Кайт кивнул. Он медленно выдохнул.
– Я все вам расскажу, а потом вы спросите меня о том, чего не помните.
Глава 49
С падения Лондона прошло всего несколько месяцев, когда из Адмиралтейства пришел приказ. Кто-то с китобойной станции на Льюис-энд-Гаррис пустил слух, что французы строят башню на скале в море и у них такие корабли, каких никто никогда не видел. Как только «Агамемнон» отремонтируют, следует немедленно с этим разобраться. Кайт не сразу заметил, что Джем тяжело опустился на пол. Он побледнел и уселся, согнувшись, прижав руку к груди. Прошло не меньше минуты, прежде чем он смог заговорить. Он заверил Кайта, что это всего лишь нервы, а затем объяснил ему, что это за башня.
Джем понял, в чем дело, едва увидев маяк. Они не сразу догадались, что границей между временами служат столбы, но, когда они проплыли между ними, на месте процветающей китобойной станции оказался пустынный пляж и один-единственный пансион.
– Что нам с этим делать? – наконец сказал Кайт. «Агамемнон» они оставили с другой стороны острова, на котором стоял маяк. Подобраться ближе нельзя было из-за скал, скрывающихся под водой. Кайт и Джем приплыли к берегу на лодке, которая теперь раскачивалась у самой границы времен. Если Кайт наклонялся влево, чтобы заглянуть за столб, маяк выглядел разрушенным. Когда он наклонялся вправо и смотрел на маяк сквозь столбы, тот был совершенно новым, даже еще недостроенным. Новый маяк построили не на той стороне.
Джем был молчалив. Он держал весла, потому что у Кайта были сломаны пальцы. Кайт не помнил, как сломал их, но в холодную погоду они начинали болеть.
– Мы приплыли сюда на «Империи». Никто из нас не заметил, как что-то изменилось. Я всегда думал, что дело было в тумане. Ну, когда… вы нас обнаружили.
Кайт не знал, что сказать. Он знал, что ему хочется сказать, но это были лишь вопросы. О том, какой была прежняя жизнь Джема: была ли у него жена, дети. О том, чего Джем никогда ему не рассказывал. Но все это сейчас было бесполезно.
– Нам нужно как-то замуровать границу. Французы обнаружат ее, если мы не…
Джем медленно посмотрел на него.
– Прости, что?
– Я говорю, нам нужно как-то замуровать границу.
– Моему сыну сейчас должно быть двенадцать лет.
– О, – только и смог сказать Кайт.
– А может, и нет, – сказал Джем. Он смотрел на китобойную станцию. – Я жил в Англии, которая победила в Трафальгарском сражении. В этой Англии мы проиграли. Лондон под властью Франции. Бог знает, как это повлияло на людей, на семьи…
– Ты никогда о ней не говорил.
– О чем?
– О своей семье.
– Ну а какой в этом смысл.
Кайт отвел взгляд. Он смирился с судьбой и мужественно сносил все, что выпало на его долю. Но известие о сыне было как цепное ядро, угодившее в фундамент, на котором держалась их собственная маленькая семья.
– Я был женат. Ее звали… зовут Мэделин. Она была на «Империи» со мной, и французы забрали ее вместе с остальными. Но у нас был сын. Мы оставили его в школе. Я думал, что никогда больше его не увижу.
– Ну вот мы здесь. Хочешь попробовать?
Джем посмотрел на него.
– Я понятия не имею, как там все изменилось. Кроме того, я ведь жил в Лондоне.
Кайт был не в силах настаивать. Он видел, что Джем этого хочет, хочет, чтобы Кайт уговорил его, чтобы ему не пришлось предлагать это самому, и любой, более благородный человек, так бы и поступил, но Кайту было легче утонуть.
Джем сглотнул.
– Понимаешь, Мис… Если мы перейдем границу, если доберемся до Лондона, то сможем получить информацию. Обо всем, что нам предстоит пережить в это время в Эдинбурге. Мы можем все узнать. Узнать, можем ли мы что-то изменить.
Кайт не стал говорить, что в Глазго тоже есть библиотеки и нет никакой необходимости тащиться для этого в Лондон.
– Да.
– Разумеется, там все будет иначе. Эдварда там не будет, – в его глазах читалась мольба.
– Может, и будет, – услышал Кайт собственный голос. Он чувствовал, как его разум затуманился. – Мы этого не узнаем, если не проверим.
– Даже если он там, вряд ли он меня узнает. Все будет иначе, – голос Джема дрожал. Сердцем он уже был там, в сотнях миль к югу.
– Мы не знаем, как это устроено, – пробормотал Кайт. – Думаешь, он в самом деле может…
– Возможно.
Джем посмотрел ему прямо в глаза. Он сиял.
– Ты… пойдешь со мной?
Кайт не хотел знакомиться с сыном Джема. Он не хотел возвращаться в Эдинбург в одиночестве и объяснять Агате, что Джем решил остаться в будущем, с той семьей, которую сам выбрал, а не с той, с которой его столкнула судьба.
Можно подумать, его желания давали ему право помешать Джему. Господи. После всего, что с ним произошло, Джем заслуживал того, чтобы оказаться дома, по-настоящему дома.
– Конечно, – сказал он.
