Этой же памятной ночью я ближе сошёлся и ещё с одним замечательным директором бывшего госпредприятия — Владимиром. Жаль, правда, что на каком-то этапе повздорили наши не очень уступчивые жёны, и Владимир с супругой в последний момент раздумали быть крёстными родителями нашего сына, который был им весьма симпатичен. Я всегда совершенно искренне желал и желаю им всяческого добра, но сразу же после срыва крещения на них попеременно обрушилось немало неприятностей, связанных со здоровьем. Может быть, это случайность, а может быть, Господь обижается за своих ангелов в детском обличье. Наверное, крещение ребёнка для Господа превыше всех мелочных распрей. Благодаря Олегу мы познакомились ещё с двумя незаурядными предпринимателями и их семьями. Обоих глав семейств звали Юриями. Причём главный иркутский ресторатор — Юрий Коренев — на долгие годы стал мне близким товарищем.
Не счесть совместных выездов и походов, проведённых вместе праздников и презентаций. Правда, в последние годы приоритеты и в празднествах, и в дружбе несколько изменились. Но слава Богу, что спустя почти 15 лет, прошедших после открытия «Вернисажа», все в нашей компании успешны, в основном здоровы и встречаются не только в Иркутске, но и в полюбившемся для отдыха месте, вдалеке от городской и даже российской суеты. Вот таким судьбоносным стал первый мой и, может быть, самый блистательный вернисаж в отреставрированном особняке, памятнике архитектуры, где старинные стены способны дарить добро и чудеса долгой дружбы и страстного коллекционирования на долгие годы.
Имеющийся у меня пакет акций на здание «Вернисажа» давал право его бессрочной аренды и преимущество при выкупе. Арендная плата была небольшая, поэтому тратить деньги на выкуп я не торопился и, как водится, чуть не прозевал означенные властями новые сроки аренды.
Согласно изменившимся условиям аренды, спохватился я в самые последние дни, когда в обычном порядке выкупить здание уже не успевал — цену выкупа быстро не согласуешь. Благо что председателем комитета по имуществу был мой институтский однокашник Владимир, бывший заместитель директора авиационного завода, очень толковый специалист и порядочный человек. Он сочувственно отнёсся к моей экстремальной ситуации и помог всё сделать оперативно, хотя сам работал на этой должности тоже несколько последних дней. Повезло! В противном случае право преимущественного выкупа было бы безвозвратно потеряно и пришлось бы бороться за объект по безумным ценам на общих основаниях. Уже понесённые огромные затраты на реконструкцию пропали бы даром. В общем, бессрочность, декларируемая государством, оказалась липовой, как и многие другие правила ведения бизнеса. Вложенные предпринимателем деньги при изменении правил игры никого не волнуют, с властью не поспоришь. Один закон у нас традиционно противоречит другому. Так же как при закате социализма вышел закон «О борьбе с нетрудовыми доходами» и полностью противоречащий ему закон «О предпринимательской деятельности». Традиции подобного головотяпства в государственном масштабе неискоренимы. Иногда они больно ударяют и по мне, в том числе и по бизнесу, связанному с «Вернисажем».
Судебная война
Есть у нас памятник архитектуры, в состав которого входит ещё одно встроенно-пристроенное помещение, которое, на беду и хлопоты нам, купил вежливо-элегантный, известный в городе бизнесмен, автор множества сомнительных юридических схем на грани фола. У него нет ни торговых, ни производственных подразделений, но есть штат достаточно сильных юристов, конечно же, дружных с судьями. Такая «дружба» сейчас весьма высоко ценится. Похоже, что он, как и Давид, увлекался в детстве занимательной математикой. Во всяком случае, нельзя не признать, что судебное действие 2×2=5 у него не раз получалось. Так и в случае с нашим объектом он разработал схему — вначале захвата общей земли, а затем разного ухудшения условий функционирования нашего здания, — стимулирующую желание продать объект, чтобы не мучиться с судами. Для её осуществления необходимо было склонить Центр по сохранению историко-культурного наследия и судей к нескольким скользковатым решениям. Как и положено в скользких делах, в глубокой тайне от нас они заказали архитектурно-историческое исследование и «доказали», что встроенно-пристроенное здание вдруг перестало быть единым целым с нашим зданием, а значит, не является и памятником архитектуры. Своё здание они разделили на две части: на встроенную — примерно 48 квадратных метров, и на пристроенную — 350 квадратных метров. Затем нахально, но юридически виртуозно, им удалось использовать это деление.
С помощью встроенной части, общей с нашим зданием и составляющей всего два-три процента от «общей» площади, они начали активно чинить нам через арбитражный суд препятствия в эксплуатации. Потребовали, как несогласованные с частичным собственником здания, то есть с ними, убрать рекламу и все вывески с фасада, а также снести надворный пристрой, в котором размещается небольшой ресторан. Как метко высказался один из судей в неформальном разговоре, «хвост хочет управлять собакой».
97–98 процентов площади в наших руках не оставляют сомнений в правомерности наших решений, но формальная зацепка — отсутствие согласований — есть, и выиграть дело против их напористой бригады адвокатов нам было весьма непросто. Остудила их, скорей всего, только наша дружба аж в самой Белокаменной.
