Оказалось, что не надо лететь ни на какие Камчатки и Сахалины, не надо рисковать и выталкивать продукцию, а достаточно только солидно подписать договора, и они перенаправят мне четыре железнодорожные секции различных рыбных консервов, от которых отказалась московская торговля. Причём, с учётом рекомендаций одного из посредников, серьёзному предприятию, коим, конечно же, является «СибАтом», судя по названию и респектабельному директору, необязательна даже частичная предоплата. Интересно, изменили бы они своё мнение о респектабельности, если бы я, например, подпрыгнул в этот момент или захлопал в ладоши?
Не знаю, как посредник за пять процентов комиссионных расписал возможности моего предприятия, с какими комментариями он подарил мои книжки «Бригада в зеркале социологии» и «Коллективный подряд: проблемы и перспективы», но я думаю, что они приняли меня за известного экономиста, а может быть, за директора местного отраслевого торга системы атомной энергетики или отделившегося от неё сверхсолидного предприятия. Интернета тогда, слава Богу, не было, и справки навести было непросто, а расспрашивать меня они, к счастью, постеснялись.
Вместо выражения восторга я солидно попросил немного времени определиться с нашими возможностями по приёму шестнадцати вагонов, что составляет примерно шестьсот-семьсот тонн консервов.
Таких объёмов, да ещё и «бесплатно», я, конечно, не ожидал. Это было в 15–17 раз больше, чем партия с Камчатки, ни разгрузить, ни хранить, ни продать такое количество консервов моим небольшим коллективом было практически нереально.
«Следует, наверно, согласиться хотя бы на одну секцию?» — судорожно думал я, сидя в соседней комнате и изо всех сил изображая попытку непростого в ту пору дозвона в другой город. И здесь мне вспомнилась история из раннего детства. В шесть лет в пионерском лагере я сказал приятелям, что люблю играть в шахматы. Хотя до сих пор я играл ими, но не в них, а лишь, как оловянными солдатиками, хаотично передвигая по столу или по полу. Но надо же, один из новых лагерных друзей предложил сыграть. Я готов был сгорать от стыда скорого разоблачения, но отступать уже было некуда. Слово сказано, и я согласился. С расстановкой шахмат, глядя на его позицию, я справился вполне успешно. Ходил вначале так же, как и противник. Несколько моих ошибок было отнесено на невнимательность. С тех пор я уже точно помнил, как ходят и расставляются все фигуры. До этого запомнить не мог, несмотря на папину незамысловатую педагогику.
Получилось ведь когда-то. Не умел, а сыграл. Что-нибудь придумаю и в этот раз. Пожалуй, соглашусь на максимум. Хотя цифра долга, которая повисает на мне, составляет, если перевести в доллары, около двух миллионов. Собственных оборотных средств у меня в ту пору было всего 15–20 процентов от этой суммы, то есть отвечать в случае чего — нечем. Квартира в центре Москвы — ещё тысяч пятьдесят. Вот и всё богатство.
Если не справлюсь с операцией, испорчу продукцию или разворуют, что тогда меня ожидает? Тюрьма — как минимум, но это, пожалуй, ещё в лучшем случае. Даже госпредприятия продавали в ту пору долги «юридическим», а на самом деле — бандитским фирмам, которые почему-то любили называться «факторинговыми компаниями». «Будь что будет. Кто не рискует, тот не пьёт…» — пронеслось в голове. Я сказал, что приду минут через 10–15. Нужно ещё раз спокойно рассчитать сроки реализации и возможность полной оплаты через два месяца.
А сам, уже всё решив, пошёл в соседний магазин за шампанским, конфетами и яствами, чтобы отпраздновать неожиданную, дай Бог не роковую, сделку и заложить фундамент взаимоотношений на будущее.
Операция оказалась совершенно непохожей на камчатскую и как бы с лихвой компенсировала мои нервные издержки. Я не только не бегал по рынкам и складам, не общался с бандитами, но даже не видел самой продукции. Выпили шампанское, подписали договор со сроками оплаты, и через несколько дней секции громыхали на стыках в иркутском направлении.
Не увидел я продукцию и в Иркутске. «Иркутскрыба», прельстившись отсутствием предоплаты, забрала всё оптом. Причём комиссионные посредникам я имел полное моральное право выплатить не полностью, а то и не выплачивать вовсе. Одну секцию рыбы, из указанных в договоре, они не поставили, то есть, строго говоря, условия не выполнили. Тем не менее мелочиться не стал, отдав всё до копейки.
К сожалению, эта мегасделка получилась разовая, и больше мы не встречались ни с приятелем, ни с приветливыми рыбницами. И в Иркутске, и в Москве вскоре властвовал беспощадный грабитель «российский рынок», разрушавший до основания все прежние структуры управления.
Очень непросто было, правда, затем получить деньги в «Иркутскрыбе». Рассчитывались они месяца три-четыре, вместо одного по договору. Мы же согласовали с москвичами отсрочку ещё на пару месяцев. И, естественно, после получения пустили деньги поработать на это добавочное время. Индексация долга на инфляцию или фиксация цены в валюте в ту пору отсутствовала. Это безжалостно съедало оборотные средства богатых соцпредприятий, но помогало нам наращивать собственный капитал.
Кредит был легко возвращён в банк, и мы начали работать на свои средства.
