Сзади раздался выстрел, и офицер упал. Звук был нестерпимо громким. Джо пришлось зажать уши руками. Когда он оглянулся, Кайт держал дуло ружья на плече. От него все еще шел дым. Пахло фейерверками. Джо подумал, что Кайт велит морякам отпустить матросов и пойдет с ними. Он не убил офицера, а лишь прострелил ему плечо, хотя, учитывая размер пули, это все равно выглядело ужасающе.
– Отберите у этих людей оружие, – сказал Кайт. – Есть здесь сигнальщики?
– Да, сэр, – вызвался кто-то.
– Повесьте флаг на мачте «Агамемнона». Все, кто хочет прорвать блокаду, – немедленно за мной. – И уже тише он добавил: – Джо? Ты цел?
– Я… – Джо хотел сказать «да», но обнаружил, что весь дрожит. Он посмотрел на свои руки. Казалось, его тело ему не принадлежит.
Кайт держал его за плечи.
– Это скоро пройдет.
Джо кивнул, отчетливо понимая, каким жалким выглядит в глазах Кайта. На его месте он бы себя уже пристрелил.
– Извини.
– Если бы ты не застыл как вкопанный, когда на тебя впервые направили ружье, то я бы решил, что ты сумасшедший, – прошептал Кайт. Он наклонился к Джо, чтобы посмотреть ему в глаза, и их лбы почти соприкоснулись. – Я однажды видел такого человека. Оказалось, он закопал у себя в саду пятнадцать женщин.
Джо засмеялся, хотя его смех скорее напоминал кашель. Кайт тоже улыбнулся. Дрожь прекратилась. Джо медленно выдохнул. Он кивнул, когда его легкие снова заработали.
– Почему ты это сделал? – спросил Кайт. В его голосе звучало искреннее негодование. – Тебя ведь могли убить.
Джо потряс головой. Он и сам не знал почему, но чем больше об этом думал, тем в большее замешательство приходил. Когда он встал и ударил того человека, он почувствовал себя марионеткой в чужих руках.
Плотники трудились над «Агамемноном» с того момента, как корабль прибыл в порт. Теперь дыру в батарейной палубе залатали и пропитали смолой. Пять минут назад в доках стояла тишина, но сейчас люди гурьбой хлынули в лодки и на трапы. Другие корабли вывесили те же флаги, что и «Агамемнон». Повсюду стучали барабаны и кричали люди. Должно быть, половина Эдинбурга только и ждала приказа.
– У тебя есть план? – спросил Джо. Он стоял вместе с Кайтом у перил квартердека, чувствуя себя лишним, потому что обычно сюда допускались только офицеры. Но Кайт сам его позвал, и Джо надеялся, что ему не придется простоять здесь всю дорогу.
– Прорвать блокаду легко, нужно просто взять и сделать это, – рассеянно сказал Кайт. Он показывал одному из кадетов листок бумаги. Это была семафорная азбука. Через несколько секунд на мачте стали подниматься флаги. Когда Джо посмотрел в другую сторону, то увидел, что другие корабли тоже поднимают флаги в ответ. Всего вокруг было двенадцать кораблей.
Обмен сигналами продолжался: одни флаги сменяли другие. Флагов было девять видов, и для передачи сообщений использовались только они: разные цифры соответствовали разным словам. Должно быть, кто-то поднял неправильный номер: Кайт помахал лейтенанту и, чтобы тот исправил ошибку, постучал по своей ладони двумя пальцами, а затем тремя. Через открытые двери каюты Джо слышал сбивчивые точки и тире лейтенанта Уэллсли, которая телеграфировала в замок, в армейское управление. Еще прежде, чем разговор закончился, на вершине холма показались солдаты в красной форме, марширующие вниз к казармам. Похоже, это и был момент, изменивший историю. Джо не мог вспомнить, как началась осада Эдинбурга, но это явно произошло не во время прорыва французской блокады.
Он уронил голову на руки, сомневаясь, что переживет еще одно сражение.
Лейтенант Уэллсли выглянула из каюты и поманила их за собой. У нее был встревоженный вид.
– С телеграфом происходит что-то странное! – крикнула она. В каюте и вправду происходило что-то странное.
На телеграф поступали сигналы, но они шли не из замка. Тот, кто вводил код, делал это уверенно и бегло. И по-французски. Джо подошел к телеграфу и склонился над ним убедиться, что катушка с бумагой, на которой появлялась расшифровка сигналов, установлена ровно.
…боевые действия в гавани. Возможно, это учения. Но «Агамемнон» поднял флаги…
– Боже, – выдохнул он. – У них тоже есть телеграфы. Это сообщения французов. Они говорят о нас, они нас видели.
Кайт спустился за ним в каюту.
– Они нас слышат?
– Услышат, если мы начнем передавать сигналы. Я не использовал частотную модуляцию, поскольку не думал, что на линии будет кто-то еще, – Джо поднял руку, предотвращая вопросы о том, что такое частотная модуляция, и снова стал слушать.
…Сообщение получено. «Англетер», займите позицию у мыса…
Джо слушал и записывал сообщения, а затем нарисовал план сражения, который обсуждали французы. Он передал его Кайту. Первые несколько секунд тот бесстрастно разглядывал схему. Но потом маска слетела у него с лица, и, когда Кайт поднял глаза, в них светилась надежда, настоящая надежда. Он помолодел на несколько лет. Он двумя руками пожал руку Джо.
