– Но в какой секрет их посвящали?
– Ни в какой, разумеется. Если бы секрет существовал… вернее, если бы они этим секретом владели… сложность его могла бы управомочить замысловатую композицию степеней секретности. Но Рамзай просто увеличил число степеней, чтоб создать впечатление, будто обладает секретом. Вообразите себе трепет мирных негоциантов, когда они наконец смогли заделаться Князьями Отмщения…
Алье убалтывал нас масонскими сплетнями. И в своей обычной манере, говоря, он постепенно перемещался с третьего на первое лицо. – В те времена по Франции погуливали куплеты о новой моде – фримасонстве, о ложах, которые все умножались и куда толпой стекались кардиналы, монахи, маркизы и булочники, а члены королевского дома становились Великими Магистрами. В Строгое Правило Тамплиеров, к этому прохвосту фон Хунду, вступали Гёте, Лессинг, Моцарт, Вольтер. Ложи организовывались и в среде военных. Целые роты бурлили, одержимые идеей отомстить за Хирама. Революция была у всех на устах. Многими масонство воспринималось как эквивалент светского общества, société de plaisir, клуба, статус-символа. Туда собирались все: Калиостро, Месмер, Казанова, барон Гольбах, Д’Аламбер… Энциклопедисты и алхимики, либертины и герметики. Особенно ярко это ощутилось после начала революции, когда члены одной и той же ложи оказались по разные стороны баррикад. И когда, по-видимому, Великое Братство вошло в период кризиса единожды и навеки.
– Существовало ли противостояние между Великим Востоком и Шотландским Обрядом?
– На словах да. Вот например: в ложу Девяти Сестер был посвящен Франклин, который, натурально, лоббировал ее перерастание во внерелигиозную, поскольку интересовался только одним: организовать поддержку американской революции… В то же время и в той же ложе одним из великих магистров был граф де Милли, занимавшийся поисками эликсира долгой жизни. Поскольку это был полудурок, в ходе экспериментов он отравился и умер. С другой стороны, Калиостро: изобретатель египетских ритуалов, замешанный в аферу с ожерельем королевы, то есть в скандал, инспирированный новым правящим сословием для дискредитации Старого режима… Вертелся там даже Калиостро. Воображаете? Можете себе представить, с каким человеческим отребьем приходилось в свое время иметь дело?
– Несладко приходилось, – с пониманием отозвался Бельбо.
– А что были за люди, – вставил я свой вопрос, – все эти бароны фон Хунды, искавшие Неведомых Старшин?
– А дело в том, что к буржуазному фарсу примазывались и группы совсем иной направленности, которые для привлечения адептов вполне могли идентифицировать себя с масонскими ложами, но по сути преследовали более инициатские цели. Именно к тому моменту относится дискуссия о Неизвестных Верховниках. Но, к сожалению, фон Хунд не может считаться серьезным собеседником. Сначала он создает впечатление, будто Незнаемыми Верховниками являются Стюарты. Потом провозглашает, что цель его ордена – вернуть имущество, принадлежащее тамплиерам. И с этой целью он пробует насобирать средств где только может. Не найдя финансов, попадает в лапы некоего Штарка, который утверждал, будто получил секрет выделывания золота непосредственно от Неопознанных Верховников, обитавших в Петербурге. К фон Хунду и Штарку сбегаются теософы и алхимики, цена им всем пятак за четыре дюжины, розенкрейцерцы вчерашнего разлива. И вся компания избирает Великим Магистром порядочнейшего человека, герцога Брунсвика. Тот моментально сознает, что оказался в пренеприятной компании. Один из членов Правила, ландграф Гессенский, приглашает к себе графа Сен-Жермена, чтобы тот производил для него золото… Что поделать, в оные времена приходилось удовлетворять капризы могущественных лиц. Но час от часу не легче. Ландграф считает себя святым Петром. И можете мне поверить, однажды вечером Лафатер, бывший гостем господина ландграфа, не сдержался и закатил скандал герцогине Девонширской, заявлявшей, будто она Мария Магдалина.
– А прочие секты, которые росли как грибы? Деятельность Виллермоса, Пасквинеса и иже с ними…
– Паскуалли был авантюрист. Он занимался теургическими операциями в секретной келье, и его посещали ангельские духи под видом перемещений света и иероглифических знаков… Виллермос отнесся к нему серьезно потому, что был энтузиастом, честным и неискушенным. Он очаровывался алхимией, помышлял о Великой Дее, которой все избранные должны были бы предаваться и искать точку Единения шести благородных металлов, обдумывая меры, заданные в шести буквах первого имени Бога, которое Соломон поведал первоизбранным…
– И что Виллермос для этого делал?
– Создавал многие послушничества и вступал во многие ложи одновременно, как было принято тогда. Стремился к Окончательному Откровению. Страдал из-за того, что Откровение, как он чувствовал, всегда таилось где-то в другом месте… как это по правде и должно быть… может, в этом истинное Откровение и состоит… Таким образом он присоединился и к ложе Избранных Коэнов, возглавляемой Паскуалли. Но в семьдесят втором году Паскуалли сгинул, отбыл в Санто-Доминго, бросил недоделанное дело. Почему он стушевался? Полагаю, оттого, что вступил во владение секретным материалом и не имел желания делиться секретом. Аминь. Да упокоится душа его, сгинувшая на том континенте, темном, какова была и сама душа, так что она подобного удела вполне заслуживала…
– А Виллермос?