Втайне от нас сопредельному владельцу удалось, как я уже сказал, лишить свою часть памятника архитектуры этого статуса и объединить пристроенную часть со своим же соседним объектом, находящимся на той же стороне улицы. Соседний объект (он, кстати, перешёл к нему в собственность также благодаря серии судов) был отделён от нас общим проездом, принадлежащим городу. В одночасье попавший в хитрое «окружение» его владений проезд был отдан ему постановлением администрации города и стал планироваться как бесплатная площадка под новую застройку в ансамбле с двумя имеющимися объектами.
На следующем этапе рейдерства, если серьёзно не защищаться, наличие встроенно-пристроенного здания в образованном всякими правдами и неправдами конгломерате может привести к тому, что наше здание с немаленьким двором присудят рассматривать как часть свежеиспечённого единого комплекса, находящегося в совместном владении.
Из этой «безобидной» махинации сложится и совместное владение площадью нашего двора — с неоформленной, по головотяпству, в собственность землёй. Причём если при старом раскладе его доля в дворовой земле была 2–3 процента, то в новой реальности она сможет стать больше половины. А это значит, что по закону он может диктовать использование этих площадей; к счастью, кроме строительства, так как для этого требуется согласие всех без исключения собственников.
Такие вот широкие горизонты сомнительным юридическим схемам при лояльности судов открывает сработанное его гвардией и чиновниками постановление об объединении участков.
Мы при этом теряем право пользоваться общим проездом и, как следствие, двором, который исторически, в течение более полувека, использовался для подтоварки сначала фабрики-кухни, а позже — кофейни и ресторанов. Иного пути для сырья просто нет, через здание заносить его невозможно, так как запрещается пересечение потоков сырья и готовой продукции.
В мэрии все причастные к незаконному рождению постановления по перекройке участков хранили гробовое молчание, оберегая информацию, как государственную тайну.
О постановлении узнали мы совершенно случайно, от третьих лиц, через несколько месяцев после его подписания действующим в ту пору мэром. Чего не сделаешь ради «щедрых друзей»! Как только до нас дошла эта «радостная» весть, мы обратились в арбитражный суд и ценой очень немалых усилий во всех трёх его инстанциях дело всё-таки выиграли, постановление было отменено.
Проигравшая сторона отправила дело в Высший арбитражный суд РФ. Но и там их жалоба осталась без удовлетворения.
Казалось бы, на этом история должна закончиться и справедливость окончательно восторжествовать. Но не здесь-то было! Из противозаконного постановления мэрии, оказывается, не следует, что решения, принятые на его основе, бесспорно, подлежат отмене.
Оказывается, нужно снова идти в суд. И более того, в России уже имеется абсурдная с точки зрения здравого смысла практика, правда, пока единичная — в Орловской области, когда постановление мэра отменили, но это никак не повлияло на отношения собственности, вытекающие из незаконно-фальшивого по сути постановления. Думаю, уместна аналогия с фальшивыми деньгами. Факт подделки выявлен, но приобретённое на фальшивые деньги имущество суд решил оставить «законному владельцу».
По здравой, а не коррупционной логике, по каждому незаконному постановлению прокуратурой должно вестись расследование. Важно выявить, кто из жуликоватых бизнесменов инициировал постановление, кто из чиновников и за какой интерес визировал и помогал его протолкнуть, куда смотрела юридическая служба мэрии, почему подготовка и подписание постановления держались в тайне от второй заинтересованной стороны?
В общем, прокурорских «почему» наберётся немало. А последний вопрос уже не «почему?», а «сколько?» Сколько эта чиновничья услуга стоила? Сколько лет срока за неё полагается?
Но это по здравому смыслу. А на практике, повсеместно тонущей в коррупционном море, всё наоборот. Постановление признано судом незаконным, а земля, розданная на основе отменённого постановления, остаётся по решению тех же всемогущих судов в неприкосновенности.
В нашем деле две первые инстанции вслед за отменой постановления мэра отменили и его последствия, связанные с объединением участков земли и общего проезда. Но третья — кассационная инстанция — не поддержала здравое решение и неожиданно для всех препроводила дело на новый круг по непонятным мотивам.
Если не вернуть участки земли и объекты в первоначальное состояние, то пристроенную часть здания, лишённую статуса памятника архитектуры, можно будет нашему предприимчивому соседу запросто снести, а на его месте и на месте общего проезда может быть построено здание с ценой одного квадратного метра 3–5 тысяч евро (150–250 тысяч рублей, в зависимости от этажа) при себестоимости 40–60 тысяч рублей. Доход от тысячи метров — около 200 миллионов рублей. Правда, примерно в 35 миллионов обошёлся выкуп у города встроенно-пристроенного здания по рыночным ценам. Остаток немалый — более 160 миллионов рублей. Ради этого можно, по мнению далёких от культуры акул бизнеса и «добровольных» помощников, крушить памятники архитектуры, захватывать общие земли, уничтожать облик старых улиц и площадей. О том, что сложившаяся в прошлом панорама города тоже является объектом охраны, у нас забывают сплошь и рядом, разрешая «втыкать» всё новые и новые коммерческие площади в исторической части, перегружая центр города, делая его и не историческим, и не проездным.