Через час они уже были на пароходе, отплывавшем от китобойной станции на стороне будущего. Кайт прежде слышал о двигателях, но не мог даже вообразить, что они собой представляют. Шумные, грязные и очень быстрые – даже в отсутствие ветра. Пароход доставил их прямо в Глазго, где не заметить разницу времен было уже невозможно. В доках было множество техники. Кайт никогда не видел таких верфей. Вокруг строящихся броненосцев, гигантских штуковин с пропеллерами в четыре раза выше человеческого роста, были возведены леса. Повсюду сновали краны и мужчины – сварщики, а не плотники. Людей было невероятное количество. Джем не дал ему как следует осмотреться, и они направились прямиком на железнодорожный вокзал.
Кайт никогда не испытывал такого отторжения, какое вызвали в нем поезда и железнодорожные пути. Выйдя на платформу, они увидели пышущий паром локомотив, и Кайт тут же понял, почему Джем никогда не боялся залезать под пушку, чтобы починить шасси. По сравнению с этими гигантскими машинами пушки казались крошечными.
Поезд замедлился, тяжело продвигаясь вдоль путей. Но когда локомотив ударился о буферы, раздался громкий грохот. Кайт даже представить не мог, сколько он весит. Лишь несколько человек отступили от платформы.
Джем преодолел три ступеньки, ведущие к двери, открыл ее, а затем снова спустился, чтобы помочь подняться Кайту первым. Потом тот подождал его наверху, оглядываясь вокруг. Коридоры были как на корабле, но потолки выше. Вагоны соединялись стеклянными дверями. Джем коснулся локтя Кайта и повел его вправо, к свободному купе, которое напоминало маленькую каюту с обитыми тканью сиденьями.
– Первый класс, – пояснил Джем. – Не могу сидеть в поезде двенадцать часов на скамейке в третьем классе.
До Лондона было всего двенадцать часов. Сколько занимала дорога на лошадях? Неделю?
Кайт медленно опустился на сиденье, а затем наклонился вперед и провел руками по волосам. Он был готов заснуть прямо сейчас, хотя было всего семь часов. Джем потрепал его по шее и притянул к себе – все ближе и ближе, пока он не лег ему на колени. Джем снял шарф и обмотал им шею Кайта. Он был из темного тартана и пах новой тканью и табаком.
Кайт слышал, как дверь открылась, но если кто-то что-то и сказал, то он не разобрал слов. Когда Кайт наконец проснулся, то не сразу понял, где находится и почему. Он не любил спать урывками. При пробуждении у него всегда кружилась голова. Он снова закрыл глаза, дожидаясь, пока головокружение пройдет. Джем склонился над ним, чтобы заслонить собой свет газовой лампы, которая горела гораздо ярче, чем масляная.
– Еда. С настоящими приборами и стаканами, – сказал Джем, уткнувшись ему в волосы. Он говорил так, словно стоял на коленях на краю темного водоема, пытаясь выудить что-то из его глубин.
Кайт выпрямился. На лице Джема отразилось облегчение, и Кайт понял, что он на это уже и не надеялся. После Трафальгара он почти не смотрелся в зеркало, но, хотя ожоги и ссадины причиняли боль, ему не приходило в голову, что он выглядит так, словно может взять и умереть, сидя на стуле за ужином.
– Не смотри на меня так, со мной все нормально. Просто еще не отвык от корабельного графика.
– Да, я понимаю, – Джем налил два бокала вина из бутылки с французской этикеткой. На столе стояли настоящие тарелки. Он нахмурился и отставил бутылку.
– Все хорошо?
– Да, просто небольшая слабость.
– Я принесу тебе воды.
Ходить по коридорам, чувствуя, как все вокруг движется, было странно, но не то чтобы неприятно. Где-то по пути в поезд село еще несколько человек. Они были одеты иначе, чем во времена Кайта. Женские платья стали громоздкими, корсеты и пышные юбки напоминали моду семнадцатого века. Мужчины стали одеваться проще – разве что все, кого он здесь видел, питали особую склонность к серому цвету. Добравшись до буфетчика, Кайт показал ему несколько обычных монет и спросил, подойдут ли они. Буфетчик поколебался, а затем достал буклет, усеянный множеством цифр. Пробежал его глазами, в смятении помедлил, а затем достал миниатюрный ключ и отпер миниатюрный сейф, полный монет и свежих банкнот. Количество сдачи оказалось весьма существенным. Когда он наконец достал две стеклянные бутылки с водой, то сделал это куда более учтиво, чем Кайт ожидал.
Кайту удалось взять воду и сдачу, не изменившись в лице и не глядя на деньги, и добраться до нужного купе. Но едва за ним закрылась дверь, как он прислонился к стене и снова достал из кармана монету. Та сияла новизной. Один франк тысяча восемьсот девяносто девятого года; на оборотной стороне было изображение человека и надпись «Наполеон IV».
– Джем. Посмотри… – Кайт замер, потому что, когда он открыл дверь, Джем подскочил. – Извини. Это тебе, – он дал ему воду. – Но посмотри на… Джем?
– Я забыл, что ты здесь, – сказал Джем.
– Агата тоже иногда забывает. Но…
– Нет… я… – Джем тряхнул головой, когда Кайт вложил монету ему в ладонь. – Извини. Что я…
– Это нормально?
Джем долго смотрел на монету.
– Нет. Здесь должна быть королева Виктория, – наконец он поднял глаза и улыбнулся. – Но все же, если французам нужны анахронизмы, мы их им обеспечим. Уверен, что моих знаний хватит для того, чтобы изобрести электромагнитный двигатель раньше срока.