– В те годы, о которых речь, все были потрясены кончиной Сведенборга, человека, который мог бы многое преподать нездоровому Западу, если бы Запад захотел к нему прислушаться… Но век уже катился навстречу революционному безумию, для удовлетворения амбиций третьего сословья… Именно в это время Виллермос услышал о Строгом Правиле Тамплиеров барона фон Хунда и сразу влюбился в идею. Его, разумеется, предупреждали, что тамплиер, прокламирующий свое тамплиерство, создавая гласную ассоциацию, тамплиером никак быть не может. Но восемнадцатый век был веком удивительной доверчивости. Виллермос попробовал основывать с фон Хундом разнообразные альянсы, которые перечислены и в вашем списке. До тех пор пока фон Хунда не развенчали, то есть не продемонстрировали, что он принадлежит к субъектам, которые способны сбежать с кассой. Тогда герцог Брунсвик выдворил его из организации.
Алье заглянул в мой список. – Что там? Вейсгаупт. Иллюминаты из Баварии, с таким прекрасным названием, на первых порах привлекают немало великодушных людей. Но этот Вейсгаупт был настоящим анархистом, и даже коммунистом, как говорится в нынешнем веке. Знали бы вы, какой только бред не муссировался в его окружении… государственные перевороты, смещение монархов, убийства… Заметьте, что я сам восхищался Вейсгауптом, но не идеями его, а необыкновенно четким представлением о том, как должно быть устроено секретное общество. Увы, великолепные организаторские данные сочетались с удручающей туманностью целей. В общем, герцог Брунсвик вынужден приводить в порядок сумятицу, оставленную фон Хундом. Он выясняет, что в среде немецкого масонства сосуществуют три души. Во-первых, направление исследовательски-оккультное, охватывающее и некоторых розенкрейцеров. Во-вторых, направление рационалистское. И в-третьих, направление анархо-революционное, сосредоточенное вокруг баварских иллюминатов. Тогда Брунсвик предлагает представителям различных орденов и ритуалов съехаться в Вильгельмсбаде на конгресс, «конвент», как говорилось в те времена, или на Генеральные штаты. Надлежит решить следующие вопросы: орден действительно ли происходит от древней тайной организации, и если да, то от какой же? Существуют ли действительно Неопознанные Старшины или Верховники, хранители старинного предания, и кто они? Есть ли истинные цели у ордена? Является ли таковой целью восстановление Ордена тамплиеров? И так далее. В числе прочих – проблема: следует ли в рамках ордена заниматься оккультными науками. Виллермос в восхищении примыкает. Он рассчитывает наконец получить ответ на трепещущие вопросы, которыми честно протерзался всю сознательную жизнь… Вместо того разразился скандал с Де Местром.
– Де Местром каким? – перебил его я. – Жозефом, Ксавье?
– Жозефом.
– Это который реакционер?
– Если и реакционер, то, по мне, недостаточный. Любопытный был человек. Вы только подумайте: будучи столпом католической церкви, и именно в те времена, когда римские папы начинали выпускать буллы против масонства, он вступает в ложу и принимает имя Josephus a Floribus! И еще больше он приближается к масонству, когда в 1773 году папский указ громит иезуитов. Разумеется, Де Местр примкнул к масонам Шотландского Обряда, это естественно, поскольку он – не буржуазный «иллюминист» (то есть человек Просвещения), а благородный иллюминат! Надо всегда учитывать эту дистинкцию, потому что в Италии принято называть иллюминистами якобинцев, а в прочих странах под тем же термином понимают адептов Традиции, и возникает терминологическое квипрокво…
Алье прихлебывал свой коньяк, распахивал портсигар почти белого металла, где были сигарильи невиданной мною формы («их готовит мой лондонский сигареро; они вроде тех, что вы попробовали у меня дома, прошу отведать»), и говорил, устремившись взором в давнишнее.
– Де Местр… Очаровательный собеседник, разговаривать с ним было как пировать на празднике духа. Он приобрел огромный авторитет в окружении инициатов. Однако в Вильгельмсбаде Де Местр обманул всеобщие ожидания. Он направил герцогу письмо, в котором категорически оспаривал идею филиации масонства от тамплиеров, выступал против Невидимых Верховников и против полезности эзотерического подхода. Отрицал он все это с католических позиций, но использовал аргументацию энциклопедической буржуазной мысли. Когда герцог прочитал послание на сборище наивернейших, никто не поверил ушам. Де Местр почему-то провозглашал, будто целью деятельности является духовное самоусовершенствование и что церемонии и традиционные ритуалы нужны всего лишь для поддержания мистического духа в спортивной форме. Он одобрял новейшие масонские знаки, но добавлял, что символ, обозначающий много всего, ничего не обозначает. Каковая фраза, позвольте заметить, противоречит всей герметической традиции, поскольку символ тем более насыщен, многоречив, мощен, чем он двусмысленней и неуловимей. Как можно иначе развивать линию Гермеса, этого бога с тысячью обличий? Что же касается тамплиеров, Де Местр утверждал, что Орден тамплиеров основался во имя алчности и что та же алчность его сгубила. Этот савоец держал в уме, что орден в свое время был разогнан с согласия папы. Не доверяйтесь католикам-легитимистам, как бы ни пылали они герметической призванностью. Ответ по пункту о Неведомых Властителях был тоже смехотворным: их нет, вот почему никто ничего о них не ведает! Ему возразили, что разумеется не ведает, иначе как им быть Неведомыми. Не знаю, что вы думаете о логике этой дискуссии. Не могу понять, как человек настолько верующий мог быть до такой степени нечувствителен к обаянию тайны. После всего Де Местр призвал собрание: возвратимся к Евангелию и отбросим сумасбродства Мемфиса. То есть он наново утверждал тысячелетнюю линию церкви.