оры прекрасно знают, что справки надо наводить именно у детей — они местные, всегда обо всём осведомлены, по своей наивности на контакт идут легко. Женщина, видимо, желала замаскировать объект своего любопытства, поэтому начала разговор со щенка. И лишь потом, наклонившись к Сарре, спросила про кассу. Если на самом деле все было именно так, то это… это поведение опытной воровки! Ну, и что же могло быть потом? Сарра ответила, что касса уже закрылась. Возможно, девочка с присущей ей непосредственностью добавила, что сама там служит и сторожит, и предложила приходить завтра. Так-так, это логично. И что же было потом? Дамочка поехала к дантисту…»
Занятый такими мыслями, Шумилов доехал до театра на Итальянской и там отпустил извозчика. Сверившись с полученным у Березовского адресом, он посмотрел напротив и на той стороне улицы увидел дом с медной табличкой у парадного подъезда: «Доктор Фогель К. К. Безболезненное лечение зубов». Солидно, достойно, ни прибавить, ни отнять.
Перейдя улицу, Шумилов толкнул тяжелую застекленную дверь. В вестибюле швейцара не оказалось, но вход в приемную доктора был совсем рядом, на первом этаже.
В просторной приемной, богато декорированной лепниной по потолку и стенам, находились полная дама со страдальческим выражением лица и мужчина, ее сопровождавший. Дама нервно теребила носовой платок и бросала по сторонам горестные взгляды, ее спутник тем временем поглаживал холеные дамские пальчики. Увидев Алексея Ивановича, она интуитивно угадала в нем соперника, претендующего на внимание доктора, и поспешила вздохнуть:
— Ну, когда же? Как же долго все это тянется…
Едва Шумилов опустился в кресло, как из-за белой двери появился благообразный молодой человек в белом халате, с зализанным пробором, очевидно, ассистент доктора. Он тихим голосом заверил страдалицу, что доктор примет ее при первой же возможности, и тут же передвинулся к Шумилову.
— Здравствуйте. На что жалуетесь, господин… э… — спросил он таким же вкрадчивым голосом.
— До жалоб дело пока не дошло. Мне угодно, — ответил Шумилов холодно, не понижая голоса, — безотлагательно переговорить с господином Фогелем по делу, не терпящему промедления. Речь идет о соблюдении господином Фогелем закона. — Он замялся, потому что убедился, что сказанного оказалось достаточно, с ассистента моментально слетела напускная важность. Молодой человек пулей влетел в белые двери, из-за которых только что вышел. Не прошло и полминуты, как он так же стремительно вернулся и пригласил Шумилова пройти в смежную комнату.
Доктор показался из смежной комнаты почти сразу же, даже не дав Шумилову оглядеться. Это был типичный немец — аккуратный, подтянутый, в отутюженном крахмальном халате без единой морщинки. Глаза смотрели настороженно.
— Чем могу служить, господин агент?
Алексей Иванович уже многократно убеждался, что редкий человек не испытает внутреннего трепета при намеке на какие-то его потаенные грешки и нарушения, особенно если намеки эти сделаны лицом «при исполнении». Было совершенно очевидно, что ассистент принял Шумилова за агента сыскной полиции и именно так отрекомендовал визитера патрону. В том, что ассистент не разобрался толком, кто же именно был перед ним, была только его собственная вина. У Шумилова были свидетели, которые всегда смогут подтвердить, что он не называл себя полицейским и не заявлял о своей принадлежности к сыскной полиции. В этом отношении совесть его была чиста, никто бы не смог доказать, что он нарушил закон, который строжайше запрещал «называться не принадлежащими именами и званиями». Но вот использовать ошибку ассистента в своих интересах можно было и даже нужно.
— Позвольте отрекомендоваться: моя фамилия Шумилов. Я прибыл к вам с особым поручением.
— Да, чем могу?.. С удовольствием, — залепетал доктор.
— Представьтесь, пожалуйста.
— Да-да, конечно, что ж это я… Конрад Карлович Фогель.
— Дело у меня весьма щепетильное: по поводу ваших сделок с золотом. Сразу хочу предостеречь от запирательства: мы полностью владеем ситуацией, знаем, когда, от кого и на чем прибыло к вам разыскиваемое лицо. Также нам известна сущность сделанного вам предложения. Так что запирательство бессмысленно. Речь идет о вашем добром намерении помочь разобраться в серьезном деле, связанном с убийством ребенка, — самое забавное в этой ситуации заключалось в том, что Шумилов не солгал ни единым словом. При этом доктор Фогель явно слышал в словах Шумилова совсем не то, что тот говорил на самом деле.
— Господи, что вы говорите… Как же это меня угораздило, — доктор закрыл руками лицо. — Спрашивайте, я скажу все, что мне известно.
— Так вот, Конрад Карлович, нам стало известно, что две недели назад, а именно двадцать седьмого августа, вечером, к вам приехала молодая женщина и предложила купить у нее золотой лом — сплющенные серьги и часы. — Голос Шумилова звучал строго и официально. — Вы это подтверждаете?
— Да, действительно приезжала. И именно вечером. Это ее Березовский прислал. Борис — это сущий бес во плоти. Попутал, вот попутал…
— Отвечайте только на вопросы, а эмоции оставьте на потом, — остановил врача Шумилов. — Свидетели встречи были?
