После покатушек вокруг Москва-Сити и перфоманса квазиМаришки правила игры прояснились. Пока на мне этот поясок и линзы, нельзя никому звонить, искать помощи или спрашивать совета: толку никакого, а хороших людей подставлю. Лучше вообще не рыпаться. И о Маришке думать поменьше. Главная задача – продержаться неделю, никому не навредив. Решение элементарно: выбрать безлюдное, относительно безопасное место и там перекантоваться.
Снился волейбол. Я играл в команде белых бикини против красных. Проснулся счастливый. На завтрак доел борщ: пельмени в морозилке не пропадут. Вымыл посуду (смеситель работал идеально), собрал рюкзак, закрепил на него спальник, переоделся – и в путь. До метро дошел без приключений. Граждан, жаждущих контакта, отваживал фразой «Спасибо, не интересно!».
На выходе в город со станции «Бульвар Рокоссовского» двое полицейских попросили показать документы. Размышлять о природе полицейских не рискнул. Вежливо ответил: «Спасибо, не интересно!» – и спокойно пошел дальше.
Преследовать не стали.
До парка «Лосиный остров» добрался пешком. Там и затерялся, поближе к заповедной зоне. Лосей не встретил. Выбрал ровное место для привала, глотнул водички и нырнул в спальник. Спецэффекты не мучили.
Уснул быстро. Снилось детство и лекции по зарубежной литературе. Экзамен у Павла Вячеславовича Балдицына. Он меня спрашивает, какого цвета был плащ у Одиссея, а я отвечаю: «Спасибо, не интересно!». Павел Вячеславович, не смутившись, предложил побеседовать на интересующую меня тему. Я почему-то вспомнил Кроуффорда с «Бегом на трех ногах», и понеслась! Ремарка мы обсуждали еще на факультете, а Стейнбека, Драйзера и Джойса уже за столиком в кафе. Мне дико хотелось послушать про Марка Твена, но Павел Вячеславович вдруг загрустил:
– В другой раз, Леша. Приходи на лекции. А сейчас тебя ждут в «Мегакорп». Возвращай технологию.
Проснулся в холодном поту. Сердце стучало как сумасшедшее.
Раннее бодрое утро. Только рассвело. Птички щебечут. Страшно хотелось пить. Я присосался к фляжке и осушил ее до дна. Положил в рюкзак. На траве появилась четкая красная стрелка. Пришлось выбираться из спальника и топать в указанном направлении.
Стрелки привели меня к Валентину и знакомой «БМВ».
– Присаживайтесь, Алексей Витальевич.
– В «Мегакорп»?
– Нужды нет. Сейчас доктор снимет систему, и мы подбросим вас до метро. Дальше вы сами. «Весту» найдете у своего дома. Кстати, рекомендую проверить счет. Кажется, вам выписали премию. Присаживайтесь!
Маришку сразу не признал.
Вроде бы знакомые ворота из бордового профлиста. Притормозил. Над воротами какая-то уборщица в синем халате и мутной косынке, взобравшись на приставную лестницу, привязывает веревку к яблоне. Подъехал ближе, пригляделся – Маришка!
Сигналить не стал, чтобы не грохнулась. Будем ждать, когда спустится на землю. Я вышел из машины, вдыхая аромат цветущих яблонь. Прошлый раз мы тут были зимой. Всюду сугробы и голые невзрачные деревья. А сейчас не узнать поселок. Дома утонули в яблоневом цвете, как в бело-розовых облаках!
Заборчик-то совсем гнилой. Того и гляди завалится. Шурин обещал заменить, тоже профнастил поставить, да, видимо, руки не дошли. Зато ворота новые, на черных столбах!
О, кажется, спустилась.
– Мариш, открывай ворота, свои приехали!
Лязг щеколды, скрежет засова, громыхание стальных листов и наконец под скрип несмазанных петель Маришка выбегает ко мне.
– Мы тебя позже ждали. Мать к соседке ушла.
– Стильно выглядишь.
– Я знала, что ты оценишь. Багажник пустой?
– Полный, Мариш. Инструменты привез. И на строительном рынке кое-что прикупил. Поупражняюсь на вашем доме, поработаю недельку руками для разнообразия. Кто знает, что дальше будет?
– Тебе снова не заплатили?
– Мне даже премию перевели.
– Тогда не понимаю.
– Мариш, нам надо поговорить.
– Ты мне изменил?
– Не уверен… Вряд ли… Это не самое страшное. Давай в дом зайдем.
– Ладно, загоняй машину, я ворота закрою.
В комнату не пригласила. Посадила на кухне за пустой стол, села рядом и приказала:
– Говори.
– Если коротко, то нашему миру конец и я не могу это остановить.
– Издеваешься?
Я все ей рассказал.
Она внимательно выслушала и спросила:
– Что, прям совсем как я?
– Меня взломали, Мариш, как ножом консервную банку.
– Я была уверена, что у нас особенные отношения, неповторимые. А ты с этой виртуалкой как со мной! Что, совсем никакой разницы?
– Это же ты была! Технологии такие, Мариш!
– У Зевса такие технологии были, когда он к мамке Геракла приходил, мужем прикидываясь!
– У нее кожа твоя, волосы твои, запах твой.
– А душа-то, Леш, душа? Как же ты без души меня обнимал?!
Не дождавшись ответа, она встала и подытожила:
– Вот так живешь-живешь, думаешь о высоком, хочешь чего-то правильного добиться в жизни, чтобы в могилу не скотиной уйти, а какая-то виртуалка задницей перед мужем покрутит и уведет его.
– Время нынче такое, Мариш. Технологии!
– Всегда так было! Библию почитай. Или историю Руси. Древние у тебя технологии!
– Скоро линзы и пояски им не понадобятся. Следующий шаг мы вообще не заметим.
– Леш, они так со всеми могут? С каждым?
Я кивнул.
– Так придумай что-нибудь! Ты же со словом работаешь! Придумай! С мифологических времен эта гадость нас губит. Пора менять концепцию!
– Мариш, я не самый умный человек на этой планете.
– Я не для планеты прошу – для себя. Говори! Как дальше жить будем?
– Не знаю, Мариш. Прости.
В ней будто что-то сломалось.
– Ладно, все равно ты у меня самый лучший.
Она стянула косынку, придвинулась и положила голову мне на плечо.
В сенях загрохотали алюминиевые бидоны. Маришка выпрямилась. В кухню вошла Клавдия Ильинична. Нарядная цветастая блузка, вязаная кремовая жилетка, черная юбка и черные кожаные сапоги. Лицо добродушное, румяное.
– О, приехал писатель, не запылился! Будьте здоровы! – Ироничный поклон в мою сторону.
Я не двинулся.
– Ну как ему твое белье? Оценил кружева?
– Мама, это сюрприз! Планировался. Ты пьяна?
– Тю! Не показывала еще? Так в этой робе и встречала мужа? Беда с вами!
Она присела на табуретку у стола.
– А я у Зябликовых была! Они телек новый купили. Меня позвали обмыть! Огроменный! Смотришь – как в раю. Сидят, балдеют. Я тоже разомлела. Еле ушла.
– Не завидуйте, Клавдия Ильинична, – отстраненно сказал я.
– Чего?
– Тысячелетняя технология. Так они нас и ловят.
Маришка насторожилась.
Клавдия Ильинична угрожающе уперлась руками в край столешницы:
– Чего???
Я встал и, глядя прямо в ее пьяные глаза, продекламировал как на экзамене:
– Человек всегда должен совершенствоваться, расти интеллектуально и нравственно, развивать свой генетический потенциал. Если вам хорошо и вас все устраивает, значит, вашу личность взломали со всеми вытекающими. Развитие остановлено, вы уже не человек, дальше – деградация и рабство.
– Более или менее объективный критерий, – согласилась Маришка. – Только немного не по адресу.
Клавдия Ильинична обмякла.
– Виноват, Клавдия Ильинична, это я о своем, просто мысли вслух, чтобы не забыть. Вы тут ни при чем.
– Ханжа!
– Есть немного, не буду спорить.
– Это что сейчас было, доча?
– Концепция поменялась, мам. Растет человек!
– Чего?
– Потом объясню. А сейчас я быстренько переоденусь и мы побежали в яблоневые сады!
– Лучше сюрприз покажи! Нужны ему твои сады!
– Сюрприз будет вечером!
– Правильно, Маришка! Пусть потерпит, поработает над своим потенциалом! Ха-ха!
Мы уже вышли из дома, а я все еще слышал пьяный хохот Клавдии Ильиничны.
Павел ГубаревПокупатель, покупательница
Посмотрите налево. Вы видите песок. Посмотрите направо. Снова песок. До горизонта. Посмотрите прямо перед собой. Вы видите то же, что и я, верно? Огромный торговый центр. Новенький, блестящий. Стоит нагло посреди пустыни. Посмотрите внимательнее на стену прямо перед собой – что вы видите? Отражение удивленного идиота средних лет. Который не знает, что делать, и разговаривает сам с собой от безвыходности.
И вот выражение его лица меняется с удивления на беспокойство. Он начинает догадываться, что сити-молл в пустыне – это не то, чего не может быть. А то, что он не должен видеть.
Отражение в блестящей стальной поверхности начинает хмуриться и соображать. Как ему быть? С чего все началось вообще?
«Три дня и три ночи бился принц с драконом. И наконец победил его. Все три головы чудища дымились у ног героя. Путь к башне был свободен. Храбрый принц зашагал по ступеням витой лестницы. На самом верху, за дубовой дверью, за чугунными засовами, за тяжелым замком, была темница. Там ждала прекрасная девушка, обещанная принцу в награду старой колдуньей. Одним ударом стального меча он разрубил засовы и отворил дверь. Но обманула принца колдунья. В темнице была не прекрасная девушка. На широкой кровати, на нежных шелковых простынях, под бархатным пологом, сидел прекрасный юноша».
Я читала вслух. Неожиданно папа забрал у меня планшетку и сказал маме, что если он еще раз увидит у меня эту сказку, он сломает планшетку об колено. Я замолчала. Мама тоже ничего не говорила. Папа сказал маме: «И не надо закатывать глаза» и бросил планшетку на пол. Потом они стали спорить. А я не слушала. Я подобрала планшетку и стала читать про себя.
«…фея открыла пузырек со снадобьем и чихнула. По дворцу поплыл запах апельсинов, заморской халвы, молодых яблок и кока-колы. Придворные ахнули. Лошади за окном заржали, плотники перестали стучать молотками и почему-то вспомнили о своих любимых женах. А жены у плотников в том королевстве были, поверьте, пусть и простушками, но самыми красивыми простушками на свете. И вот несчастный Конвальд выпил снадобье, и ослепительное сияние разлилось по всей зале. Зажмурились даже портреты королей, висящие на стенах. А когда сияни