Меня устраивало тоже. «Изида без покрывал» меня уже почти не занимала. Я готовил к печати историю магии. Я полагал, что выкачал из одержимцев все, что было возможно, и охотно переуступил Алье все контакты (и все контракты) с ними.
Диоталлеви устраивало все, ибо мир приобретал в его глазах все меньшее значение. Задним числом я понимаю, что с каждым днем он терял в весе. Я входил в кабинет и видел, что он опускает голову на рукопись, взгляд не выражает ничего, ручка вот-вот выпадет из руки. И при этом не спит.
И еще по одной причине мы, в общем, не роптали на то, что Алье показывается очень мало, заходит только вернуть рукописи, которые зарезал, и снова исчезает в глубине коридора. Нам, наверное, не хотелось, чтоб он слушал наши разговоры. Спрошенные в лоб, мы сказали бы, что стесняемся или что не хотим из деликатности, так как в нашей игре пародируется та метафизика, которую Алье в определенном смысле чтит. Но, по правде, просто не хотелось посвящать его в наше дело. Понемногу над нами брала верх скрытность, свойственная тем, кто знает, что обладает секретом. Мы нечувствительно оттесняли Алье в толпу непосвященных, по мере того как медленно, но верно, и все менее иронично, уверялись в том, что сами же выдумали из головы. К тому же, как выразился Диоталлеви в минуту благорасположения, теперь, имея настоящего Сен-Жермена, на кой нам черт Сен-Жермен предполагаемый.
Алье не реагировал на нашу обособленность. Он элегантно раскланивался и испарялся. До того элегантно, что это все больше граничило с высокомерием.
Как-то утром в понедельник я явился на работу поздновато, Бельбо нервно попросил меня зайти, кликнул и Диоталлеви. – Есть новости, – сказал он. И приготовился рассказывать. Тут в дверях возникла Лоренца. Бельбо был счастлив от ее прихода, но не терпелось поделиться открытием. Только Лоренца села, снова постучали и всунулся Алье. – О, не беспокойтесь, не вставайте с мест, мой визит будет мимолетен. Не рискну нарушать драгоценное уединение и вмешиваться в беседу столь изысканного общества. Хочу только известить высокочтимую мою Лоренцу, что я в той редакции у господина Гарамона. Надеюсь, что обладаю хотя бы ничтожной властью, дабы привлечь мою дорогую сегодня в полдень, в мой кабинет, на бокал шерри.
В его кабинет. После этих слов Бельбо утратил контроль над собой. В той степени, в которой он мог утрачивать контроль. Он дал Алье выйти и процедил ему вслед сквозь зубы: – Вынул бы лучше пробку.
Лоренца, на излете прощального кокетливо-озорного помахиванья ручкой, спросила Бельбо, что он сказал.
– Туринское выражение. Выражает побуждение кому-либо вытолкнуть пробку из зада. Если предпочитаешь в вежливой форме: не соблаговолите ли любезно выдернуть затычку из анального отверстия. Употребляется в отношении кичливо держащегося, высокопарного типа, который в контексте данного идиоматического выражения воспринимается как лицо, раздутое изнутри спесью и соответственно нуждающееся в запорной арматуре, помещаемой в отверстие сфинктера. Побуждая вышеописанного индивида устранить пневматическую преграду, за счет которой поддерживается наглый и надутый вид, мы предполагаем неминуемое и непоправимое опадание мнимо эрегированных тканей, нередко сопровождающееся резким звукоиспусканием. Конечным результатом процесса является жалкая и тщедушная фигура, бестелесный фантазм некогда импозантной величественности.
– Я не знала, что ты такой хам.
– Теперь знаешь.
Лоренца вышла, притворяясь возмущенной. Я понимал, что для Бельбо это болезненнее всего. Настоящее бешенство его бы умиротворило, в то время как разыгранное оскорбление наводило на мысль, что театральность Лоренцы всеобъемлюща и распространяется даже на проявления страсти.
Именно из-за этого, полагаю, он так решительно взял быка за рога. – За дело. – Что означало: займемся нашим Планом, начнем наконец работать.
– Мне как-то не в кайф сегодня, – сказал Диоталлеви. – Живот побаливает. Гастрит, наверно.
– Какой гастрит! – ответил Бельбо. – Если уж у меня его нету! С чего бы у тебя взялся гастрит, с минералки?
– Видимо, да, – натянуто улыбнулся Диоталлеви. – Вчера я как-то не поберегся. Привык к воде с пузырьками, а тут взял без пузырьков.
– Сорвиголова. Как бы ты от этого не помер. Нет, серьезно, давайте к делу. Я уже два дня лопаюсь от желания рассказать вам. Наконец мы знаем, почему тридцать шесть невидимых кавалеров во все эти века так и не дошли до формы этой самой карты. Джон Ди все перепутал. Всю географию надо переделать. Мы живем в недрах полой Земли и внутри оболочки земной поверхности. Гитлеру удалось до этого дотумкать.
99
В германском фашизме дух магии возобладал над рычагами материального прогресса.
Ленин говорил, что коммунизм есть социализм плюс электричество. В определенном смысле гитлеризм есть генонизм плюс танковые дивизии.
Итак, Бельбо сумел найти место Гитлеру в Плане. – Все на бумаге. Против документа не попрешь. Документировано, что основатели нацизма завязаны с тевтонским неотамплиерством.
– Куда бы они делись.