— У меня был последний посетитель. Я уже и ассистента отпустил, и наружную дверь закрыл, а эта дамочка все не уходила, трезвонила и трезвонила в колокольчик.
— Далее… вы что-то у нее купили?
— Да, купил, но только лом, в смысле — расплющенные сережки. А часов никаких не было. Но сделка оформлена с соблюдением всех правил, я вас уверяю. Она занесена в книгу учета, могу продемонстрировать, — поспешно добавил Фогель.
— Да уж, будьте любезны, давайте посмотрим на запись, — кивнул Алексей Иванович.
— Сей момент, — доктор подошел к конторке и вытащил из нее большую «амбарную книгу». Полистал и показал выведенные аккуратным почерком строки: «Принято: августа 27 числа. Золото (лом) 7,25 г. От кого: гр. Варварина Г. Я., мещанка. Адрес: дом Лабазникова в Мучном пер. Уплачено: 4 рубля 15 коп. Деньги мною получены полностью. Подпись: Варварина».
— Вы можете сказать, что случилось? — нервно поинтересовался доктор.
— Конрад Карлович, боюсь, я зря вас побеспокоил. Похоже, это не совсем то, что мы ищем, — сказанное, конечно, звучало не совсем логично, ибо минутой ранее Шумилов утверждал, что ему всё известно, но доктор был так взволнован, что не заметил этой логической нестыковки. — Но на всякий случай опишите, пожалуйста, эту женщину.
Доктор недоуменно пожал плечами:
— Да обычная женщина, молодая, лет под тридцать. Худенькая, как девочка.
— Как была одета?
— Не помню. Впрочем, зонтик у нее был длинный, желтый, с загнутой ручкой, он ей мешал все время, она его на руку вешала, а он даже упал с руки.
— Была на ней шляпка?
— Да нет же, не было никакой шляпки. Волосы рыжие неаккуратно так торчали, я еще отметил про себя, что негоже вот так ходить с непокрытой головой. Неприлично, и вид неряшливый.
— А платье на ней какое было? Или жакет?
— Юбка в крупную клетку. Я еще подумал тогда: и зачем при такой субтильной фигуре носить ткани с таким крупным рисунком, это же ей не подходит!
— Скажите, а золото она из сумочки доставала?
Доктор на секунду задумался, припоминая:
— Нет, вы знаете, сумочку она вовсе не раскрывала. А золото дама в кулаке зажала. Я еще удивился — обычно так вещи не носят. Ну, уж по крайней мере, в носовой платок заворачивают, а лучше прячут куда подальше, чтоб не потерять ненароком. А тут вдруг — в кулаке…
— Доктор, вспомните как можно точнее, когда она пришла к вам и когда ушла, — попросил Шумилов.
— Да и вспоминать особенно нечего. Пришла примерно в 21.20. Но я не смог сразу с ней заняться, потому что у меня в кресле сидел пациент. Я ей предложил либо ждать, либо отправляться. Она осталась ждать. Я освободился около 22.00, может быть, в 22.10. Потом с ней поговорил, принял золото, проверил его, взвесил, отсчитал деньги. Так что ушла она в 22.20, самое позднее в 22.30.
— Спасибо, Конрад Карлович, ваша помощь неоценима. К вам нет никаких претензий. Впрочем, вы можете еще понадобиться, и тогда вас пригласят для составления протокола в Следственную часть прокуратуры. Впрочем, возможно, нужды в этом и не возникнет.
Шумилов откланялся, оставив доктора в состоянии тревожного недоумения. Сыщик считал, что в этот раз фортуна ему по-настоящему широко улыбнулась — теперь ему были известны имя и адрес незнакомки. Анализируя ее поведение тем вечером, нельзя было отделаться от неясных подозрений. Получалось, что она объезжала места, где можно было сдать вещи под заклад, при этом зачем-то старалась изменять внешность. Эту манипуляцию она осуществила не меньше двух раз — на лестнице перед кабинетом доктора и в подворотне перед ссудной кассой на Гончарной.
Второй настораживающий момент во всей этой истории — это бросающаяся в глаза противоречивость поступков дамочки, которые никак не стыкуются с её словами. У ростовщика на Гончарной она отказалась сдать часы под тем предлогом, что хочет заложить вещи непременно в паре, а у протезиста не только продала расплющенные сережки, но часы даже и не предложила. Что это могло означать, Алексей Иванович пока не знал, но чувствовал, что металась дамочка неспроста.
Поскольку от дома, где помещался кабинет Фогеля, до конторы Карабчевского на Малой Садовой было всего две минуты ходу, Шумилов решил зайти к присяжному поверенному, рассказать о событиях последних дней.
10
С Николаем Платоновичем Карабчевским Шумилов столкнулся в дверях конторы адвоката.
— Еще бы минута, и вы меня не застали, — проговорил Карабчевский. — Уже девятый час, пора на покой.
— У меня самая работа пошла, — усмехнулся Шумилов. — Но если вы, как мой работодатель, даете санкцию на отдых, то я немедля отправляюсь домой.
— Ну уж нет, голубчик, — засмеялся адвокат. — Теперь давайте рассказывайте!
Они вышли на улицу, неспешно пошли по тротуару.