Глава 5Обычная и мистическая недвижимость
Одушевлённые и неживые квартиры
Первые несколько лет удачного бизнеса принесли немалые финансы и позволили скомплектовать работоспособный коллектив в несколько десятков человек. Возросшие объёмы поставок уже не размещались в арендованных складах солидной государственной организации «Атомпромкомплекс», относящейся аж к самому Министерству среднего машиностроения, работающему исключительно на оборону. Помещения, выделенные под офис арендодателем-партнёром, также становились тесноватыми. К тому же стало ясно, что совместной деятельности с директором «Атомпромкомплекса» не получилось, каждый занимался своими делами. В результате я вышел из учредителей его побочной фирмы с ведическим названием «Митра», а он — из моего «СибАтома». Так из партнёра мы превратились в арендатора. Но какое-то время до моего переезда у нас оставалась общая приёмная, хотя секретарь был только его.
С лёгкой завистью посматривал я на сработанность секретаря и водителя с моим коллегой-арендодателем. Они решали кучу его личных вопросов. Во всяком случае, Георгий сам не таскался, например, с продуктами и не отвлекался на разные бытовые мелочи. Это было непривычно. Ещё совсем недавно за это могли бы обвинить в использовании служебного положения в личных целях, исключить из КПСС и снять с должности. В памяти живы ещё рейды милиции с проверкой законности проезда служебных легковых машин на дачных направлениях, а также обмеры дач крупных руководителей, вплоть до председателя облисполкома. Иметь дачу площадью больше, чем метров пятьдесят, считалось нескромным, невзирая на количество детей, внуков и честно заработанные социалистические деньги, не знакомые с долларовым эквивалентом (за обмен рублей на доллары грозили в ту пору огромные тюремные сроки). Неумолимый обком партии ставил вопрос ребром: либо сдача «больших» домиков, либо снятие с номенклатурной должности.
Но неожиданно всё изменилось, да так круто, что страна не выдержала такого виража и начала падать в бездну. Выживание стало сугубо личным делом каждого.
Как раз в это самое время один из новых приятелей — директор «Культторга», отстроивший на государственные средства новую базу, предложил мне купить свои прежние владения. Причём часть неофициальной оплаты ему выгодно было взять тремя-четырьмя квартирами. У меня совсем недавно как раз появились резервные квартиры. Один из приятелей моего отца, у которого я купил для себя на первые капиталистические заработки четырёхкомнатную квартиру и подземный гараж, причём не за тридевять земель, как раньше, а в фантастической близости — под окном, возглавлял крупнейшую в городе строительную организацию. Примерно через полгода я смог приобрести у него ещё несколько квартир по цене заметно ниже рыночной, но по доверительной схеме оплаты, где присутствовала также и наличная часть.
Буквально за год-полтора до крупных квартирных сделок по такой же доверительной схеме я закупал всего лишь небольшой объём вина у старейшего директора ресторана «Ангара» Павла Леонидовича Райзина, а также у приятеля по школе и институту — Александра Королькова, открывшего один из первых в городе частный продуктовый магазин внушительных размеров «Октябрь» и громко звучащую «Иркутскую продовольственную биржу». Проработав много лет в комсомоле и немного в советских органах, он сориентировался раньше других и ринулся из коммунизма в рынок, причём на первом этапе так быстро и удачно, что сам Горбачёв, будучи в Иркутске, заезжал познакомиться с Александром и его магазином с оттенком социалистической революции в названии. И тогда я даже не помышлял, что вскоре для коммерческих целей по неофициально-доверительным схемам буду приобретать не коробки с винами и дагестанским коньяком, которые хранились в металлическом гараже на платной стоянке моего друга Александра, а ни много ни мало страстно вожделенные всеми окружающими меня ещё совсем недавно заводчанами квартиры.
Как это не вязалось с неописуемой радостью нашей семьи, когда в 60-х годах отцу, заместителю директора мясокомбината, выделили благоустроенную квартиру и мы впервые переезжали из деревянного дома с общим для всех соседей дворовым туалетом и водой из уличной водокачки, носимой на незнакомом сегодня детворе приспособлении — коромысле!
Но ещё много десятилетий у меня щемило сердце, когда я проезжал мимо своего полутораэтажного деревянного дома, где родился и провёл четырнадцать самых золотых первоначальных лет.
Снесли дом через несколько лет после моего шестидесятилетия. Дом как бы хранил остатки детства. В том же году, почти одновременно с домом, умерла и мама, не дожив буквально месяц до своего 90-летия. Интересно, до какой даты не дожил мой первый, самый загадочный и благостно-приветливый дом, принявший меня в свои тёплые объятия сразу же после рождения, а после проводивший и в детский сад, и в школу, и в пионеры, и даже в комсомол? Память ещё раз прошла этот путь в стихотворении «Улочкой детства»:
Птица в лучах предзакатных парит,
Небом, как прежде, дразня,
Улочкой детства память летит,
Там вряд ли уж помнят меня.
