А может, я просто истосковался по близким людям. По нему — человеку, любившему меня без всяких условий. Прощающему все закидоны на протяжении многих лет. Решающему мои проблемы и всегда готовому пойти навстречу.
Каким придурком я был, что не понимал этого! Сколько мерзости перебрал в голове после объявления о наследстве… Сколько гадостей вылил на отца, и вслух, и в сердце... Из-за каких-то долбанных денег!
Как только могло прийти в голову, что он своим решением хотел кинуть меня? Унизить? Он, у которого во всем свете не было никого роднее?
Отчего-то дрожат руки… И как-то странно щипят глаза, хотя я и думать забыл, что такое слезы. Не плакал, наверное, с самого детства. Даже на похоронах… Но сейчас перечитываю раз за разом то, что уже успел уже выучить наизусть, и отчаянно хочется разреветься. Уткнуться носом в теплое папино плечо, как когда-то, и выплеснуть всю боль, что дерет изнутри. Да только нет такой возможности…
Представляю, сын, как разозлил тебя своим завещанием. Возможно, ты даже возненавидел меня за него. Потому что ждал совсем другого. Но поверь, я не мог поступить иначе. Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь это понять.
Я хорошо знаю тебя, Даня. Лучше, чем кто бы то ни было на этой земле. И то, что жениться на Соне на самом деле ты не хотел, тоже мне прекрасно известно. Вы знакомы с детства, и когда мы договаривались с ее отцом о вашем браке, я наивно считал, что ты повзрослеешь и осознаешь, какое сокровище тебе досталось.
Таких девушек больше нет, Дэн. Во всяком случае, нет тех, кто захотел бы пройти по жизни рядом с тобой. Не из-за твоих денег, не за какие-то достоинства, а просто потому, что любит тебя. Несмотря на твои гулянки, нанесенные обиды и откровенное равнодушие.
Да, сынок, это я тоже видел. Как небрежно ты относился к вашим с ней отношениям, со стороны это было хорошо заметно. Как и то, что она всякий раз прощала тебя. И все равно хотела быть рядом, хоть ты этого, честно признаюсь, совсем не заслуживал.
Мальчик мой, ты никогда не любил нотаций, но сейчас я не могу не сказать. Беспечная жизнь однажды закончится. К сожалению, ничего вечного нет, а моменты счастья вообще слишком хрупки и кратки. Вот только понимаем мы это иногда, когда становится слишком поздно.
Не хочу, чтобы ты опоздал. Мне очень непросто далось такое решение, Даниил, но я готов остаться в твоем представлении жестоким самодуром, лишь бы у тебя все сложилось хорошо.
Не хочу, чтобы ты потерял Соню. Не хочу, чтобы упустил ее по собственной глупости. Такие женщины любят всего один раз в жизни, но если уходят, то уходят навсегда. Пусть этого не случится с тобой.
Завещание удержит тебя рядом с ней. Да, я решил сыграть на твоих привычках к комфорту и роскошной жизни, от которых ты не захочешь отказываться. Я фактически вынудил вас пожениться, но очень надеюсь, что за этот год ты поймешь, какой подарок в лице Сонечки преподнесла тебе судьба. И сможешь полюбить. Всем сердцем желаю этого, мой родной.
Прощения не прошу. Если все сложится так, как я задумал, ты сам простишь меня. Если же нет… что же, я хотя бы попытался. Подумай обо всем как следует, сын. И будь счастлив.
Твой отец.
Глава 59
Я слабая. Должна бы злиться на Дэна, а вместо этого жалею его. И себя корю за то, что отпустила.
Нет, дело не в том, что готова простить и забыть все, что случилось. Но ведь ему плохо. Физически плохо. Орлов приложил конкретно, и остается только надеяться, что обошлось без сотрясения. Но садиться за руль точно не стоило.
Надо было оставить его у себя, дать выспаться хотя бы, а потом уже отправлять домой. А сейчас он там один, а я схожу с ума от волнения.
Как доехал? И доехал ли? А что, если стало хуже? И вдруг он отпустил домработницу, а еды нет? И сил купить тоже нет?
Спорю с собственным внутренним голосом, который утверждает, что Даниил — взрослый человек и способен сам о себе позаботиться. Должен быть способен. А если нет, то пока научиться.
Да только не работают эти аргументы. Я любила его. Всю жизнь, сколько себя помню. И, к чему скрывать, люблю до сих пор. Несмотря ни на что. И не волноваться не могу.
Промаявшись пару часов без сна, не выдерживаю и пишу сообщение.
«Ты порядке? Нормально добрался?»
Оно висит непрочитанным, минуту, другую, и чем больше проходит времени, тем сильнее я завожусь. Успеваю накрутить себя до трясущихся рук и рвущегося из груди сердца. Решаю позвонить, потому что оставаться в неведении слишком тяжело. Но лишь когда набираю номер, рассматриваю время на экране телефона.
Половина четвертого. Нормальные люди давно спят. Должны спать. Особенно после того, как им знатно заехали по физиономии: как раз положено находиться в покое. Может, и Даня видит уже десятый сон, а я извожусь совершенно напрасно?
Уже собираюсь тронуть кнопку отбоя, но как раз в этот момент гудки затихают, и я слышу родной голос.
— Соня? Что-то случилось?
