Я схватился за голову и застонал.
Глава десятаяФинальная, трактат «сухой кожи» и Царство Зыбучих Песков
Станция «Плешь Ведьмы». Деревня. Ночь. Дом, Розы. Ее комната.
Девочка, что казалось, крепко спала, начала стонать. Тишина комнаты наполнилась ее всхлипами и метанием по кровати. Первым ее услышал рыжий кот — Зефир, прибежавший на шум и ставший вылизывать ее лицо своим шершавым языком, а потом, когда она уже кричала в голос, прибежала и ее мать — Дана.
— Дочка. Доченька. Проснись, милая, — начала она ее будить, встревоженная этими страшными криками. — Дочка? — Провела она ладошкой по ее потным волосам, пригладив их, пока кот продолжал слизывать слезы с ее щек.
Роза открыла свои заплаканные, припухшие глаза. Она выглядела растерянной и расстроенной.
— Мам? Зефир? Вы?
— Что с тобой, доченька? Ничего не болит? Опять видения? — Поцеловала ее в лоб мама, проверяя температуру.
Роза отрицательно помотала головой и всхлипнула, спросив.
— Я снова кричала во сне, да?
— Ничего страшного, ты же знаешь.
У девочки встал комок в горле.
— Извини, я не хотела тебя будить. Ты много работала и устала.
— Не говори глупостей, — продолжала ласково поглаживать Розу по голове, женщина. — Что случилось?
— Видения… Они изменились. Что-то произошло. Дядя, Нос… Я не знаю. Не могу объяснить.
Она шмыгнула своим маленьким носиком, утерев сопельки.
— С ним все в порядке? — Спросила ее мама.
— Нет. Да. Сложно, — потерла кулачком глаза, девочка, убрав слезы. Она взяла на руки кота и прижала его к груди. Тот в ответ громко заурчал. — Ему будет плохо, но он выдержит, мам. Дядя, Нос — сильный. И добрый. Я вижу, что он справится, а потом вернется сюда, в Плешь Ведьмы. Ему здесь нравилось, и здесь живут последние оставшиеся у него в живых, родственники. А как он вернется, мы вернем ему козочку. Да? Ты не против? Она скучает по нему. Я знаю. И злюку — петуха, тоже вернем.
Женщина улыбнулась.
— Хорошо, милая. А еще напишем ему письмо. Завтра. Расскажем о том, что ты видела.
— Нет! Нельзя! — Испуганно вскрикнула, Роза. — Нельзя… — Добавила она уже тише, почти шепотом. — Да, и мы уже опоздали, мам. ЭТО уже случилось.
— Ну, все, все. Нельзя, так нельзя. Не волнуйся, — начала вновь успокаивать распереживавшуюся дочь, Дана. — Попытайся заснуть, солнышко, — начала она напевать Розе колыбельную, ложась рядом с ней и так, вместе, в обнимку, они и уснули, пока кот сторожил их покой.
— Эй!
Кто-то несколько раз, легонько, ударил меня по обеим щекам.
— Просыпайтесь.
Я открыл глаза и проморгался. В голове вата. Ошалело спросил.
— Что? Я заснул?
Главный врач больницы, бакалавр, что стоял надо мной, нависнув — кивнул.
— Печать познания души очень травмирующий ритуал. Вы и должны были заснуть для вашего же блага. Поднимайтесь. Обследование закончено. Нам нужно поговорить.
Я с трудом поднялся. Было и, правда, больно, но болело не тело, а нечто другое.
Мы с врачом, который поддержал меня, так как я все еще нетвердо стоял на ногах, дошли до его стола, и он усадил меня на стул.
— Нормально? Пришли в себя?
Я кивнул, и он обошел стол вокруг, сел на свое место и, положив руки на столешницу, пристально в меня вгляделся. По его лицу и запаху, который он не скрыл или из-за того что этого не умеет, а может и по другой причине, я понял, что новости будут неутешительными.
— У меня для вас плохие новости.
Я криво улыбнулся. Он озвучил мои мысли.
— Слушаю.
— Не буду ходить вокруг да около. Ваша душа в ужасном состоянии.
Я молчал, ожидая подробностей.
— Все усугубилось недавно. Не знаю, что к этому привело, но множество мелких порезов, что я нашел у вас на душе — соединились в один огромный и безобразный шрам.
Сказав это, маг-лекарь дернул в раздражении плечом.
— Да и не шрам это уже, а целое ущелье. Боюсь, я ничем не могу вам помочь.
После его слов меня словно приморозило к стулу.
— Я не понимаю… Я хотел узнать, можно ли снять проклятье с души? О чем вы говорите? Не понимаю.
— Ваше проклятье — это один из шрамов. Теперь, после того как они все объединились, чуть ли не разорвав вашу душу пополам, — бакалавр сочувственно на меня посмотрел и цокнул языком, — сделать уже ничего нельзя. Вам повезло, что вы все еще живы и можете здраво мыслить.
Я тяжело вздохнул, сжав от злости зубы. И я все еще ничего не понимал. Спросил.
— Снять проклятие — нельзя. Ладно. Допустим. Но это не все плохие новости, так? Я же вижу, что вы не договариваете.
Лекарь кивнул, и устало помассировал себе шею, прежде чем ответить.
— Все эти шрамы… Тот что был первым, оставленный ритуалом проведенным еще над вашей матерью. Это насилие над природой. Мерзость. Очевидно, ваша мама не могла иметь детей и ей помогли самым ужасным способом. Этот шрам, что с вами с рождения — так и смердит магией ведьм. Он отравлял вас с детства. Менял. Потом появились и другие. Уже когда вы стали магом. Да и стали вы им благодаря тому ритуалу и ведьме, иначе вряд ли бы вам это удалось.
