лата у нас маленькая, в три раза меньше, чем в той клинике. И душ работает всего четыре часа в день. Но главное, чтобы они смогли мне помочь. Все остальное – мелочи. Кстати, есть и хорошая новость: у меня появилась подруга, так что мне не грозит умереть от тоски.
– Тогда я за тебя спокойна! Но правила действительно строгие. Тебя это сильно напрягает?
– Есть немного, но я переживу. Случались огорчения и похуже, – мы обе понимали, что я имела в виду. – Надеюсь, сейчас мой организм направит все силы на выживание в местных суровых условиях, и это отвлечет меня от тяжелых мыслей.
– Точно, во всем надо искать плюсы! Ты у меня молодец! И все же узнай насчет посещений, я хотя бы ненадолго заеду…
Ближе к ночи мне стало плохо – начался очередной приступ мигрени. Я старалась не паниковать и надеялась, что это связано с заменой антидепрессантов: в первые дни новые таблетки могут давать побочные эффекты. Уговаривала себя потерпеть и, к счастью, спустя несколько часов все-таки уснула.
День начался с раннего подъема для сдачи анализов и измерения давления.
Проснулась я с головокружением и слабостью. По всей видимости, так проявлялся эффект от приема новых препаратов, но это не имело значения: мучившая головная боль исчезла, а это многое значило.
Понемногу ко мне возвращалась адекватность. И пусть это было нелегко, но не радовать не могло.
Думать о грустном было некогда: уже с восьми началась суета и беготня по врачам. Я надеялась тут отоспаться и отдохнуть, но вместо этого не могла найти минутки, чтобы присесть. После сдачи крови я, наконец, добралась до еды, но от больничного завтрака отказалась, а заварила кофе из пакетика и заставила себя съесть йогурт. К середине дня мы с Настей уже начали немного «ориентироваться на местности» и отправились за консультациями к назначенным специалистам.
В списке врачей первым значился невролог.
Сначала она задавала мне дежурные вопросы, а потом перешла к главному:
– Где именно болит голова?
– По-разному. Бывает – только лоб, бывает – затылочная часть, бывает, что сдавливает виски.
– Какой характер боли? Как она болит: сдавливает, сжимает? И откуда начинается?
– В основном сдавливает. Сначала она просто начинает немного болеть, иногда со лба, иногда с затылка. Потом уже переходит в мигрень.
– Мигрень? Как вы можете ее описать?
– Тошнота, рвота, головокружение, головная боль. Не могу воспринимать звуки, свет. И это может длиться от нескольких часов до нескольких дней.
– Чаще всего приступ мигрени начинается с какой части головы?
– Наверное, с висков.
– На молоточек смотрите: сюда, сюда. Глаза закройте, откройте. Зубы покажите, язык. Хорошо. Руки на колени положите и расслабьтесь. Ноги – чуть вперед. Встаньте, пожалуйста. Ноги поставьте вместе. Руки перед собой, пальцы развести, глаза закрыть. Указательным пальцем попасть на кончик носа. И – второй рукой.
Я послушно выполняла знакомые указания.
– Тут все нормально, – заключила врач. – Присаживайтесь, сейчас разберемся. Вы злоупотребляете обезболивающими препаратами? – спросила она, читая выписку из больницы.
– После больницы не выпила ни одной таблетки. На самом деле, там мне очень помогли, но внезапный стресс опять выбил меня из колеи. Однако обезболивающее я все равно больше не пью, даже когда болит голова.
– Это хорошо, потому что чем больше вы будете его принимать, тем больше будет болеть голова. Сейчас надо учиться заниматься собой. Здесь у нас проводятся аутогенные тренировки, есть дыхательная гимнастика. Стрессы всегда будут присутствовать в нашей жизни, мы от них не застрахованы. И нужно учиться с ними справляться!
Она выписала мне медикаменты, и мы с Настей пошли дальше.
Коридоры больницы были забиты людьми, как в городской поликлинике. Около двух часов мы провели в очередях, где все нервничали и ругались между собой, пытаясь пройти первым. Я старалась не обращать на это внимания, но все же чувствовала раздражение. Мужественно преодолев это испытание, мы записались на различные гимнастики и тренинги и, наконец, отправились на процедуры.
Сначала следовала дарсонвализация, что оказалось как нельзя кстати: волосы продолжали нещадно выпадать, а это средство хорошо справляется с такой проблемой. К тому же я слышала, что процедура благоприятно воздействует на сосуды и способствует уменьшению головных болей. Сразу после меня ждал сеанс массажа. Я задумалась, когда в последний раз позволяла себе расслабиться и получить удовольствие, просто сходив на массаж?.. Мне стало стыдно перед собственным телом. Оно явно требовало заслуженного отдыха, и я пообещала себе обязательно пройти курс расслабляющего массажа уже после выписки из больницы. Замыкающим в цепочке физиотерапевтических процедур был душ Шарко.