Дом сторожит свой стареющий двор,
Где люди умели дружить,
Застольная песня рвалась на простор…
Вот если бы всё возвратить!
Мать, улыбнувшись, пустилась бы в пляс,
Задорно взмахнула рукой,
И выскочил в круг, демонстрируя класс,
Вприсядку отец молодой.
Грустя сквозь веселье, помнил про нас
Лишь дед мой, затейник седой.
И снова в поленнице пел домовой,
Что сны неустанно копил,
А ночью, мелькая седой бородой,
Он лучшее в дом приносил.
Вся в звёздах спускалась волшебница-тьма,
И в омуте тёмных дверей
Цветной каруселью плыла кутерьма
Гномов и чудных зверей.
Вдруг в детскую душу врывалась гроза,
Пылали, гремели, крушились миры,
И счастлив я был, открывая глаза,
Незнаньем, сколь кратки земные пиры!
Помню также, как в конце семидесятых годов я радовался получению от родного радиозавода, естественно, бесплатно, 44-метровой шикарной квартиры с раздельными комнатами на третьем этаже. Радовал меня и микрорайон Юбилейный, прилегающий к прекрасному лесному массиву, пронизанному тропинками, ведущими на Ершовский залив.
Никогда ранее я и предположить не мог, что квартиры из одушевлённых и родных превратятся для меня в бездушный товар.
Вскоре с одним из, увы, теперь уже бывших друзей, не выдержавших испытания совместным бизнесом, мы создали даже строительное предприятие «Стройресурс» и отстроили несколько десятков тысяч квадратных метров жилья и офисов. Для кого-то и эти квартиры стали одушевлёнными. Немало специалистов фирмы получили квартиры в собственность, неторопливо выплачивая за них беспроцентный кредит.
Квартирный бизнес с «чёрной» наличкой порождала в начале 90-х годов, кроме всего прочего, бешеная инфляция и запрет для госпредприятий наценки свыше 25 % к себестоимости. Эти ограничения буквально развращали директоров и заставляли искать тёмные схемы работы, кладя дополнительную наценку либо себе в карман, либо направляя на дело, выплачивая «чёрные» зарплаты и премии. Некоторые директора на эти средства наряду с «государевым» начинали и собственный бизнес.
Многие руководители нещадно вытаскивали деньги из государственных предприятий, а позже из акционерных обществ, кто-то просто завладевал контрольным пакетом, и предприятие становилось семейной собственностью. Именно в этот переходный период я и сторговал базу в два с половиной гектара, с подъездными путями, с четырьмя тысячами квадратных метров холодных и с одной тысячей тёплых складов. Только лет через пятнадцать объёмы фирмы переросли удачно приобретённые на вырост площади. В 2013 году мы прикупили ещё одну, аналогичную по размерам, базу и подошли к расширению действующей — за счёт примыкающей земли. Правда, получить эту землю пока удалось только под благоустройство.
Но в ту далёкую пору начала девяностых мой партнёр по квартирному бизнесу предложил по той же схеме и офис примерно в 700 квадратных метров в центре города. Это было также как нельзя кстати. Так что года через три с момента рождения фирмы я имел уже и солидную транспортно-складскую базу, и немалый офис, равный по размеру доброму десятку неплохих для той поры квартир, да ещё и в центре города. Появилась у меня наконец-то и солидная приёмная, не хуже, чем были когда-то в эру социализма на госпредприятиях перед моими кабинетами — начальника цеха, а позже и заместителя директора по экономическим вопросам.
Имея опыт работы нелегального таксиста на личной «Волге» в начале 80-х годов, шофёра я не заводил и до настоящего времени только сам вожу, правда, уже не «Волгу», а иностранные джипы, получая удовольствие от езды. Но охранники, по велению бурных девяностых, конечно же, появились. Так что многие бытовые вопросы, вплоть до организации заграничных поездок, перешли в ведение секретаря-помощника, охранников и появившихся с рождением Полины, а позже и Даниила домработниц и нянь. И только во снах я по-прежнему живу при социализме и все проблемы, например, с поломкой машины или с бандитами, рвущимися в дом, решаю сам.
Интересно, что сны, где приходится бороться с бандитами, преследуют меня с раннего детства. Но ещё интересней то, что моему хорошему приятелю, поэту Василию Козлову всю жизнь во снах суждено отбиваться от диких зверей. Разгадку такой разницы мы нашли, когда не торопясь прогуливались по берегу моря на замечательном китайском острове Хайнань и рассказывали друг другу всё, что знали о своих родословных.
Мои предки, как известно, были крупными купцами-золотопромышленниками. Для них главный бич — свирепые байкальские метели и бандиты. Его предки — сибирские охотники, в том числе козлоловы. Бандитов в лесах практически не было, зато медведей и волков вдоволь. Написалось даже стихотворение по этому случаю: