роить свое убежище, среди запаха ценной рухляди.
Ну почему мне не снится выпускной экзамен, как всем?
65
Рама эта имела двадцать квадратных футов и помещалась посередине комнаты. Поверхность ее состояла из множества деревянных дощечек, каждая величиною с игральную кость, одни побольше, другие поменьше. Все они были сцеплены между собой тонкими проволоками. С обеих сторон каждой дощечки приклеено было по кусочку бумаги, и на этих бумажках были написаны все слова их языка в различных наклонениях, временах и падежах, но без всякого порядка. Профессор попросил меня быть внимательнее, так как он собирался пустить в ход свою машину. По его команде каждый ученик взялся за железную рукоятку, которые в числе сорока были вставлены по краям рамы, и быстро повернул ее, после чего расположение слов совершенно изменилось. Тогда профессор приказал тридцати шести ученикам медленно читать образовавшиеся строки в том порядке, в каком они разместились в раме; если случалось, что три или четыре слова составляли часть фразы, ее диктовали остальным четырем ученикам, исполнявшим роль писцов…[71]
Думаю, что, вышивая по канве сна, Бельбо снова говорил об утерянной Оказии и об обете отказа, после того как не сумел использовать – если таковой имел место – свой Момент. План начался потому, что Бельбо смирился с идеей выдумывать себе лже-Моменты.
Я попросил передать какую-то рукопись. Он стал рыться на столе, среди наваленных в диком беспорядке, без всякого учета тяжести и конфигурации, папок и подшивок. Потащил за требуемую, все обрушилось на пол. Папки пооткрывались, и листы повыскакивали из своих некрепких поместилищ.
– Не проще было поднять верхнюю половину? – спросил я. Напрасный труд. Бельбо всегда делал так.
Он ответил, как всегда: – Гудрун все вечером пособирает. Надо же ей иметь цель в жизни, не то она не состоится как личность.
На этот раз я, однако, имел личную заинтересованность в целости рукописей, поскольку работал над ними. – Но Гудрун сроду не сумеет рассортировать по папкам, и страницы из одного текста попадут в другой.
– Диоталлеви был бы в восторге. Появятся новые, сложные, эклектичные, непредсказуемые книги. Абсолютно в духе одержимцев.
– Но мы окажемся в положении каббалистов. Понадобятся тысячи лет, пока восстановится нужная комбинация. Вы просто используете Гудрун вместо обезьяны, которая пусть миллионы веков стучит на пишущей машине. Различие только в длительности. Разница между операторами пренебрежимо мала. Нет ли программы, чтоб Абулафия занялся этим делом?
Тем временем всунулся Диоталлеви.
– Есть, конечно, – говорил Бельбо. – Теоретически возможно занесение двух тысяч данных. Была бы охота. Представьте, что это строчки вероятных стихов. Программа спросит, сколько в них должно быть четверостиший, потом из внутренних часов компьютера возьмет цифру, обозначающую количество секунд, и срэндомизирует. То есть, начавши с этих случайных данных, создаст непредсказуемые комбинации. Из десяти строк можно получить тысячи случайных стихотворений. Вчера я заложил какие-то обрывки типа: «Веют свежестью липы», «Веки мои набухли», «Млели бы асфодели», «Жизнь, вот тебе подарок» и прочее. Хотите, прочитаю результат?
Ночи под систр считаю…
Гибель, твоя победа.
Гибель, твоя победа…
Млели бы асфодели…
В сердце зари (о сердце!)
Ты, альбатрос зловещий…
(Млели бы асфодели…)
Гибель, твоя победа.
Веют свежестью липы,
Ночи под систр считаю,
Удод на меня взирает.
Веют свежестью липы.
– Здесь допускаются повторы, я не знал, как их убрать из программы. Но и повторы поэтичны.
– Интересно, – сказал Диоталлеви. – Это примиряет меня с твоей железкой. Значит, если я заведу туда всю Тору и потом попрошу его – как это? рэндомировать? – то компьютер создаст самую настоящую Темуру из перетасованных стихов Писания?
– Конечно. Вопрос времени. Дай ему годиков двести.
Я вмешался: – А если вместо этого задать десяток идей из рукописей одержимцев, ну вроде «Тамплиеры бежали в Шотландию», «Corpus Hermeticum попал во Флоренцию в 1460 году» плюс несколько связок, «таким образом очевидно, что» или «из этого явствует», мы можем ожидать немыслимых откровений! Останется заполнить лакуны. Если будут повторы, их воспримем как пророчества, намеки или аллегории. В худшем случае внесем весомый и новаторский вклад в историю магии.
– Гениально, – отреагировал Бельбо. – Я записываю.
– Не сегодня, уже семь. Давайте завтра с утра.
– Я все сделаю вечером. От вас требуется только несколько минут. Подберите, пожалуйста, с пола листиков двадцать в любом порядке и дайте мне самые первые фразы на каждой странице.