— Такое возможно?
— Душа, — неопределенно пожал плечами бакалавр.
— Хорошо. А другие шрамы?
— Сложно сказать. Часть я смог идентифицировать, а часть нет. Скверна, формирование Атолла — вызвавшего вашу мутацию, — при этом он невежливо указал на мое лицо пальцем, — участие в темном ритуале с жертвоприношением, и грязный источник, из которого вы долгое время черпали силу. Было такое?
Я нахмурился.
— Так и чем это все мне грозит?
Прямого ответа я не дождался.
— Вы недавно не проводили никаких ритуалов? Я заметил свежую отметину у вас на душе. Как прошел тот ритуал? Расскажите.
Подумав и определив, что это мне не повредит, я ответил.
— Плохо. Я немного ошибся, и он пошел в разнос.
— Насколько фатальна была та ошибка?
— На рисунок, огораживающие фигуры и руны — попала моя кровь, а в том ритуале она не используется.
— И как вы после этого себя чувствовали?
— Чуть не умер.
— Вот и ответ на ваш вопрос, чем вам грозит ужасный шрам на душе. Я, знаете, вообще удивлен, что вы выжили. Ваше состояние… Из-за этой мелкой, незначительной ошибки, вы должны были умереть, когда откат ударил не по Атоллу или ритуалу, который должен был принять его на себя, а по вашему телу. Все связано, — начал он загибать пальцы. — Плоть, дух, разум и душа. Особенно душа. Вам невероятно повезло, что вы живы, а ваша плоть все еще на костях. Не побоюсь сказать, что это чудо.
Я был раздражен и не скрывал этого. Снова какие-то отговорки и пустые слова.
— Так что со мной⁈ Хватит уже юлить! Говорите как есть.
— Вы покалечили себя. Эти шрамы… Теперь вам нельзя учить новые заклинания или руны. Вызывать ШТОРМ. Любая такая попытка с огромной вероятностью вас убьет. Ритуалы использовать можно, но они должны быть выполнены безукоризненно. Никаких откатов. Иначе…
Я вскрикнул.
— Вы шутите надо мной⁈
— Я извиняюсь, но нет. Мне жаль.
— Жаль⁈ И что дальше? Как это вылечить???
— Мне не известен ни один способ излечить душу.
Между нами повисло тяжелое, густое словно масло — молчание.
Я горько рассмеялся.
— Выходит, я теперь калека, да?
— Вы живой и полный сил молодой человек. И все еще маг. У вас еще все впереди.
Так себе утешение.
Я снова рассмеялся. Новости были паршивыми и сильно меня огорчили. Я понял, о чем говорил в недавнем прошлом мой бывший одноклассник по общей школе магии и редкостный придурок — Феня. Бакалавром мне не стать. Он знал. В ту ночь, когда вломился ко мне. Знал…
Я встал, уже не слушая, что там говорит мне маг-лекарь, кивнул ему и вышел из его кабинета. Остановился в коридоре и приложил голову к холодной стене. Приятная прохлада камня немного меня приободрила и я встряхнулся. Вышел из больницы и пошел в сторону маяка, чей свет уже освещал путь кораблям. Вечер.
Опускать руки рано. Не может не быть способа лечить раны нанесенные душе. Мне нужно лишь найти лекарство и я это сделаю. Так я себя успокаивал.
Из размышлений и мрачных мыслей — меня вырвал громкий свист. Кто-то рьяно дул в полицейский свисток. У меня тоже такой есть.
Я осмотрелся. Звук шел с соседней улицы, через несколько домов от меня. Моя смена закончилась, но любопытство победило. Да и вдруг моим коллегам нужна помощь? Побежал.
На улицах все еще было много людей, несмотря на вечер. Я все же нахожусь в Центральном районе города, где есть освещение и даже ночью здесь «кипит» жизнь, так что рядом со свистевшим рядовым полиции уже собралась толпа народу, которую он всеми силами отгонял прочь.
Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что здесь произошло. Канава и труп человека в хорошем костюме с перерезанным горлом. На этот раз пострадал не полицейский, а клерк из мэрии. Видел его мельком в секретариате. Он был там на побегушках.
— Ты зачем свистел? — Зло зашипел я на испуганного рядового, отдавшего мне честь, чем привлек всеобщее внимание уже ко мне.
Я все еще был в форме, так что мой вопрос его не удивил. Он стал отчитываться.
— Извините, младший лейтенант. Я растерялся.
— И забыл, что нам велено молчать об этом? — Кивнул я на труп. — И не поднимать шум в таких случаях? Тц! Создал же ты нам проблем, парень.
Он опустил голову, признавая вину.
Вспышка. В толпе затесался репортер из газеты и сделал фотографию, сразу после это сбежав. Я сперва дернулся догнать его, а потом плюнул и остановился.
Тем временем к нам присоединились другие сотрудники полиции и помогли разогнать народ. Под шумок я исчез. Не хотелось всю ночь отчитываться перед начальством и участвовать в том бедламе, который сейчас начнется.
Подозрительных запахов я не уловил, так что мне на месте происшествия делать нечего. Все завтра.
Прогулка по ночному городу мне помогла. Мыслей было много и мне нужно было время, чтобы подвести под всеми своими измышлениями общий знаменатель. Хорошо проветрил голову.