комнаты. На лестничной площадке стояли двое матросов. Они молча пошли за ним вниз по лестнице.
Завтрак превзошел его ожидания. Яйца, тосты, настоящее масло – после шести дней непрерывной морской болезни и питания корабельной едой ему казалось, что он никогда не ел ничего вкуснее. Было десять часов, и, хотя многие еще завтракали, у окна осталось несколько свободных столов. Джо сидел, обхватив руками чашку горького кофе, и смотрел на гавань. Там не происходило ничего интересного. Корабли не могли отплыть, и никто не поднимался на борт. Некоторые из них простояли там так долго, что корпуса покрывал толстый слой инея, а замерзшие снасти напоминали гигантскую паутину. В беспощадном зимнем свете корпуса, которые еще не были отремонтированы, особенно бросались в глаза. Некоторые пробоины просто залатали брезентом. Другие уже заделали новыми досками, но просмолить не успели.
Какая-то женщина на пристани выпустила в небо ястреба, и тот взмыл вверх, спугнув угнездившихся на мачтах чаек. Они с криками бросились врассыпную.
В другом углу комнаты двое матросов сидели рядом за столом, разговаривая и в то же время наблюдая за Джо. Он приветливо улыбнулся им и достал письмо Мэделин. Оставалось совсем немного. Может быть, из последнего отрывка он узнает, что случилось с «имперцами» или даже кем из них он был. В конце концов, она это знала – она ведь послала ему открытку.
Прошло две недели, потом три. Ничего не происходило: не было даже наших ненавистных семинаров по временной шкале. Я начала болтать с надзирателями через дверь на своем ужасном французском, просто чтобы хоть с кем-то поговорить. А потом, в середине четвертой недели, нас вызвали в обсерваторию, и там был накрыт стол: настоящее мясо, настоящие овощи и все что душе угодно. Вино, чай, кофе, даже нарядные официанты в форме, которые подавали нам еду на серебряных блюдах. Я начала подозревать, что Эро – неудавшийся актер. Я бы подшутила над ним, но была слишком потрясена, чтобы говорить. Вместо этого я просто подбежала к Уильяму, который раскинул руки в стороны.