Я взял один лист. – Иосиф Аримафейский привозит Грааль во Францию.
– Чудно. Записал. Дальше.
– Согласно традиции тамплиеров, Готфрид Бульонский создает в Иерусалиме Великий Приорат Сиона. Дебюсси был розенкрейцер.
– Извините, – сказал Диоталлеви, – но надо бы ввести и нейтральные данные, например: «Коала живет в Австралии» или «Папен изобрел скороварку».
– «Минни невеста Микки-Мауса», – предложил я.
– Как-то слишком…
– Ничего подобного. Если вы допускаете, что во всем мире, во всей вселенной существует хотя бы одна-единственная данность, не символизирующая иную данность, вы нарушаете закон герметизма.
– Да, справедливо. Запишем Минни. Позвольте предложить еще важную речевку: «Тамплиеры везде при месте».
– Само собой, – кивнул Диоталлеви.
Так продолжалось минут сорок. Потом действительно стало поздно. Но Бельбо сказал не волноваться, сам продолжит. Гудрун пришла сказать, что уходит, Бельбо ответил, что останется работать, и попросил собрать с пола. Из Гудрун послышались какие-то фонемы, не то агглютинативной латыни, не то черемисского языка, но и так и так они выражали порицание и укор. Доказательство общего корня всех языков, восходящего к языку Адама. При складывании Гудрун рэндомизировала не хуже компьютера.
Назавтра Бельбо пришел сияющий. – Сработало, – объявил он. – Выше всех ожиданий. – И продемонстрировал аутпут.
Тамплиеры везде при месте.
Что ниже здесь следует, неверно!
Иисуса распяли при Пилате.
Мудрец Ормузд основал розенкрейцерство в Египте.
В Провансе имеются каббалисты.
Чей брак был в Кане Галилейской?
Минни невеста Микки-Мауса.
Из этого вытекает,
Что, если
Друиды поклонялись Черным Девам,
то
Симон познал Софию в проститутке.
Чей брак был в Кане Галилейской?
Меровинги утверждают: их царство от Бога.
Тамплиеры везде при месте!
– Несколько сумбурно, – произнес Диоталлеви.
– Ты просто не умеешь видеть связи. Как не придать значения вопросу, который так настоятельно повторяется: чей брак был в Кане? Повторы – магические ключи. Разумеется, моя дешифровка творческая, но инициированные могут и должны применять творческий подход. Иисуса, значит, не распяли. Именно поэтому тамплиеры оспаривают крест как символ. В рассказе об Иосифе Аримафейском скрыто более глубинное содержание: не Грааль, а сам Иисус был увезен во Францию и укрылся у провансальских каббалистов. Иисус – это образ Властелина Мира. Он же истинный основатель розенкрейцерства. А с кем приплыл во Францию Иисус? С женой. Почему Евангелия умалчивают, кто женился в Кане Галилейской? Потому что женился там сам Иисус. А говорить об этом стесняются, ибо женился он на публичной женщине, на Марии Магдалине. Вот почему с тех пор иллюминаты, от Вещего Симона до Постэля, ищут вечную женственность в борделе. Иисус между тем основал правящий королевский дом Франции.
66
Если наша гипотеза справедлива, Святой Грааль… означает потомков Иисуса, «Sang real», королевскую кровь, хранителями которой были тамплиеры… В то же время Святой Грааль представляет собой, в буквальном смысле, сосуд, куда поступила кровь Иисуса. Иными словами, лоно Марии Магдалины.
– Ну, – сказал Диоталлеви, – никто это всерьез не примет.
– Наоборот, продастся стотысячным тиражом, – мрачно произнес я. – Эта теория вообще-то опубликована. В книге, анализирующей тайну Грааля в приложении к тайне Ренн-ле-Шато. Если бы вы читали не только что редактируете, но и что выходит у конкурентов…
– Святые серафимы! – вскрикнул Диоталлеви. – Я же говорил. Твоя машина способна только на то, что всем известно. – И безутешно поплелся к двери.
– А по-моему, полезно, – ответил Бельбо, уязвленный. – Мне пришла идея, пришедшая кому-то другому? Ну и что же? Литературный полигенез. Господин Гарамон сказал бы: подтверждение того, что я возгласил истину. Те-то пропыхтели над концепцией много лет, а я – за один вечер.
– Да, в общем, и мне кажется, что игра вполне стоящая. Но я думаю, что надо зарядить туда побольше сведений, не идущих от одержимцев. Штука не в том, чтоб накопать связей между Дебюсси и тамплиерами. Штука в том, чтобы выявить оккультные параллели, скажем, между семисвечником и свечами в автомобиле.
Я ляпнул что попало, но Бельбо запало в душу. На следующее утро он вернулся к автомобильной теме.