…Ребёнок придумал название книги.
Я дочь в сад поэзии издавна брал.
Отбросил я поиск, как будто вериги:
«На троне из туч», — нежный голос сказал…
Каких бы высот мы, гордясь, ни достигли,
Какой ни надели б к финалу наряд,
Над бездной на троны нас всех рассадили,
С них в землю летим мы нежданно, как град.
В ту пору мы давали каждый месяц два-три концерта, а иногда четыре-пять. Обычно разбавлял насыщенные поэзией встречи замечательный гитарист Александр Сага.
К каждому выступлению Геннадий Гайда относился, как к бою на фронте русского языка и культуры. Ещё лет десять назад он был твёрдо уверен, что третья мировая война уже в самом разгаре и вершится она на главном фронте — духовном. Иногда мне приходилось смягчать его бойцовскую ярость в адрес бездействующей во всём, что касается культуры, власти и сдерживать «наезды» на равнодушие народа, к коим часто несправедливо относилась и публика, которая уже вырвалась из разрушительной рутины, придя хотя бы на встречу с нами.
Поэт
Г. Гайде
I
Почуяв ужас третьей мировой,
Без санкции Кремля вступил он в бой.
Поэт узрел, как мастерски при Буше
Жмёт доллар Русь, уничтожая души.
Экранов полчища нацелены в детей,
И вся страна, как будто без властей,
Шлёт деньги тем, кто думает о нас
Всей жуткой мощью смертоносных баз.
II
Поэт не прячет ни души, ни тела,
За русский слог он в бой вступает смело
И словом, как суворовским штыком,
Умело бьёт. Аж бес скрипит клыком.
Или грозой, без плоти, без болезней,
Взрывает зал и оживляет песней.
Взвод ангелов для нас его сберёг,
Чтоб в глушь сердец он достучаться мог.
И воскресал от Слова в каждом Бог.
Но его напористость с лихвой компенсировалась глубиной и художественностью речи, а также потрясающим умением читать стихи. Приходилось и мне подтягиваться. Вскоре мне аплодировали, пожалуй, не хуже, чем ему. Уроки, преподанные Геннадием по ходу выступления, шли явно впрок, даже по его строгой шкале оценок. Ни одно выступление не обходилось без «разбора полётов» — находил у меня либо оговорки по тексту, либо неправильно произнесённое слово. Всё это он подмечал и педантично записывал, а я внимал, как провинившийся студент. Не без его активного участия начал я плодотворную работу не только на поэтическом поприще, но и с иркутской живописью. Вместе мы болели идеей воссоздания памятника Александру III. Вместе занимались поиском скульптора для осуществления задумки по украшению города первым после революции памятником, сооружённым на частные деньги. Это всем известный памятник Александру Вампилову. Десятки мемориальных досок купцам и писателям, помощь храмам — это тоже плод нашего сотрудничества. Геннадий был вторым человеком после деда Андрея Фёдоровича Миронова, кто не давал дремать правому полушарию, заставляя его плодотворно трудиться в сфере образов и эмоций.
Признание
Славил рыцарь честь и шпагу…
Геннадий Гайда
Как рыцарь славил честь и шпагу,
Он слово русское берёг,
Как будто в детстве дал присягу
И словоблудию бумагу
Не сдал в пожизненный оброк.
Он громкой славы не стяжал,
Не в моде ныне честь и лира.
Но словом острым, как кинжал,
Пронзал он пошлость, и дрожал
Слуга сбесившегося мира.
Я поначалу сам гонцом
Врывался в царские палаты.
Был легковерным я юнцом,
Но он духовным стал отцом,
Мне отковав кинжал и латы.
Но вернёмся к объединению Усть-Ордынского автономного округа и Иркутской области.
Наша миссия была в работе с населением посредством великого русского поэтического Слова. Кроме этого несколько раз за Словом следовало и наше угощение, в основном пиццами и пивом собственного производства. Характерно, что у бурят в сёлах культура существенно выше, чем у нас. Несколько раз концерт затягивался из-за ответов на вопросы. И мы призывали тех, кто устал, пойти покурить и выпить пивка. Народу выходило немного — и, что интересно, никто не прикасался ни к еде, ни к пиву, пока не подтягивались к столам все оставшиеся. В русских сёлах наоборот — многие норовили покинуть зал пораньше, чтобы приложиться к пиву, не дожидаясь остальных односельчан. И поэзию слушал бурятский народ внимательней, и слёзы наворачивались у многих на глаза, когда звучало, например, блистательное стихотворение Юрия Кузнецова «Отцу»:
Что на могиле мне твоей сказать?
Что не имел ты права умирать?
Оставил нас одних на целом свете,
Взгляни на мать — она сплошной рубец.
Такая рана — видит даже ветер!
На эту боль нет старости, отец.
На вдовьем ложе памятью скорбя,
Она детей просила у тебя.