– Спасибо, – тихо сказал Кайт и поставил что-то на пол рядом с ботинками Джо. Подступив ближе, он сказал ему на ухо: – Уверяю тебя, в этой сумке нет французской формы и карты, и не советую тебе брать ее и уходить.
Джо посмотрел на него, а затем на сумку. Остальные – лейтенант Уэллсли и взволнованный гардемарин, который был даже моложе Фреда, – были заняты телеграфом. Кайт в последний раз сжал его руку и отпустил, едва заметно улыбаясь.
Клэй ворвался в каюту. Джо никогда не видел, чтобы он двигался так быстро.
– Это мятеж, – сказал он, держа палец у самого лица Кайта, – и тебе это прекрасно известно!
– Да, это мятеж. Ты можешь сойти на берег вместе с мистером Турнье, тебе не обязательно здесь находиться.
– Я с ним никуда не пойду, – он толкнул Джо в грудь.
– Джо, ты не мог бы увести на берег его и детей?
– Мятеж, – сказал Клэй, – это то, что сделало меня таким. Впрочем, я бы не отказался посмотреть, как его высекут, – добавил он Кайту с безумной улыбкой.
– Тебе это быстро наскучит. Триста ударов – это очень долго, – сказал Кайт, но у него был бледный, тревожный вид, как и всегда, когда он испытывал боль. – Джо, не слушай его, все в порядке. Пожалуйста, иди на берег. Мы отплываем через двадцать секунд.
Джем и Агата уехали в Бат на медовый месяц, и Кайт вернулся в Саутгемптон, чтобы посмотреть, может ли он быть чем-то полезен. Ремонт корабля в основном представлял собой простую плотницкую работу, но ему это нравилось: забивать колышки по несколько часов в день было куда лучше, чем хандрить в одиночестве на Джермин-стрит.
Он сошел с дилижанса, прибывшего из Лондона, усталый и голодный. После долгих путешествий Кайт всегда чувствовал странную смесь раздражения и грусти. Перспектива добираться до «Дефайанс» по холодному морю на гребной лодке была малоприятной. Он не сразу заметил, что с доками что-то не так. Там не велись работы, и лодки не курсировали от берега к кораблям, стоявшим на якоре. На причале, куда должны были спускаться люди, была натянута веревка и висела вывеска.
На «Дефайанс» мятеж. Всем офицерам срочно доложить о своем прибытии в Адмиралтейство.
– Нет, – сказал он вслух, не веря своим глазам. Ему доводилось видеть мятежи, но это случалось на кораблях с плохими офицерами. Хичема все любили, и лейтенанты Том и Руперт Грей тоже всем нравились. Атмосфера на «Дефайанс» была образцом дружелюбия.
– О, Кайт, – произнес чей-то голос, и, обернувшись, он увидел, что к нему направляется Хичем. Вид у него был несчастный. – Это ужасно. Ты пришел посмотреть, как их забирают?
– Простите, сэр?
Хичем двумя пальцами указал на отплывающий корабль, которого Кайт не заметил. Это была «Калькутта». На палубе было не меньше двухсот матросов. Они поправляли штыки.
– Адмиралтейство хочет заставить людей молчать о Каслри и «Империи». Все это время лорд Лоуренс держит их там без еды. Вчера они устроили мятеж, требуя, чтобы их обеспечили провиантом, как он и рассчитывал, – Хичем кашлянул, но этот звук скорее напоминал всхлип. – Капитан Блай получил приказ забрать с корабля несколько человек – главных зачинщиков. Но все остальные не выйдут оттуда живыми, если хоть один из них попытается оказать вооруженное сопротивление. А если этого не произойдет, то Блаю все равно придется сказать, что они это сделали.
– Я не понимаю, – сказал Кайт. – Им бы все равно никто не поверил. Это просто смешно.
Хичем посмотрел на него пустыми глазами.
– Миссури. Они все расскажут одну и ту же историю. Они будут говорить о Каслри, даже назовут его имя. Не пройдет и недели, как его схватят французы.
Кайт едва не рассмеялся.
– Они уже пытались! Моя сестра вышла за него замуж, чтобы это не повторилось. Если кто-то убьет мужа Агаты Лоуренс, соразмерной реакцией будет разве что разгром Ниццы.
Хичем закрыл лицо руками, сотрясаясь от рыданий. Кайт стиснул его плечо, ненавидя Лоуренса сильнее, чем кого бы то ни было.
Им ничего не оставалось – лишь наблюдать, как «Калькутта» поравнялась с «Дефайансом». «Дефайанс» вывесил белый флаг на рее. Хичем закрыл Кайту глаза рукой и сказал, что он ничего подобного не видел. Матросы все равно поднялись на борт, а затем раздались выстрелы.
Когда выстрелы прекратились, они ушли и молча напились в баре у доков.
Через неделю четверых человек, которые писали в Адмиралтейство и организовали мятеж, высекли: каждый получил по триста ударов плетьми. Адмиралтейство использовало подобные меры, только если мятежники прибегали к насилию, если был убит кто-то из офицеров. Обычно наказание за мятеж из-за отсутствия провианта было гораздо более мягким. Но не в этот раз. Мятежников обвиняли в бунтарских настроениях и гнусных замыслах. В ход шли любые шокирующие подробности, способные отвлечь внимание от «Империи». Позже, когда Кайт прочел сводки новостей, он увидел, что это сработало. Нигде не было ни слова ни об «Империи», ни о Джеме.