— Она принадлежит мне! — раздался зычный, звенящий от гнева голос.
Шумилов и Варнавский обернулись к его обладателю. Им оказался высокий светловолосый мужчина с несколько отечным лицом, в расстегнутом черном пальто, наброшенном поверх помятой брючной пары. В правой руке он держал взведенный револьвер «Смит-Вессон» калибром 4,2 линии. Здоровая длинноствольная дура, производимая в России по американской лицензии, внушала уважение уже одним своим видом и почиталась лучшим оружием самозащиты. Пистолет был направлен в грудь Шумилову, что свидетельствовало о серьезности намерений его обладателя.
— Ми… хайл Михайлович… — промямлил приказчик, да так и заткнулся, не сказав ничего дельного.
— Эта жестяная коробка принадлежит мне. И я намерен её забрать, — объявил обладатель пистолета. — Положите-ка её на подоконник и отойдите к той стене, — ствол револьвера описал дугу, указав Шумилову, как ему надлежит двигаться. — Если будете дурить, я пристрелю вас как паршивую собаку.
Алексей не сомневался, что перед ним стоит Безак. Тот самый, что по уверениям Семеновой, сейчас должен был быть с женой в Гельсингфорсе.
Шумилов безропотно прошел к дальнему подоконнику и положил коробку.
— У меня еще есть кошелек, а в нем денег эдак рублей двести. Не желаете ли забрать и его? — поинтересовался Шумилов. — Есть также золотые часы, запонки с яхонтом, туфли. Из французского магазина, кстати, весьма недешёвые.
— Ты! — ствол в руке мужчины дрогнул. — Лучше меня не дразни. Я благородный человек и грабежом не промышляю. Я возьму то, что принадлежит мне по праву.
Затем он оборотился к приказчику:
— Эй, человек, положи-ка визитку на подоконник!
Варнавский метнулся к окну, положил на жестяную коробку визитную карточку, только что полученную от Шумилова, после этого безо всяких понуканий отошел и стал подле Алексея. Обладатель пистолета боком продвинулся к окну, ни на секунду не выпуская из видимости находившихся в комнате. Он прочитал визитку Шумилова, хмыкнул пренебрежительно, промолвил не спеша:
— Ты, стало быть, новый любовник Катьки? Мелковат как-то, не видать породы, хоть боты французские, тьфу! Дур-р-рачина ты, Шумилов, с курвой связался!
Алексей не стал спорить, поскольку ошибочное умозаключение Безака вполне его устраивало. Обладатель пистолета положил визитку в свой карман, в другой карман спрятал коробку. Прежним манером — бочком, бочком — он переместился обратно к двери.
— Всем оставаться на месте пять минут. Предупреждаю, что следить за собой не позволю, если что, не сомневайтесь, буду стрелять! И молитесь Богу, что еще легко отделались. — сказав это, Безак скрылся за дверью.
Шумилов подождал, пока хлопнет входная дверь, затем стащил с ног туфли. Через мгновение он взял из ослабевших рук приказчика здоровенную бухгалтерскую книгу и сказал:
— Вот что, господин Варнавский, досчитайте до тридцати, потом открывайте окно и кричите, что есть мочи, чтобы звали полицию.
Беззвучно ступая, Шумилов устремился за вооруженным мужчиной. Счетная книга, конечно же, не была кистенем, ножом и даже кастетом, но в ближнем бою могла пригодиться и она. Пролётом ниже он успел увидеть белобрысую макушку спокойно удалявшегося Безака. Алексей, прижимаясь к стене и максимально пригнувшись, побежал следом. На повороте марша он опять увидел своего противника и убедился, что тот спрятал пистолет. Это обстоятельство заметно увеличивало шансы Шумилова на успех. Каким бы прытким бойцом ни был Безак, теперь он ни за что не сумеет мгновенно воспользоваться оружием.
К тому моменту, когда Безак достиг второго этажа, между ним и Шумиловым оставался всего один лестничный пролет. Алексей понял, что прыгать надо именно сейчас, поскольку при следующем повороте противник его непременно увидит. Удачей было то, что на лестнице не было людей, и ничто не помешало Алексею напрыгнуть на плечи шедшего впереди человека с занесенной над головой книгой.
Безак до последнего мгновения не подозревал, что позади него находится преследователь, поэтому удар бухгалтерской книгой по темени застиг его врасплох. Последовавший через долю секунды толчок в спину сбил его с ног. Безак упал на грудь, руками вперед, оглушенный и дезориентированный.
Он попытался было встать на ноги, но новый ошеломляющий удар тяжелой книгой, на этот раз по лицу, опрокинул его навзничь. Он закричал от боли и попытался отползти, но Алексей подскочил к нему и, пнув по ребрам, опрокинул на спину. Придавив коленом грудь противника, схватив двумя руками Безака за уши, Шумилов принялся яростно бить его головой о цементный пол. Раз! Два! Три! Слышались отчетливые удары, после каждого из которых Безак только жалобно вскрикивал: «А! А! А!» Он был совершенно деморализован и раздавлен, о сопротивлении с его стороны не могло быть и речи. Он лишь сунул правую руку за пояс, в попытке извлечь спрятанный за ремнем пистолет, но Шумилов увидел это движение и с силой ударил по руке.