На «Рояле» через Россию
Горбачёвско-ельцинский кавардак 90-х годов заразил не только напропалую торгующую своим имуществом армию, но и такое супердисциплинированное полувоенное ведомство, как железная дорога. Бандитский беспредел царил и на ней. Вовсю процветал грабёж грузов. Их сопровождение и охрана стали заботой коммерсантов. Ни умелых сопровождающих, ни охраны в недавно родившейся фирме тогда не было. Не было ещё и средств на лишний персонал. Если молдавские вина, отдаваемые нам без предоплаты, сопровождали сами молдаване, то доставка продукции из Москвы была нашей заботой. Основными московскими грузами в ту пору были импортные кондитерские изделия и спирт в литровых бутылках с королевским названием «Роял». В России его быстро перекрестили в «рояль» и, предлагая выпить, говорили: «Ударим по клавишам!»
Где производили этот спирт, до недавних пор оставалось для меня загадкой. Кто-то утверждал, что в Голландии, кто-то кивал на Польшу. И лишь совсем недавно на очень солидной продуктовой выставке в Москве я познакомился с крупным грузинским предпринимателем. Через несколько минут разговора мы прониклись симпатией и доверием друг к другу, так как оба оказались старожилами бизнес-сообщества, родом из самого начала лихих 90-х, и некоторое время работали на одном «конвейере». Он закупал в Германии спирт «Роял» и вёз через всю Европу, а потом и до Москвы. При этом мой новый знакомый Валико даже слегка гордился, что завозил спирт только гарантированного качества. Из Москвы спирт расходился по всей стране. В какой-то мере это было даже и благом, так как некачественных поддельных водочных суррогатов в пору 90-х годов было не счесть.
Но всё же, как поведал мой визави, спирт в Россию он завозил неофициально. Документы были оформлены на транзит по России из Литвы в Грузию. Цена дороги до Москвы составляла 700–1000 долларов США с каждой фуры, не считая официальных затрат, причём оплачивались они по 100 долларов на всех известных постах ГАИ. Изредка фуре удавалось проскочить пост очередного побора, но при этом можно было нарваться на «штраф» в 500–1000 долларов. А один конфликт с «доблестными стражами порядка» обошёлся Валико в весьма круглую сумму. Его ребята как-то раз отказались платить милиции на непривычном новом посту. За эту недопустимую провинность их, в назидание другим, арестовали за контрабанду. Небыстрое освобождение обошлось хозяину в 300 000 долларов. Единственным, кто попытался поставить действенный заслон «Роялу» и другой незаконной вино-водке, был генерал пограничных войск Николай Иванов. Но увы. Спиртовой поток победил, легко смыв строптивого генерала указом президента Бориса Ельцина.
Впрочем, нас эти проблемы не коснулись. Мы закупали «Роял» через Гришу вполне официально у знакомой ему немецкой фирмы, дислоцированной в столице, и в течение нескольких лет продолжали его хлопотную транспортировку. Правда, слово «закупали» не совсем точное. Оплата была частичная — 30–50 %, остальное с отсрочкой, так как у зарубежных компаний кредиты были много дешевле. Гарантом своевременных расчётов был всё тот же Гриша, с которым мы начинали штурмовать Камчатку.
В ту пору жил он в самом центре Москвы, в недоступной для нас гостинице «Москва» с видом на Кремль. Большую часть дня он проводил в своих двухкомнатных апартаментах, не вылезая из халата, вёл, как метко заметил Геннадий Гайда, исключительно халатный образ жизни. Основная его задача заключалась в том, чтобы пить кофе, а иногда и вина с московско-иностранными продавцами и дальними покупателями, в основном от Владивостока до Иркутска.
Он участвовал в согласовании размера предоплаты в зависимости от возможностей и благонадёжности покупателя. С каждой сделки получая три-пять процентов за свои «халатные» чаепития. Кроме знания покупателей гаранту необходимы были связи и некоторый авторитет в криминальном мире подшефных городов. Стимулом держать слово было прежде всего желание сохранять лицо и продолжать работать на выгодных, с точки зрения отсутствия полной предоплаты, условиях. Но был, что здесь греха таить, и другой, мощный стимул. Нередко с хроническими должниками в ту пору разбирались многочисленные «бригады» бандитов. Масштаб криминала был, пожалуй, самой отличительной чертой крутых 90-х. Поэтому при заказе поставок я всегда рассчитывал, что у меня хватит средств рассчитаться за товар и в случае ЧП.
Сопровождать первую партию спирта «Роял» от Москвы до Иркутска я поехал вместе с Гайдой. Хотелось самому оценить степень дорожного риска. Слово «сопровождать» звучит слишком солидно для почти недельной жизни в тёмном вагоне вместе с грузом, ночёвок в спальных мешках на коробках с соблазнительным для грабителей содержимым.
«Военную» хитрость пришлось использовать и здесь. Основными наводчиками могли являться официальные сопровождающие поезда, работники станции отправления и железнодорожная милиция промежуточных станций. Для отвода глаз у нас были вторые фактуры о перевозке в вагонах кондитерских изделий. Коробки с «кондитеркой» действительно лежали у дверей и частично в верхнем ряду. Единственные, кто знал доподлинно наш груз, были несколько человек, официально сопровождающие поезд. Они следили за самим процессом погрузки на станции, и от их внимания, конечно, не ускользнули коробки со «стратегическим» грузом.