В результате я вышла из отделения свежей и обновленной, как после посещения спа-салона. На щеках появился румянец, и я уже не выглядела такой изможденной, как пару дней назад. Впервые за долгое время мне снова захотелось уделить внимание своей внешности. Я выщипала брови, наложила на лицо увлажняющую маску, использовала патчи для глаз, которые всегда лежали в косметичке, и заплела косу. Посмотрев в зеркало, я осталась очень довольна своим отражением.
Во второй половине дня меня вызвали к специалисту по депрессиям.
– Как вы можете описать свое сегодняшнее состояние? – спросила врач.
– Я могу проснуться в четыре часа утра оттого, что внутри все сжимается от жуткой тревоги. Ладошки потеют, сердце бешено стучит. Полное отсутствие концентрации, потерянность, апатия. Я могу часами лежать в кровати в темноте и прокручивать в голове разные мысли. Слабость, подавленность. Такое ощущение, что по ночам я разгружаю вагоны.
– Изменилось ли ваше общение с людьми в последнее время?
– Я почти перестала с ними контактировать, все чаще хочется остаться одной. Мне кажется, что никто, даже близкие, не может понять, что творится у меня на душе. Как бы сильно они меня ни любили… Мне сложно пережить потерю бабушки: она была для меня самым родным человеком и любила меня больше жизни. Я не понимаю, как смириться с тем, что ее никогда не будет рядом. Мне невыносимо об этом даже думать, не то что с кем-то обсуждать! Еще я сильно боюсь за маму. После смерти бабушки она никак не может оправиться от горя, все время плачет и тоскует, на ней лица нет. Масла в огонь добавляет и мое состояние. Она переживает за меня, и это еще сильнее ее удручает. Я чувствую себя виноватой за то, что неосознанно причиняю ей боль.
– Обвинение, как я понимаю, – ваш лучший друг?
– Да, вы правы. Чувство вины сопровождает меня большую часть моей жизни. Сначала я винила себя в том, что разрушились отношения с человеком, которого я безумно любила. Теперь – в том, что не смогла спасти бабушку и не дала ей достаточно любви при жизни. А мамино состояние меня и вовсе убивает, ведь пережитый стресс может подорвать ее здоровье. Так когда-то случилось со мной… Еще одной болезни близкого человека я не вынесу.
– Я оставлю вам опросник. В нем представлены различные шкалы тревоги и депрессии, их несколько штук. На самом деле, всем необходимо периодически задавать себе эти вопросы, чтобы лучше понять, что в жизни идет не так. Плюс ко всему, проводя эти тесты со многими пациентами, я заметила, что, когда люди задают себе какой-либо из перечисленных вопросов, то, отвечая на него, они понимают, что в целом относится к симптомам депрессии. То есть на будущее вы, по крайней мере, уже будете точно знать, что если наблюдается, скажем, это, это и это, то пора обращаться за помощью.
Я вышла от врача и попыталась разобраться в том, что у меня внутри. В постоянной больничной суете мне иногда удавалось не думать о горе, но каждый раз, когда я оставалась наедине со своими мыслями, боль снова давала о себе знать. Меня беспокоили не столько физические симптомы, сколько душевные страдания, разрывающие сердце. В такие моменты мне казалось, что время бессильно над моей бедой и я уже никогда не смогу вернуться к нормальной жизни.
После отбоя я долго ворочалась в кровати в полудреме. Изредка проваливаясь в короткий беспокойный сон, я снова просыпалась и смотрела на часы: 00:30, 01:15, 02:40… Эти мучения длились нестерпимо долго, но спустя еще некоторое время меня все же сморил глубокий сон.
В пять утра я вскочила в холодном поту оттого, что начала задыхаться. Грудную клетку сдавило так, что я не могла издать ни звука. Мне снился кошмар: меня все время хотели убить, а я пыталась оторваться от преследователей и спасти свою жизнь. Я постоянно куда-то бежала и чувствовала себя в ловушке собственного сна. Где-то в глубине сознания я понимала, что это происходит не наяву и что мне достаточно просто открыть глаза, чтобы этот ужас прекратился. Но у меня не было на это сил, и после очередной неудачной попытки я проживала новую серию моего персонального триллера.
Настал новый день. Я не умерла от удушья и даже не сошла с ума. Пробежавшись взглядом по палате и оценив, что в реальности мне ничего не угрожает, я села на кровати, свесила ноги и смогла сделать глубокий вдох.
Сердце перестало бешено стучать и вернулось к нормальному ритму. Дыхание стало ровнее, но внутренняя тревога все еще была со мной. Измученная ночными кошмарами, я чувствовала себя совершенно разбитой.
Двадцать минут я простояла под душем, и это немного привело меня в чувства. Я с трудом заставила себя съесть яблоко, чтобы не потерять сознание, но меня только сильнее затошнило. Дождавшись прихода врача, я сразу отправилась к ней в кабинет и рассказала о подробностях своей ночи (второй такой я бы не выдержала). Доктор спокойно выслушала меня и обещала заменить вечерние таблетки. Оставалось только дожить до этого момента.
Ночные приключения оставили след и на моем моральном состоянии: «Почему, как только я начинаю подниматься с колен, болезнь сразу доказывает, что она сильнее, и снова опускает меня на дно, добивая очередным приступом?»