— Вы думали, что так просто избавились от Михаила Безака?! Вы думали, что сможете обмануть меня?! Еще никому не удавалось обмануть меня и остаться безнаказанным.
— Заткнись, любезный. Учитесь властвовать собою, как сказал поэт, — огрызнулся Шумилов.
Он примерно знал, как следует поступить. В его письменном столе в верхнем ящике лежал пистолет. Шумилов извлечет его и задержит Безака, в том, разумеется, случае, если противник предоставит ему возможность открыть ящик стола. Если такой возможности у него не будет, придется воспользоваться первым томом «Истории Рима» Моммзена, лежащим на трюмо у двери в кабинет.
В дверях дома стояли дворники. Один из них Кузьма, второй был незнаком Шумилову. Видимо, это был новичок, молодой мужчина лет около тридцати, вряд ли старше. Алексей уже несколько дней наблюдал за его работой из окна. Кузьма отчитывал незнакомца:
— Если видишь, что птица нагадила на штукатурку, потри ее толченым кирпичом. А если нагадила на плиту из песчаника — тогда потри песком. Наука сия проще пареной репы! Ведра с песком и толченым кирпичом стоят в дворницкой, понуканий не жди, бери и чисти…
Шумилов прошел мимо них, Безак не отставал.
Было заметно, как напрягся в эти мгновения Безак, он явно опасался, что Шумилов обратится за помощью к дворникам. Но поскольку этого не случилось, как будто бы успокоился.
Они стали подниматься по лестнице, как вдруг перед Шумиловым забежал новый дворник и покрутил ручку звонка в двери квартиры Раухвельд.
Медленно шагавший Шумилов еще не успел подняться на лестничную площадку, как дверь отворилась и дворник, с многочисленными поклонами, затараторил:
— Что насчет дровишек прикажете, Марта Иоганновна? Как подвезут, прикажете сразу в сарай заносить или сложить во дворе? Сарай-то ведь занят, там кирпич каминный сложен…
Мужик загораживал проход в квартиру, не позволяя пройти Шумилову. Видимо, он не знал, что Алексей проживает в той же квартире, что и домоправительница.
— Экий ты, братец, шумный, — улыбнулся Шумилов. — Пропусти-ка, а то тебя ни объехать, ни обойти.
Дворник посторонился, отодвинулась в сторону и госпожа Раухвельд, освобождая проход. Шумилов шагнул через порог, и тут последовало нечто неожиданное: сильный удар в спину бросил его на пол, грохнула за спиной входная дверь и из-за нее донесся крик дворника:
— Не трепыхайся, руки положи на стену. Опустишь руки — покалечу!
Алексей вскочил и со всей быстротой, какую допускали незажившие покуда ноги, бросился обратно на лестничную площадку. Там его взору предстала веселая картинка: Безак стоял на коленях, хватая ртом воздух, руками упираясь в стену, а дворник склонился над ним и с лихорадочной быстротой ощупывал. Через секунду он выпрямился и отступил от Безака на пару шагов, в обеих руках его было по пистолету;
— Ты кто такой?! — изумился Шумилов.
— Прапорщик Андрей Дементьев, полицейский надзиратель сыскной части Санкт-Петербургской полиции, — официально представился он и неожиданно весело подмигнул Шумилову.
Алексей вспомнил, что видел этот шальной взгляд у точильщика ножей во дворе дома № 57 по Невскому проспекту.
— Тебя Путилин приставил? — догадался Шумилов.
— Вообще-то Иванов. Ему его превосходительство поручил организовать вашу охрану. Вот он и организовал. Я этого дятла, — полицейский кивнул на Безака, — еще вчера заприметил. Сначала у дома отирался, раза четыре прошёл туда-обратно, потом надумал за домом следить с другой стороны Фонтанки. Конспиратор, понимаешь ли! Только в цирке клоуном работать такому…
— Что ты ему сделал?
— Ударил один раз по печени. Он в дверях расслабился, потерял бдительность, руки вдоль тела опустил, ну, я и решил, что момент упускать нельзя. Вас одной рукой толкнул в спину — уж извините! — а ему второй по печени навернул. Ничего, сейчас отдышится, это не смертельно, считай, погладил.
На набережной уже вовсю звенел дворницкий свисток — дворник Кузьма вызывал квартального.
— И давно вы с Ивановым меня «пасли»? — поинтересовался Шумилов.
— Да, почитай, с того самого дня, когда вы с Безаком в доме Швидленда повидались. Путилин сразу сказал, что Безак — глупый и жадный, а потому любой ценой постарается вернуть векселя, что вы у него взяли. Тем паче что у него на руках оказалась ваша визитка. Первым делом из городского адресного стола убрали данные о вашей прописке. Это для того, чтобы направить Безака за справками по месту вашей работы в «Обществе поземельного кредита». Сначала хотели его там «брать», проинструктировали ваших коллег, каким образом они должны себя вести. Но Безак там не появился, подослал вместо себя какую-то девчонку. Она узнала ваш адрес, ну, а мы узнали о том, что она узнала, — Дементьев снова лучезарно улыбнулся. — Стало ясно, что надо будет ждать гостей по месту вашего проживания. Тут уж я облачился дворником и заступил подчиненным к Кузьме. Три дня оттирал песком птичье дерьмо и подметал двор.
— То есть Кузьма был в курсе? — уточнил Шумилов.
— Разумеется. Госпожа Раухвельд, кстати, тоже. Насчет закупки дров — это условная фраза, означающая, что вы идете в сопровождении Безака. Марта Иоганновна была должным образом проинструктирована.
