[24]. То есть разницы между «холопом», «крестьянином» и «казаком» они не видели.
Король формально примирил Мазепу с Пасеком, заставив их публично обняться, но последний, как считают современные историки, решил по-своему отомстить «казаку» и приписал ему в своем «Памятнике» историю адюльтера с пани Фальбовской. Возможно, похожий эпизод и имел место где-то в Речи Посполитой, но явно не с Мазепой (хотя не исключено, что тот и впрямь пользовался благосклонностью польских шляхтянок). Пасек в своем произведении заявляет, что Мазепа «от стыда» поехал вон из Польши и что якобы не знает, что с ним дальше стало. Это явная ложь, так как в 90-е годы XVII века, когда Пасек писал свой «Памятник», о Мазепе, тогда уже гетмане Украины, знали в Речи Посполитой все. Пишет Пасек, что Мазепу «отдали на учебу к французам», но, как мы говорили выше, этот эпизод его биографии, видимо, имел место еще до службы при польском дворе.
Эпизод «с конем» — вымысел Пасека и с хронологической точки зрения. Его столкновение с Мазепой в придворном покое произошло в 1662 году (примерно в начале лета), и соответственно расправа Фальбовского должна была иметь место после этого. Но «уехать с Польши» Иван в конце 1662 года никак не мог, так как в конце января 1663 года король послал его (своего «покоевого») к гетману Правобережной Украины Павлу Тетере[25]. Со своим заданием Мазепа справился успешно, и в конце марта Ян Казимир поручает ему необыкновенно торжественную и почетную миссию — отвезти Тетере «клейноды» — символы гетманской власти. При этом многие вопросы для обсуждения с гетманом поручались Мазепе «на словах». Король настолько высоко ценил молодого казака, что считал возможным на следующем этапе его поездку к гетману Левобережной Украины Якиму Сомко, с которым у поляков были крайне напряженные отношения[26]. Все это, безусловно, доказывает, что вымысел Пасека о «постыдном бегстве» Мазепы из Польши не имеет под собой никакой основы. Если бы на нем действительно стояло «позорное клеймо», он не мог бы получить столь почетного задания от короля. Следует отметить, что Николай Костомаров и ряд других хулителей Мазепы, вопреки очевидности, не подвергали этот эпизод его биографии сомнению.
Миссия Мазепы к правобережному гетману — это второй известный эпизод его «придворной жизни». Встретили Мазепу у Тетери крайне недоброжелательно. Гетман был оскорблен, что клейноды были привезены ему от короля «персоной столь маловажной», и напоминал, что его предшественникам они вручались польскими сенаторами. Королю было написано гневное послание, достаточно ясно иллюстрирующее, что происходило у Тетери. От лица Войска Запорожского заявлялось, что гетману запрещено принимать регалии из рук Мазепы, «как лица вовсе незначительного, своего брата-казака, неизвестного ни там, ни здесь никакою заслугою: он-де не дорос еще до такой чести, и крепко журило его за то, что он, не давши себе отчета в том, кто он такой и какое его звание, отважился возложить на себя ту обязанность…»[27].
В какой-то миг мир Мазепы рухнул, оказываясь воздушным замком, построенным на песке. В дальнейшем ему еще несколько раз предстояло начинать все заново, оказываясь на грани гибели. Каждый раз он мужественно держал удар судьбы и находил в себе силы, чтобы начать сначала. Но, наверно, тогда, в первый раз, в двадцать четыре года, было особенно тяжело. Неожиданно откровенно и жестко ему дали понять, что в Польше он всегда будет только «казаком-схизматиком», человеком второго сорта, без права претендовать на многое. А для казаков он был «ляхом», никому не известным и никому не нужным. Все его знания языков, европейское образование и незаурядный ум ничего не значили. И теперь, в двадцать четыре года, после долгих лет упорных занятий и трудов, надо было начинать все сначала, если его не устраивала роль середнячка, покорно сносящего все удары окружающих.
Мазепа делает непростой, но верный выбор — он остается в Украине. Он понял, что здесь он свой, «казак», хотя и неизвестный. А в Польше — он тоже «казак», и значит — чужой. На всю свою долгую жизнь он сохранит неприязненное отношение к «шляхетской республике», не сумевшей оценить его по достоинству, и будет с тайным удовольствием наблюдать начало падения Речи Посполитой.
