— Уже видите.
Приглашения пройти в квартиру не последовало.
— Я к вам по приватному делу… — Алексей Иванович взял паузу, ожидая, что собеседница догадается увести его с лестницы.
— По какому-какому делу? — она засмеялась. Обхождение Шумилова, видимо, ее чрезвычайно развеселило.
— В связи с продажей вами две недели назад протезисту Фогелю золотого лома…
— Что-о?! Да вы что, смеетесь? — женщина сама зашлась заливистым смехом. — Уверяю вас, что ничего такого я господину Фогелю не делала, поскольку две недели назад была в Красном Селе, у меня там ангажемент был на весь август. Вот так… Только вчера вернулась.
Тут ее, похоже, что-то торкнуло, она довольно бесцеремонно взяла Шумилова за рукав и втянула в прихожую:
— Ну-ка, заходите к нам, заходите!
Из комнаты выплыла еще одна женщина — полноватая, тоже в стеганом шелковом халате и с японскими спицами в неряшливо подобранных волосах.
— Галочка… — увидев Шумилова, она осеклась. — У тебя гость! Такой мужчина!.. Познакомь же нас!
Шумилов был подхвачен под руки и почти внесён в небольшую комнату, обставленную скудно и на редкость безалаберно: на ломберном столике стояли остатки позднего завтрака, ширма и кушетка завалены ворохом разноцветной одежды, повсюду виднелся папиросный пепел и следы свечного воска.
— Марго, я не могу представить тебе этого милого галантного мужчину, поскольку совершенно не запомнила его аккредитацию, — Варварина оглянулась к Шумилову. — Вы не будете столь любезны, чтобы напомнить, как вас зовут? Память на имена — моя слабость. На самом деле… ха-ха-ха… женских слабостей у меня гораздо больше, но эта — самая заметная!
Шумилов назвался еще раз.
— Представляешь, Марго, господин Шумилов утверждает, будто две недели назад я была у какого-то протезиста… не помню фамилии… — тараторила Варварина.
— Как? Теперь у тебя есть еще и протезист? — изумилась полненькая. — Когда ты успеваешь знакомиться с мужчинами? Твоя жизнь проходит на моих глазах, но о каждом твоем новом мужчине я узнаю совершенно случайно.
— Марго, милая, перестань компрометировать меня в глазах любезного Ивана Алексеевича…
— Алексея Ивановича, — поправила ее подруга.
— Да все равно… в том смысле, что, конечно же, Алексея Ивановича. Спаси меня скорее и подтверди, что я никак не могла две недели тому назад посещать загадочного дантиста.
— Нет, нет, господин Шумилов, уверяю вас, наша Галочка была слишком занята в это время.
Упоминание о «занятости» вызвало новую вспышку веселья, и обе дамы засмеялись. Шумилов подозревал, что слово «занятость» несло в себе самый скабрезный подтекст.
— Где же Галина Яковлевна находилась две недели назад? — поинтересовался Шумилов.
— Нашего Галчонка в городе не было, и быть не могло. Мы служим с ней вместе в одном театре, ха-ха, так можно сказать. Даже квартиру на двоих снимаем. Кстати, меня зовут Марго, нам пора познакомиться. Две недели назад мы были в Красном Селе, там кафе-шантан нас ангажировал на целый месяц, ха-ха… вы в курсе, что весь свет, вся гвардия были там на летних маневрах? В августе вся столица переезжает в Красное. Ха-ха, ну и мы туда же! Наши конногвардейцы…
— Марго, не слова больше, прекрати меня компрометировать в глазах нашего нового друга! — завизжала Варварина.
— Ах, ну да, как я могла ошибиться, конечно же, не конногвардейцы, а кавалергарды патронировали наш скромный шантан. Так что, господин Шумилов, можете не сомневаться: у нас было оч-чень много работы. И только сейчас мы смогли освободиться от весьма утомительного мужского внимания. Со вчерашнего вечера мы отдыхаем и у нас… у нас всё ещё остается мадера. Галчонок, где наша мадера, давай скорее угостим господина Шумилова.
Галина скрылась в дальней комнате и через секунду вернулась с запечатанной бутылкой мадеры и бокалами.
— Нет-нет, благодарю за радушие, но мне сегодня предстоит много беготни по городу, — стал было отнекиваться Алексей, но Галина его прервала:
— Господин Шумилов, после маневров в Красном Селе в нашем кафе-шантане говорят так: «Враг должен быть уничтожен залпом! Пленных не брать, капитуляция не принимается». Я вижу по вашим глазам, что вы настоящий герой осады Плевны. Уничтожим врага вместе, я вам помогу!
Шумилов решил уступить женской настойчивости, тем более что совместное распитие мадеры служило прекрасным поводом для расспросов.
— Скажите, Галина Яковлевна, а у вас есть клетчатая юбка и черная сумочка с костяными ручками? — поинтересовался он, разливая вино по бокалам.
— Какие странные вопросы вы задаете одинокой женщине, Алексей Иванович, — не давая подруге вставить даже слово, затараторила бесцеремонная Марго, — ну при чем здесь юбка в клетку? Гораздо интереснее, что под… ха-ха-ха… Уверяю, вы были бы поражены необычностью открывшейся картины… ха-ха-ха…
Женщины захохотали прямо-таки истерично.
— Да и нет вовсе у меня такой юбки! — сквозь смех проговорила Галина. — Да я, знаете ли… люблю, чтоб оборки и рюши. А клетку не ношу из принципиальных соображений, — она подавилась новым приступом смеха, при этом черные полукружья ее глаз превратились в полосочки, а рот растянулся во все лицо.