Пистолет вывалился из ладони Безака, упал на пол, закрутился волчком на самом краю лестничной площадки. Шумилов в ужасе застыл на секунду. Он хорошо знал, что русские «Смит-Вессоны» имели слабый взвод, из-за чего их курок легко соскакивал. Это обстоятельство облегчало стрельбу, но одновременно увеличивало риск случайного выстрела при падении оружия. Случаев саморанений и даже смертей при случайном падении таких револьверов было множество. Чтобы удержать револьвер от соскальзывания, Шумилов потянулся к нему и тут же был оттолкнут Безаком. Через мгновение пистолет все же кувыркнулся на одну ступеньку вниз, грохнул выстрел, а вслед за ним раздался звон разлетевшегося в окне стекла, остро запахло порохом. Безак на четвереньках потянулся к пистолету, Шумилов тоже на четвереньках постарался ему помешать. Ударив противника плечом, он толкнул пистолет в лестничный пролет, так, чтобы наверняка лишить Безака любых шансов завладеть оружием.
Последний даже не попытался бороться с Шумиловым, видно, он все уже про него понял. Вскочив на ноги, — его при этом здорово качнуло из стороны в сторону, видать, в голове было нехорошо после ударов об пол, — Безак, придерживаясь рукой за стену, валко побежал вниз. Шумилов тоже подскочил и пустился следом. Он знал, что у его противника нет шансов скрыться, Безак был психологически раздавлен яростным натиском Шумилова. Он уже проиграл схватку, осталось только завернуть ему руки за спину.
И тут Алексей почувствовал, как под ногами заскрипело стекло, и через мгновение острая боль ожгла ступни. Он постарался пригасить её, сделал еще пару шагов, но боль вгрызлась в тело миллионом острейших гвоздей и сделала бег невозможным. Шумилов понял, что в ступнях застряли раскрошившиеся осколки оконного стекла. С открытыми ранами нельзя было двигаться, хотя бы чтобы не получить через них столбняк. Алексей привалился к перилам и с досады плюнул сверху на убегавшего противника.
— Зараза, чтоб тебе! — только и прорычал он ему вдогонку. Шумилов видел, как шатавшийся Безак поднял револьвер и выбежал из подъезда.
Алексей с кряхтением и стоном заковылял наверх, оставляя после себя сочные кровавые отпечатки. Чтобы ослабить боль, он старался вставать на внешний край подошвы, а не на плоскость ступни, но сие не очень помогало. Шумилов успел преодолеть один пролет, прежде чем сообразил, что ему вовсе не надо подниматься. Он обессиленно сел на ступеньку и гаркнул:
— Варнавский! Чтоб тея… нос высуни! Кто-нибудь, эй!
Где-то загремели двери, выше и ниже на площадках послышались женские голоса:
— Стреляли? Или показалось? Кто выбил стекло?
— Стреляли, стреляли, — подал голос Шумилов. — Скорее сюда полицию и врача. Впрочем, можно наоборот: сначала врача, потом полицию.
15
Шумилов сидел в конторе домоправителя, положив ноги на стол. Полицейский врач щедрой рукой налил ему мензурку Медицинского спирта, который не дал опьянения, а только обжёг полость рта и пищевод. Горевшая огнём слизистая переключала на себя внимание, поэтов манипуляции доктора, извлекавшего из ступней Мелкие кусочки стекла, казались сейчас не особенно болезненными, хотя и весьма неприятными.
— Если бы вы, батенька, съели бы стекло, то я бы встревожился, — успокаивал Шумилова добродушный врач. — Но поскольку вы всего лишь по нему бегали, то это пустяк! Есть, конечно, некоторая кровопотеря, но это мелочи. Я вам так скажу: пейте мадеру — она восстанавливает кровь.
В дверях конторы стоял полицейский в форме, вся лестница была оцеплена, и жильцам запретили выходить из квартир до особого распоряжения. Это был, конечно, явный перебор, не было на лестнице никаких особых следов, требовавших сохранения и последующего изучения, канва случившегося была проста и понятна. Но младших полицейских было не переубедить. Как же! Перестрелка, рукопашная с налётчиком — тут уж без сыскной полиции никак не обойтись…
Однако, когда в дверях появился сам начальник столичной сыскной полиции, действительный тайный советник Иван Дмитриевич Путилин, Шумилов несколько растерялся.
— Извините, ваше высокоблагородие, не могу подняться по очевидной причине, здравствуйте, — поприветствовал его Шумилов.
— Здравствуйте, Алексей Иванович, — негромко ответил Путилин. Он казался усталым и мрачным.
Обойдя письменный стол, на котором лежали ноги Шумилова, осмотрел раны на ступнях. На лице главного столичного сыщика ничего не отразилось: вида крови он не боялся, а разнообразных ран насмотрелся на своем веку много более иного прозектора.
— Неужели ваше появление здесь каким-то образом связано с недавним происшествием? — поинтересовался Шумилов. Он знал, что Путилин относится к нему с симпатией, возможно, из-за того громкого посрамления прокуратуры, что Шумилов устроил в деле Жюжеван. Как бы там ни было, Шумилов имел возможность не раз убедиться в том, что Путилин весьма снисходителен к нему и в спорных ситуациях всегда остается неизменно доброжелателен.
— Что, черт возьми, происходит, Алексей Иванович? — задал встречный вопрос Путилин. — Какие-то приключения в духе французских романов. То странное задержание Дементия Кочетова, теперь вот — стрельба в доходном доме… Не слишком ли бурная для юрисконсульта жизнь?