После неудачного пребывания у Тетери, во время похода поляков на Левобережье, сообщает летопись С. Величко, Мазепа отклонился от королевской службы и остался при своем отце[28]. Тут нельзя забывать о связях Степана Мазепы с Иваном Выговским, который выходит в 1663 году из тени небытия и возглавляет старшинский заговор на Правобережной Украине, направленный против Польши. В этом заговоре принимали участие такие выдающиеся деятели Украины, как Иван Богун (он возглавлял заговор среди казаков, бывших при короле), Петр Дорошенко, Остафий Гоголь, Михаил Ханенко, митрополит Иосиф Тукальский и многие другие. Вполне вероятно, что С. Мазепа тоже не остался в стороне от этих событий, тем более что их эпицентр был в районе Белой Церкви — недалеко от родового гнезда Мазеп[29]. Заговор потерпел неудачу, Выговский и Богун были казнены, многие арестованы. В этой обстановке, в условиях начавшегося восстания на Правобережье, Мазепа и остается в Украине. К тому же в 1665 году умирает его отец. В 1666 году Дорошенко заключает союз с Турцией, направленный против поляков, в 1667 году умирает королева Мария Людовика, а в 1668 году отрекается от престола Ян Казимир. Украина уже никогда добровольно не будет с Польшей, и только на белом коне победителя вступит Мазепа в польские земли.
Делая свой выбор в пользу казаков (что вообще-то было естественным следованием семейным традициям), Мазепа ставил себя в непростую ситуацию. У него были молодость, силы и военные навыки — неплохой багаж, чтобы начинать карьеру в Войске Запорожском. Жан Балюз отмечал его «большую военную отвагу». Но силы и ловкости было явно недостаточно, чтобы добиться желаемого. С его честолюбием и амбициями такой путь был слишком долгим и уязвимым. И Мазепа принял решение, сразу менявшее его статус: примерно в 1668 году он женился на вдове Ганне Фридрикевич, старше его по возрасту, имевшей двух детей. Главным достоинством Ганны были ее родственные связи. Ее отец — Семен Половец, был знаменитым казацким старшиной, полковником белоцерковским еще при Богдане Хмельницком. В конце 60-х годов XVII века он имел звание генерального есаула, а затем и судьи у Петра Дорошенко. Первый муж Ганны (он погиб около 1665 года[30]) — Самуил Фридрикевич — был белоцерковским полковником у Тетери, а затем у Опары. Родная сестра Ганны была замужем за Дорошенко[31]. Таким образом, благодаря своей женитьбе Мазепа сразу становился близким и доверенным человеком в окружении гетмана Дорошенко. Это лишний раз доказывает, что на прошлом Мазепы не было никакого «пятна позора» в стиле россказней Пасека — можно не сомневаться, что в противном случае ему бы не позволили породниться с казацкой элитой Правобережья.
Конечно, ни о каком «бурном романе» с Фридрикевич, по крайней мере со стороны Мазепы, речи не шло. Налицо — брак по расчету. Поступок, безусловно, свидетельствующий о честолюбии нашего героя и о его страстном желании сделать карьеру. Впрочем, вряд ли в истории были политические или военные деятели, лишенные честолюбия. Но, с другой стороны, брак Мазепы доказывает, что вопреки шаблону, использующемуся в определенного рода литературе, он совершенно сознательно сделал свой «казацкий» выбор, порвав все нити, связывавшие его с Варшавой.
Следует отметить еще один момент: именно в течение этих нескольких непростых лет Мазепа превратился из вспыльчивого и заносчивого юнца, который хватался за саблю в приемной короля и решался отправиться к гетману с регалиями власти, в того Мазепу, который так и остался для историков загадкой. Скрытного, не доверяющего никому, сдержанного на эмоции и держащего за семью печатями свои мечты и планы. Только обладая огромной силой воли и необыкновенной целеустремленностью, он мог совершить это превращение, позволившее ему стать успешным дипломатом и политиком.
Весьма показательны два независимых отзыва людей, хорошо лично знавших впоследствии Мазепу. Орлик писал: «От покойного Мазепы научился я, что когда в свою очередь нужно высказать свое мнение, то нередко бывает лучше совсем промолчать». А Жан Балюз отмечал, что когда Мазепа «разговаривает, то больше любит молчать и слушать других… Он принадлежит к тем людям, что предпочитают или вообще молчать, или говорить и не сказать». И это при том, что Мазепа оставался надменным гордецом, способным на безудержную страсть, не лишенным тщеславия и не безразличным к внешним атрибутам своей власти. За нарочитым самоуничижением перед российскими временщиками скрывались блестящий ум и сознание собственного превосходства, за холодной расчетливостью карьериста — пылкий романтизм человека, верящего в свои идеалы.
Многие негативно оценивают эту двойственность Мазепы, считая его лицемером. Но разве мог другой человек вырвать Украину из хаоса Руины, находить компромиссы с противоборствующими лагерями, строить и создавать, побеждать и объединять? История отвечает однозначно: сделать это смог только Мазепа.
Его карьера у Петра Дорошенко началась в страшное для Украины время. Руина охватывает всю территорию Гетманщины — в буквальном и переносном смысле этого слова. Как яростные коршуны, дрались за украинские земли Московское государство, Речь Посполитая и Турция. По Андрусовскому договору 1667 года Левобережье осталось за Москвой, а Правобережье — за Польшей. Интересы гетманов и Украины при этом, разумеется, не учитывались. Можно тут отметить, что Речь Посполитая, выбрав путь имперской экспансии, спустя сто лет повторит судьбу разделенной Украины.