— А насчет сумки? я
— Сумка? Так вы сумку ищете? Нет у меня такой сумки… Но я знаю, у кого есть и сумка, и клетчатая юбка именно такие, как вам надо. Была у меня одна подруга, ну, не подруга даже, а так — знакомая, мы с ней вместе в больнице лежали. Помнишь, Марго, в конце апреля, когда я два спектакля пропустила?
— Помню-помню. Расскажи господину Шумилову, как в этой больнице тебе первый раз довелось попробовать муравьиную кислоту и что из этого вышло… ха-ха-ха.
Последовал новый взрыв хохота, причем Галина, не справившись с собою, сползла со стула на пол, держась руками за живот.
— У нее как раз была такая, черная, с костяными ручками сумочка, — преодолев, наконец, приступ смеха, продолжила свой рассказ Галина. — Я ей ещё советовала, говорила, зачем тебе эта сумка? Из костяных ручек можно отличные украшения сделать — браслет, серьги — модный гарнитур получится. И даже ювелира хорошего предлагала, а она… нет, не понимают люди своей выгоды! — с сожалением протянула кафешантанная дива.
— И как же звали эту вашу подругу? — спросил Шумилов.
— Да не подругу, а знакомую просто, — поправила его собеседница. — Звали ее Катя, Екатерина Верейская. Она такая несчастная, такая несчастная! Она дочь князя Верейского, но ее в детстве похитили — да, такое случается у людей благородных, и родители долго не могли ее найти, да так и умерли. Представляете, у нее жених был — князь, миллионщик, красавец, ее любил до беспамятства. И надо же, прямо перед свадьбой с ним случается страшное происшествие. Он на охоте падает с лошади — и, ах, бьётся насмерть!
«Глупость какая-то, совершенно в духе французских романов», — подумал Шумилов, но вслух этого, разумеется, не сказал, а, напротив, изобразил на лице сочувственное изумление.
— Да, таковы трагические удары фатума, — совсем уж театрально произнесла Галочка.
— И что же ваша знакомая? Как она перенесла утрату? — спросил Алексей Иванович у примолкнувшей было рассказчицы.
— О, ужасно, ужасно! Она ходила по палате, как сомнамбула, она потеряла всякий интерес к жизни! У меня тоже тогда был… сложный период…
— У нашего Галчонка приключился нервный срыв, — воспользовалась замешательством подруги Марго. — Артисты так ранимы! При наших эмоциональных нагрузках это совсем неудивительно! Мы, актрисы, просто сгораем в горниле страстей! Наши души — это сосуды, наполненные…
Слушать пьяные рассуждения о содержимом душ кафешантанных певичек никак не входило в планы Шумилова.
— А как выглядела ваша подруга? Она, наверное, красавица? — Алексей Иванович довольно бесцеремонно перебил говорливую Марго. Красоту мифической «княжны Верейской» он упомянул не случайно, поскольку по опыту хорошо знал, сколь нестерпима для женщины, жаждущей нравиться, похвала в адрес другой женщины.
— И вовсе нет, она хоть и стройна и миниатюрна, как я, но у нее нет моих роскошных каштановых волос и моей алебастровой кожи. Поглядите-ка, её даже загар не берет! — актриса горделиво задрала рукав халата, обнажив костлявую руку до локтя. — А она такая… смуглая, чернявая, на еврейку похожа или армянку. И волосы черные, и глаза.
— Скажите, Галина Яковлевна, а вы общались с ней после больницы?
— Да, она приезжала потом ко мне несколько раз, в мае. А летом у нас в театре отпуск, и мы все разъезжаемся по разным ангажементам, иногда в летнюю антрепризу пригласят… Одним словом, с июня я с ней не виделась. Да оно, может, и к лучшему. Знаете, говорят, бывает дурной глаз? Как посмотрит такой глаз на человека или на предмет, обязательно с ними что-нибудь эдакое нехорошее приключится. Дурной глаз должен быть обязательно черным. Так вот, мне кажется, у этой Екатерины Верейской как раз такой, — Галочка даже трагически понизила голос и перешла на громкий шепот.
— Да неужто?! — встряла Марго. — Выпьем еще! Наливайте скорее, герой осады Плевны!
— А вот ты прикинь, Маргоша! Помнишь, был у меня халат красного атласа, с павлином? Его эта самая Катерина расхваливала и примеряла на себя. И что же ты думаешь?!
— Что?! — выпучив глаза и опрокидывая в бездонную глотку очередной фужер мадеры, выдохнула толстотелая подруга.
— Разорвался! — победно всплеснув руками, воскликнула Галочка. — Прямо на другой же день!
— Какая сволочь, — покачала головой Марго. — Есть такие бабенки, это точно.
— Другой пример: сережки золотые, с бирюзой, — продолжала список потерь Галина. — Исчезли! Она их тоже примеряла и все языком цокала — дескать, хороши. Сама знаю, что хороши. Но с тех пор я их не могу отыскать. Даже мебель отодвигала.
— А может, это твоя подруга их… того, утягала?
— Да я уж сама подумывала. Но ведь грех — думать на человека без доказательств. А вдруг она ни при чём?
Шумилов слушал этот словесный поток, не перебивая. Он диву давался, как у дамочек язык не устает постоянно молоть чепуху. В конце концов, он понял, что пора уже закругляться. Шумилов несколько раз пытался навести разговор на место жительства загадочной Екатерины из больницы, но в конце концов понял, что узнать её адрес не представляется возможным. Галина сама его не знала. Но вот про больницу она всё выложила. Оказалось, что шантанная актриса укрепляла свое здоровье в Калинкинской больнице для страдающих венерическими и кожными заболеваниями, расположенной в доме № 166 по набережной реки Фонтанки. Упившаяся мадерой Галина даже постаралась в лицах изобразить все преимущества и недостатки лечения как у молодого, так и у пожилого доктора, но получился сей экспромт довольно мрачным.