– Я не выдумываю, Казобон, на этот раз я правда не выдумываю.
– Успокойтесь! Что и когда мы выдумывали? Наш принцип – исходить из объективных данных и в любом случае из широко доступных материалов.
– И сейчас то же самое. В 1912 году был создан Германенорден, проповедовавший ариософию, то есть философию арийского превосходства. В 1918 году один такой барон фон Зеботтендорфф открывает филиал Германенордена, «Туле Гезелльшафт» – «Общество Туле». Это тайная конгрегация, очередная разновидность Строгого Правила Тамплиеров, но с сильной пропиткой расизма, пангерманизма и неоарианства. А в 1933 году тот же Зеботтендорфф пишет, что именно он заронил семена всего, что потом Гитлер сумел вырастить. И вдобавок именно в этой «Гезелльшафт» появляется символ свастики. Кто же числится в «Туле» с самого первого набора? Рудольф Гесс, злой гений Адольфа Гитлера! И Розенберг! И Гитлер собственной персоной! К тому же наверняка вы сами читали в газетах, Гесс до сегодняшнего дня в своей тюрьме в Шпандау занимается эзотерическими науками. Фон Зеботтендорф в 1924 году выпустил книжицу по алхимии, где заявляет, что первые опыты по расщеплению ядерного ядра подтверждают принципы Великой Деи. Еще он опубликовал роман о розенкрейцерах! Ко всему этому, он главный редактор астрологического журнала «Астрологише Рундшау». Тревор-Ропер писал, что вожди германского фашизма, в первую голову Гитлер, шагу не ступали, не сверившись с гороскопом. В 1943 году, похоже, они позвали целую команду экстрасенсов, чтобы узнать, в какой тюрьме держат Муссолини. В общем, вся руководящая верхушка гитлеровского фашизма повязана с тевтонским неооккультизмом.
Бельбо, казалось, отвлекся от своей неприятности с Лоренцей, и я старался затушевать эпизод, поддавая исследовательского газу.
– Да, – вторил я, – и значит, в этом свете мы можем рассматривать и деятельность Гитлера как предводителя масс. Физически он был сущий лягушонок, с визгливым голосом, как же ему удавалось так разжигать народ? По-видимому, за счет медиатических данных. Скорее всего, после тренинга у какого-нибудь друида, жившего по соседству, он обучился использовать силу подземных токов. Стал таким себе тычком, антеннкой, биологическим менгиром. Передавал энергию течений публике на Нюрнбергском стадионе. Поначалу резонировало хорошо, потом у него подсели батарейки.
100
Вниманию всего мира: я утверждаю, что Земля пустотела и обитаема в середине, и что она содержит некоторое число твердых сфер, концентрических, то есть размещенных каждая внутри другой, и что она открыта на обоих полюсах на протяжении двенадцати или шестнадцати градусов.
– Я в восхищении, Казобон. В своей детской невинности вы дошли до блестящей догадки. Истинной и единственной навязчивой идеей Гитлера были подземные течения. Гитлер присоединялся к теории полой Земли – die Hohlweltlehre.
– Господа, я пойду, у меня гастрит, – сказал Диоталлеви.
– Погоди, сейчас будет главное. Земля пустая. Мы живем не снаружи, не на внешней выпуклой ее поверхности, а на внутренней, вогнутой. То, что у нас называется небо, это масса газа с областями яркого свечения, и газ заполняет внутренность шара. Все астрономические измерения требуют перерасчета. Небо не бесконечно, оно вписано в сферу. Солнце, если даже оно существует, не крупнее, чем нам кажется на глаз. Это фонарик диаметром тридцать сантиметров в центре Земли. Об этом подозревали еще греки.
– Ну это уж ты выдумываешь, – устало сказал Диоталлеви.
– Ну это уж ты ошибаешься. То есть я не выдумываю ровным счетом ничего. В первый раз кинул эту мысль в начале девятнадцатого века, в Америке, некий такой Симмс. Потом в конце века ее подхватил другой американец, Тид, основываясь на алхимических экспериментах и на чтении Исайи. А после Первой мировой войны идею довел до кондиции один немец, как там его, который основал даже целое движение Hohlweltlehre. Гитлер же и его приятели нашли, что теория пустой Земли абсолютно соответствует их принципам, и даже – как говорят – ошибались на пробных стрельбах, когда пробовали «Фау-1», потому что представляли себе траекторию исходя из гипотезы вогнутой, а не выпуклой земной корки. Гитлер на том этапе убежден, что Властителем Мира является он и что генштаб фашистской армии – это Неведомые Старшины. А где должен обитать Властитель всего Света? Внутри, под поверхностью, в каком угодно случае не снаружи. Исходя из этой гипотезы, Гитлер решает повернуть вспять весь ход традиционного поиска. Радикально переменить представление о конечном моменте – географической карте. И весь стиль интерпретации Маятника. Он решает снова объединить изначальные шесть групп и перепроверить весь счет начиная с нуля. Рассмотрим географию гитлеровских завоеваний… Заявка первая: Данциг, с тем чтобы освоить традиционные места обитания тевтонской группы. Потом Гитлер захватывает Париж, забирает под контроль Маятник и Эйфелеву башню, связывается с синархическими группами и вводит их в правительство Виши. Затем он договаривается о нейтралитете, а по сути даже больше – о сообщничестве с португальским отрядом. Четвертой горячей точкой, натурально, становится Англия. Как мы знаем, дело не слишком уд