Подобно вспышкам на далёких тучах,
Дарила миру призраков летучих –
Сестёр и братьев, выросших в мозгу…
Кому об этом рассказать смогу?
Мне у могилы не просить участья.
Чего мне ждать?..
Летит за годом год.
— Отец! — кричу. — Ты не принёс нам счастья!..
Мать в ужасе мне закрывает рот.
Интересно, что в вузах с большим интересом внимают поэтическому слову не филологи и уже тем более не журналисты, а медики, где, кстати, тоже немало молодёжи восточных кровей.
Далее мы узнали и другие национальные особенности. У бурят практически нет брошенных детей и беспризорников. Чтят они и национальные праздники, у многих на этот случай есть и соответствующие одеяния. А у кого из наших людей есть русская национальная одежда? Только у актёров в запасниках. Таится ещё, слава Богу, бурятский национальный дух и в их родном языке. Именно оттуда он и выплёскивается наружу, сберегая традиции. Жаль только, что на глазах тает количество носителей языка. Боюсь, что с объединением процесс угасания их культурной самобытности и языка пойдёт ещё активнее.
Совсем недавно, лет через пять после объединения, были мы снова в Усть-Орде, и… народ на выступление собрался очень плохо. Может быть, потому, что клуб на ремонте, а может, как вещал Горбачёв, «процесс пошёл». Он, правда, не уточнял — куда пошёл. Оказалось, к культурно-национальной деградации:
Мы с вожделением грызём,
Как в басне, корни у культуры.
Могуч был дуб, но мы дожмём –
Крылов писал свинью с натуры.
Поэтов русских наизусть
Учили в годы коммунизма,
А нынче, вынув душу, Русь
Хоронят слуги глобализма.
Несут покойную, и вдруг
Дурак плясать на гроб взобрался.
Все в пляс пошли — за кругом круг…
В живых один из ста остался.
Неслучайно немалая часть бурятской интеллигенции не ожидала ничего хорошего от объединения и была категорически против. Столица Бурятии Улан-Удэ накануне объединения буквально бурлила. Убеждать интеллигенцию было даже рискованно. Один православный батюшка за усердие в этом вопросе, с подачи влиятельных местных чиновников, поплатился даже саном, который ему, правда, вернули через несколько лет, но моральные и карьерные издержки оказались немалые.
Этот батюшка был, пожалуй, самый эрудированный и боевой среди своих собратьев. Он множество раз бывал в Чечне и, по слухам, должен был стать главным священником Российской армии. Но не защитило его высокое светское начальство, включая губернатора Иркутской области и одного могущественного министра российского уровня, которые, собственно, и просили оказать всемерную помощь в объединительном процессе. Обжёгшись на капризе церкви по поводу уже согласованной кандидатуры, не стали вводить в армии и эту должность.
Моё участие в выполнении правительственного задания было намного скромнее. В столицу Бурятии нас не послали, и всё обошлось без преследований, и, даже наоборот, вместе с просветительской и меценатской деятельностью было отмечено, как я уже говорил, высокой наградой — знаком «За заслуги перед Иркутской областью».
Вручённая мне награда имеет ещё и денежный эквивалент в виде заметной ежемесячной доплаты к пенсии. Это, что ни говори, подчёркивает её значимость, близкую к высшей местной награде — к званию почётного гражданина.
Можно, конечно, задать ехидный вопрос, не ради ли награды я участвовал в процессе объединения, возможно, губительного сегодня для культуры автономии. Нет и ещё раз нет. Награду я не ждал да и объединяться особенно не призывал. А вот показать вершины русской поэзии, когда знаешь, что тебя ждут хоть и административно организованные, но всё же полные залы, от ста до пятисот человек, я считал своим долгом.
Со стихами и музыкой проводил я и свои избирательные кампании. И пусть оба раза занимал только второе место, но зато не врал, не сулил несбыточного и боролся поэтическим словом за настоящую русскую культуру, а заодно и за, увы, покрытые лихом равнодушия души избирателей.
Особенно отличились подлостью многие выборные активисты, получавшие деньги у меня и у моих соперников, а также приглашённые из других городов жуликоватые политтехнологи со своими безумно дорогими, но совершенно непрофессиональными штабами. Во всяком случае, штаб из шести человек, нанятый мной в 2009 году аж за пять миллионов рублей, через пару недель пришлось гнать, но обещанный возврат хотя бы части 50 % предоплаты от московского господина Маркелкина, поставляющего явный брак, так и не получил. В общем, недёшево поплатился за глупость участия против своих убеждений в выборном фарсе.
Величина затрат у большинства кандидатов колебалась тогда от 10 до 20 миллионов рублей, а место в списке партий стоило до одного миллиона долларов. Благо что и во время предвыборной кампании я активно продолжал просветительскую деятельность. Всегда на моих выступлениях звучали стихи, а нередко и музыка.