Родной — и чужой одновременно. Какой-то незнакомый. Непривычный. И дело не в усталости, хотя и она слышится очень отчетливо. Есть что-то еще. Я понимаю, что Даниил никогда раньше не разговаривал со мной ТАК. А вот как «так» — понять не могу.
— Не случилось, нет… — и свой-то голос узнаю с трудом, потому что он как-то странно хрипит. — Я просто хотела узнать, как ты себя чувствуешь. Прости, разбудила, наверно.
Можно ведь заботиться и волноваться друг о друге просто так. Даже после расставания. Пусть отношения в прошлом, но это совсем не отменяет необходимости оставаться людьми. Запоздало осознаю, что мой звонок Дэн может истолковать совершенно неправильно. Решит, что соскучилась и ищу повод поговорить.
Я действительно соскучилась, да только это ничего не меняет. И признаваться ему не собираюсь. И если он только решит возомнить…
— Я не спал, — мой вопрос почему-то совсем его не воодушевляет.
Вслушиваюсь в непонятные интонации, и чувство, что происходит что-то плохое, делается острее.
— Голова болит? Тебе все-таки надо показаться врачу.
Стараюсь говорить спокойно. Очень стараюсь. Но только не получается. Вру и ему, и себе. И это еще хуже, потому что можно обмануть весь мир, но сам ты все равно будешь знать правду. Сейчас эта правда выворачивает внутренности, хлещет по оголенным нервам, причиняя такую боль, что впору взвыть и начать лезть на стенки.
Орлов был прав: Дэн для меня — как наркотик. Болезненная, злая зависимость, от которой невозможно избавиться. И самое ужасное то, что я не хочу избавляться, как бы сильно не убеждала и себя, и других в обратном.
Не могу без него — и с ним тоже не могу. Потому что не верю. Жуткий парадокс, и непонятно, что со всем этим делать дальше. Как жить…
— Твой ухажер въехал мне совершенно правильно, — попытка пошутить не удается: слова Дэна звучат с надрывом и очень болезненно. Зря я позвонила. Теперь буду жалеть его еще больше.
— Он не ухажер, я же сказала. Просто знакомый… — и сейчас здорово осудил бы меня, узнав, чем я занимаюсь. Грустно усмехаюсь собственным мыслям и пытаюсь попрощаться: — Раз у тебя все нормально, тогда спокойной ночи.
Сердце снова подскакивает до горла и замирает в тоскливом ожидании. Пусть он скажет что-то такое, что заставит меня передумать! Признается в любви. Заговорит о том, что все осознал. Попросит прощения. Предложит начать все сначала. Я поупираюсь, конечно… но хочу этого так сильно! Просто до безумия.
— Спокойной ночи, Соня, — словно откуда-то издалека доносится усталый голос, и Дэн первым отключает телефон.
Глава 60
Приезжаю на работу вовремя, но совершенно разбитой. Будто и не спала вовсе. Хотя, конечно, жалких пары часов, на которые мне удалось отключиться, и не могло хватить для полноценного отдыха. Особенно вкупе со всей той кашей, что бурлит в голове.
Едва открыла глаза, сразу же захотелось снова связаться с Даней. Сама не знаю, как только удержалась. Похоже, что чувства собственной гордости я напрочь лишена, во всяком случае, узнать о состоянии мужа для меня важнее, чем что бы то ни было другое.
Здорово успела накрутить, представляя, какие страсти могли случиться с ним за ночь. Ведь если что-то в самом деле произойдет, никогда себя не прощу. И плевать, что и кто скажет по этому поводу.
— Даниил Михайлович у себя? — спрашиваю секретаршу в тщетной надежде на положительный ответ. Машины Дэна у офиса нет, да он и в обычные-то дни почти никогда не приезжал вовремя. Вряд ли после вчерашних событий вообще появится. И это ужасно, ведь если я не увижу его, буду мучиться еще сильнее.
Татьяна тянет губы в неестественной улыбке и мотает головой. Нетрудно представить, какие мысли сейчас ее одолевают: все на лице написано. Хороша у нас семейка, если я, едва появившись на работе, интересуюсь местонахождением собственного мужа. Ну и пусть думает, что хочет, не собираюсь ни перед кем оправдываться.
Больше не тратя время на разговоры, прошу сделать кофе. Дома уже успела выпить, вот только он совсем не подействовал — работать в таком состоянии будет непросто. Не особенно рассчитываю на эффект, но попробовать стоит. Может, хоть до обеда сохраню мало-мальски ясную голову.
Однако, стоит мне зайти в кабинет, как в одно мгновенье усталость испаряется. Даже волнение как будто утихает, когда вижу собственный стол. Вернее то, что на нем находится.
Огромная корзина с цветами. Нежные, бледно-кремовые лепестки роз кажутся шелковыми. Они слегка подрагивают от ветерка из приоткрытого окна, словно рассказывая мне что-то. Что-то невероятное. Волшебное.
Я никогда в жизни не видела такой красоты. Вроде бы обычные цветы, просто розы, и удивляться тут совершенно нечему. Но тонкий аромат кружит голову, и дышать получается через раз. Они такие свежие, будто собраны всего несколько минут назад. Даже кажется, что кое-где на лепестках блестят капельки росы. Или это слезы, подступившие слишком близко, застилают глаза.