– Бабушка была для вас очень близким человеком?
– Да. И после ее ухода меня словно выкинуло из жизни. Я понимаю, что это ненормально, что нужно приходить в себя, но никак не могу это сделать.
– Вы много с ней общались?
– Да, мы жили вместе. И она – мой самый близкий человек, – я намеренно не говорила о ней в прошедшем времени.
– А родители?
– Они живут в другом городе, и, откровенно говоря, у нас никогда не было доверительных отношений. Почему-то я всегда чувствовала себя немного чужой для них.
– В принципе, с момента травмировавшего вас события не прошло и месяца. Пока это период острого горя.
Я была очень благодарна психологу за тактичность и сочувствие к моей беде. Эта рана была особенно болезненной, и я боялась лишний раз ковырнуть ее и содрать ту тонкую корку, которая только-только начала образовываться.
– Знаете, психотерапевт сказала мне, что я должна прожить эту потерю. А я не могу даже разговаривать о ней…
– Прошло еще очень мало времени. По всем религиозным и житейским канонам на страдания дается год. Это тот срок, когда мы скорбим об ушедших. И попытки быстро выйти из этого состояния, как-то переориентироваться, конечно, вызывают беспокойство. Во-первых, это не получается, а во-вторых, по этическим, что ли, соображениям, это даже как-то нечестно по отношению к человеку, ушедшему из жизни. Кстати, лечить горе, вообще-то, и нельзя. Его на самом деле нужно просто проживать. Лечить горе можно только в одном случае: если отчаяние человека так велико, что он сам готов уйти из жизни. Тогда уже требуется вмешательство специалистов. А «быстро залечить и как-то забыть» чревато, знаете, чем? Феноменом патологического горя – когда человек не выплакал слезы. Я не хочу сказать, что надо постоянно рыдать. Но страдать – это нормально. Почему именно год? Первый Новый год, первый день рождения без этого человека – эти даты проходят за год. Потом острая боль сменяется печалью, и человек уже, что называется, входит в колею. Патологическая боль возникает, когда проходит год, а человек чувствует себя таким несчастным, как будто горе случилось только что. Это и есть феномен невыплаканных слез, и его уже надо лечить, так как спустя год такая реакция нетипична. А ваша реакция, наоборот, вполне нормальна. Да, мы помним и скорбим.
– Спасибо, вы меня успокоили.
– Я уверена, что со временем вы придете в себя и смиритесь с горем. Что вас тревожит в данный момент? Конкретно в эту минуту.
– Я постоянно думаю о том, что не успела в последний раз сказать, как сильно люблю ее. Я находилась в практически неадекватном состоянии и не поблагодарила бабушку за то, что она положила свою жизнь, чтобы я росла счастливой и ни в чем не нуждалась. Я жалею, что уделяла ей слишком мало времени и внимания. Мне страшно и больно от мысли, что я больше никогда не смогу ее обнять.
– Вам нужно принять случившееся, как бы банально это ни звучало. Позвольте себе отгоревать по бабушке. Потеря близких людей всегда болезненна, но мы никак не можем на это повлиять. Теперь вам нужно продолжать жить дальше, несмотря на то, что боль еще сильна. Бабушка всегда будет рядом, пусть и не физически. Главное, что она останется в вашем сердце и в вашей памяти. Перестаньте себя винить! Я уверена, что вы сделали все, что было в ваших силах. Подумайте о моих словах, ну а пока мы попробуем поискать другие причины вашей депрессии, поскольку обычно ее создает совокупность факторов. Я могу предположить, что ваша проблема кроется не в потере бабушки, а в потере, которая произошла задолго до этого. Смерть дорогого для вас человека только разбередила прежнюю рану, и поэтому сейчас вы чувствуете, что не можете вернуться к нормальной жизни. Расскажите о своих последних отношениях с мужчиной?
Я тяжело вздохнула:
– Они длились несколько лет и закончились полгода назад. Он женат. Я очень сильно его любила… И сейчас, спустя столько времени, я чувствую, что сама просто не допускаю возможность появления серьезных отношений, даже мысленно. Я боюсь снова разочароваться в мужчине.
– По чьей инициативе произошел разрыв?
– Инициатором была я. Дело в том, что у меня не оставалось другого выхода, кроме как прекратить их. Знаете, я чувствовала, что это разрушает меня. Каждую минуту я ощущала, что это чужой мужчина и что он, черт возьми, никогда не будет только моим, как бы сильно мне этого ни хотелось. Я не чувствовала ни уверенности в нем, ни уверенности в завтрашнем дне, ни надежности, ни поддержки; с ним я не видела перспектив будущего. Отношения были похожи на маятник: сегодня все замечательно и я самая счастливая на свете, а завтра – плачу в подушку и ненавижу весь мир. Когда у меня случился первый приступ панической атаки, я четко осознала, что с этим пора заканчивать, потому что все яснее ощущала, что я иду против себя. Физически меня тянуло к этому мужчине, сердце рвалось к нему и хотело быть только с ним, а внутренний голос кричал: «Прекрати это! Не позволяй ему запудрить тебе мозги! Уходи!» И я ушла. Но отпустить эти отношения, сами переживания в голове, я, видимо, не могу до сих пор.