— Да вы меня просто обложили!
— Конечно, чай, не дурные, Алексей Иванович.
В подъезде появились люди в полицейских шинелях: квартальный надзиратель и один из его помощников. Шумилов поздоровался, с чувством пожал руку Дементьеву и пригласил его сегодня же вечером «на чай с коньяком». После этого Алексей Иванович снова отправился на набережную — продолжить так неожиданно скомканную прогулку. На душе было легко: с арестом Безака дело Мироновича можно было считать раскрытым.
16
Пришла зима, незаметно минуло Рождество, потом Крещение. Начало 1884-го года выдалось в Петербурге морозным, вьюжным. Снег задорно хрустел под ногами и под полозьями санок, и каждое утро начиналось с ворчанья дворников, откапывавших от сугробов занесенные за ночь ворота. В городских парках и садах были сооружены большие деревянные катальные горки и залиты катки, оттуда вплоть до наступления темноты слышались звонкие детские голоса, а по воскресеньям — звуки духовых оркестров. Шумилова всегда изумляла способность бравых румяных унтер-офицеров в нарядных мундирах с аксельбантами извлекать мелодии маршей, полек и галопов негнущимися от холода пальцами, выдувая звук замерзшими, словно резиновыми, губами. Вид их блестящих касок с колышущимися в такт музыке красными султанами, металлические трубы, словно не боящиеся мороза, бравые барабанщики, рассыпающие дробь задорно и радостно — все рождало волшебное ощущение праздника. Даже самые благородные семейства в эти январские дни выходили в городские парки для послеобеденных моционов.
В один из таких ярких морозных дней в конце января Шумилов сговорился с Карабчевским пообедать в ресторане «Берлин». Это был средней руки ресторанчик, недорогой, но с весьма хорошей кухней. Исполинского роста шеф-повар — улыбчивый, добродушный немец Рихард Эммке, имел обыкновение лично выходить поприветствовать постоянных клиентов и рассказать, что суп из селедочных щёк сегодня наиотменнейший, а вот телятину под кардамоновым соусом им лучше отведать в другой раз.
Алексея Ивановича там хорошо знали — два года назад он помог хозяину в затянувшейся тяжбе по поводу опекунства над малолетними племянниками. С той поры Шумилов был желанным гостем в «Берлине».
Алексей Иванович явился пораньше, сделал заказ, предупредил Рихарда, в обществе какого человека будет сегодня обедать, и принялся ждать адвоката. Карабчевский почему-то задерживался. Наконец, в дверях залы показалась его внушительная фигура. Николай Платонович был румян, от него пахло морозцем, но глаза смотрели устало. Увидев Шумилова, адвокат оживился и, потирая озябшие руки, поспешил сесть к столу. Они перебросились общими фразами — о здоровье, погоде, сенсационном убийстве жандармского полковника Судейкина, произошедшем менее месяца назад, но это была лишь затравка разговора.
— Как движется дело Мироновича? — поинтересовался Шумилов. — Я прочитал в «Ведомостях» какой-то невнятный намек на новый поворот в следствии. Как всегда, ничего понять невозможно, наши писаки наводят тень на плетень…
Карабчевский только крякнул. Было видно, что это болезненная для него тема.
— Да уж, Алексей Иванович, вы все правильно поняли, поворот действительно имел место быть. Причем поворот — мягко сказано, надо бы сказать: кувырок! Мы в свое время толкнули маятник совсем в другую сторону, нежели обвинение. Теперь приходится признать, что последовал новый толчок, и это хаотическое раскачивание бог знает куда приведёт.
Он сделал паузу, дожидаясь, когда расторопный официант, подающий блюда, закончит свои манипуляции.
— Когда Безака арестовали, полиция принялась за свою обыкновенную рутинную работу, то есть начались опросы всех, кого так или иначе упомянула в своих показаниях Семенова — хозяек съемных квартир, владельцев и прислугу гостиниц, приятельниц, лечащих врачей и прочее. Сами понимаете, это довольно большой объём работы, ведь надо было отыскать и побеседовать с десятками людей. Кстати сказать, следствие установило, что Семенова лечилась не только от нервных болезней и тифа, но и почти четыре месяца в 1879-ом году провела в психиатрических лечебницах. Безак же с самого начала категорически отвергал всякие обвинения в соучастии в преступлении.
— Что ж, это логично, — кивнул Шумилов. — Я бы крайне удивился, если б он повел себя иначе.
— Ну да, ну да… По поводу вещей из кассы Мироновича, которые он увез с собой в Гельсингфорс, Безак показал, что понятия не имел, откуда они. Семенова якобы сказала, что это вещи ее сестры и он, вполне этому веря, увез их, чтобы продать. Семенова, разумеется, утверждала иное. Получилось ее слово против его. Уличить Безака было нечем, и поэтому осталось только обвинение в недонесении. Но вы же знаете, Алексей Иванович, по закону обвиняемый имеет право знакомиться с материалами следствия после окончания предварительного расследования. Так вот, Безак читал, читал… и вычитал. Четвертого января он сделал заявление, в котором изложил новую версию убийства Сарры Беккер. По его словам, Семенова вовсе не убивала девочку. Будто бы, расставшись с Саррой на лестничной площадке, она стала спускаться к выходу из подъезда, а Сара вошла в помещение кассы. Тут она услышала шум борьбы за дверями кассы и вернулась назад. У дверей она столкнулась с неизвестным ей на тот момент мужчиной (впоследствии он