– Какой смысл вы вкладываете в понятие «отпустить отношения»?
– Периодически в моих мыслях прокручиваются воспоминания о том времени, когда мы были вместе.
– С какими чувствами вы это вспоминаете?
– С разными. И злость бывает, и грусть, и агрессия, и ностальгия. Всякое случается.
– Память устроена так, что она каким-то образом нас охраняет. Поэтому часто вспоминается только хорошее, а плохое вытесняется. И многие из тех, кого отвергли, этим пользуются. Через некоторое время они снова появляются в жизни бывшего партнера под каким-то предлогом, а человек в этот момент как раз думает: «Как жалко, столько было хорошего. Может, зря я так поторопилась, и не такие уж плохие были отношения?» Поэтому очень часто все возвращается на круги своя.
– Да, такое мы проходили: сходились и расходились десятки раз. Я уходила, он возвращал, я таяла, и все повторялось из раза в раз. Но теперь это точно конец. И ничего уже не вернуть.
– Вы не хотите воссоединения, верно?
– Конечно нет. Я сто раз на этом обжигалась и знаю, что ничего не изменится. Все будет идти по одному и тому же сценарию. А меня этот сценарий категорически не устраивает. Я хочу иметь свою семью и больше ни с кем не делить любимого мужчину.
– Что же мешает вам переключиться?
– Я не знаю, – честно призналась я. – Мне кажется, что я боюсь повторения такой недостойной связи. Не о таких отношениях я мечтала – быть любовницей мужа другой женщины. И подсознательно я боюсь, что мне снова попадется «неправильный» мужчина или что еще похуже. Поэтому мне проще быть одной.
– А чего бы вы хотели?
– Я хочу от этого освободиться: не думать, не вспоминать, не анализировать. Чтобы в дальнейшем меня это не тормозило. Избавиться от призраков прошлого. Я чувствую, что это не дает мне построить новые отношения. Вокруг так много достойных мужчин, а я застряла на том, с кем никогда не смогу быть счастливой.
– То есть у вас присутствует страх того, что все может повториться?
– Да.
– Может, вы просто еще не готовы к новой любовной истории?
– Возможно. Меня пугает одно: вдруг я никогда не буду готова? Чем больше я задумываюсь на эту тему, тем больше понимаю, что мне намного проще быть одной: ни страданий, ни разочарований, ни боли.
– Я могу предложить вам заполнить опросник, который поможет построить ваш психологический профиль. Он позволит определить особенности вашей личности, вашего состояния, степень выраженности ваших личностных особенностей, а также то, что может скрываться за барьером, который перед вами стоит. Вы возьмете его с собой, ответите на вопросы и принесете завтра мне, чтобы я успела обработать ответы до нашей следующей встречи. А потом мы вместе обсудим полученные результаты.
– Да, отлично, я с удовольствием! Может, здесь для меня откроется что-то новое? Я готова пробовать все!
– Вот и хорошо. Это не салонная методика. Знаете, как в журналах: напишут несколько вопросов, вы ответите, и после этого про вас, якобы, все рассказывают. Нет, этот тест позволяет раскрыть внутренний конфликт и получить неочевидные ответы на вопросы: что вам мешает, какая стратегия для вас приемлема. И дальше уже можно будет подумать на эту тему.
Мне выдали папку с несколькими файлами и лист для ответов. Я вышла из кабинета в приподнятом настроении: психолог действительно пыталась мне помочь, и я видела в этом потенциал.
Что ж, пришло время познакомиться с собой настоящей!
Через несколько дней наступила сорокадневная дата памяти смерти бабушки. Еще в тот момент, когда психолог рекомендовала мне отгоревать по бабушке, я приняла решение, что обязательно поеду на кладбище, чтобы, наконец, проститься с ней. Как бы сложно это ни было.
Родители долго отговаривали меня от этой затеи, но я была непреклонна: мне нужно было это сделать, иначе моя боль просто не дала бы мне жить. Я сожалела о том, что не пошла на похороны. Тогда мне казалось, что это решение сбережет мою психику и не даст окончательно свалиться в депрессию. Но теперь понимала, что попытка убежать от своего горя, не признавать его – это обыкновенный самообман (пока не вижу – в моей памяти она жива), который лишь усугубляет ситуацию. Психотерапевт была права: я намеренно убегала от своего горя и подавляла его. И мои непроявленные эмоции выливались в новые, все более сильные приступы панических атак.
Лечащий врач с пониманием отнеслась к моей просьбе и отпустила меня на полдня. Но когда мы уже ехали в машине и до места оставалось совсем чуть-чуть, я снова засомневалась в себе: «Как выдержать это испытание? Точнее, как его пережить? Не переоценила ли я свои силы?»
Я боялась, что когда увижу могилу бабушки, у меня начнется приступ панической атаки. Боялась своей реакции и ожидала от себя чего угодно. Мама крепко держала меня за руку, и я чувствовала ее поддержку.